Это был стандартный вступительный вопрос, его информационная форма с детальными биографическими данными вместе паспортом и свидетельством о рождении (Мими передала их секретариату перед судом) лежали на столе перед Джонсом.
Он назвал дату.
– Вы работали в сервисном отделе крупной электронной компании, вы были довольны своим положением?
– Да, у меня была престижная работа.
– У вас были деловые поездки?
– Да, я побывал во многих странах.
– Когда вы решили присоединиться к реформистскому обществу, вы понимали, что это оппозиционная организация, противопоставляющая себя ортодоксальному иудаизму?
– Конечно, но «оппозиционная» вовсе не значит «запрещённая». Мы не совершали ничего противозаконного.
– То есть литература, которую вы распространяли, не запрещена в Израиле?
– Насколько я знаю, нет, но дело не в этом.
– А в чём же? – спросил Мэтр.
– Эта литература не издавалась на русском языке, были лишь отдельные отпечатанные на пишущей машинке переводы работ Бубера и Ахад Хаама, они распространялись в России нелегально. Мы собрали всё, что сумели найти, отредактировали и подготовили к печати сборник. Предполагалось издать его под названием «Учение пророков и современность». Кроме этого, мы собирались издать серию книг под общим названием «Духовная история человечества».
– Где вы собирались издавать эти книги?
– Мы пытались сделать это в Израиле.
Мэтру не приходилось читать сочинения Ахад Хаама, но работы Мартина Бубера были ему знакомы. Более того, он знал о существовании в двадцатых годах еврейской академии во Франкфурте-на-Майне, пропагандирующей религиозные и политические взгляды Мартина Бубера и его и единомышленников. Академия организовала вечерний университет для взрослых, издавала газеты и журналы и распространяла их по всей Германии. Она прекратила своё существование после прихода Гитлера к власти.
Джонс задал один из своих заранее приготовленных вопросов:
– В анкете вы определяете своё вероисповедание как реформированный иудаизм, но на самом деле вы являетесь сторонником какого-то Бубера. Можете ли вы коротко определить суть его учения?
Он на секунду задумался и ответил:
– Нет в библейской реальности нации и нет религии, есть народ, воспринимающий свои действия как действия Бога.
Мэтр удивлённо на него посмотрел. Такую трактовку мировоззрения Бубера, считавшегося вполне академическим религиозным философом-экзистенциалистом, он услышал впервые. «Впрочем, эти русские способны из любой философии сделать революцию», – подумал он.
Он поймал взгляд Мэтра и добавил:
– В истории Израиля есть нечто, не только дополняющее, но и исправляющее историю человечества, и это невозможно отрицать.
– То есть вы считаете, что история не предопределена Богом, а её творят люди сообразно своему ведению? – спросил Мэтр.
Он оживился:
– Это не совсем так. Мировая история не раскрылась в своей основе, она только лишь приоткрывается как видение, как духовно зримый путь Господа, прочерченный на небесах, а на земле её творят народы, наполняя свои сосуды духа и тем самым осуществляя свою миссию на земле. Если они становятся неспособными выполнять эту священную функцию, они уходят с исторической арены, и на их место приходят другие.
– Это ваше собственное утверждение или это часть учения Бубера? – спросил Мэтр.
– Это исторический и духовный опыт еврейского народа. Мы единственный народ, сохранившийся со времён великой античности в силу завета, заключённого с Богом. Мы знаем это из мглы внутреннего знания. – Он сделал паузу, пытаясь подобрать слова. – Из света внутреннего знания…
Мэтру невольно вспомнилось изречение Бенедикта Спинозы: «Воспоминание о встрече с Богом хранится в глубине каждой еврейской души».
– Когда ваше реформистское общество начало свою деятельность? – спросил Джонс. Он решил поменять тему и сосредоточиться на деятельности организации.
– Мы начали распространять литературу перед выборами в апреле 1992 года.
– Где вы проводили свои встречи?
– В основном на моей квартире, в парке на горе Кармель и в соседнем кафе, его хозяин сочувствовал нашему движению.
– Сколько людей собиралось на встречах?
– Обычно десять-двенадцать человек, иногда больше. Мы старались не привлекать внимание.
– То есть вы предполагали негативную реакцию на вашу активность? – спросил Джонс, ему было важно понять, как он сам оценивает свою деятельность.
Он повернулся к Мими, как бы спрашивая её совета. Мими решила взять ответ на себя:
– В Израиле нет государственной религии, но религия и не отделена от государства. В стране существуют ультраре-лигиозные политические партии. Правительство Израиля обеспечило ортодоксальному иудаизму режим наибольшего благоприятствования, его институты тесно переплетены с государственными структурами и финансируются из государственного бюджета. Реформы в иудаизме рассматриваются как посягательство на национальное достояние, разрушение национальных традиций, разрыв связей со своими духовными предками. Всё это способствует укреплению позиций ортодоксального иудаизма в целом. За последние годы в Израиль приехало около трёхсот тысяч репатриантов из бывшего Советского Союза. Для них ортодоксальный иудаизм есть не что иное, как пережиток Средневековья. С другой стороны, с целью объединить различные еврейские этнические группы в единый еврейский народ ортодоксальный иудаизм используется для национальной идентификации евреев, что вызывает значительное социальное напряжение. Для Израиля самоопределение еврея, в силу исторического самосознания народа, является государствообразующей идеей. Деятельность реформистского общества была в основном образовательной. Новые эмигранты выросли и воспитывались в коммунистической стране и после краха коммунистической идеологии оказались в духовном вакууме. Иудаизм, основанный на мировоззрении Мартина Бубера, который проповедовали члены реформистского общества, соответствовал духовным запросам и национальным чувствам новых эмигрантов. Мартин Бубер верил в сближение иудаизма и христианства. А среди вновь прибывших было много смешанных пар, и многие из них воспринимали христиано-иудейское учение как нечто цельное. За короткий срок, пока в стране проходила предвыборная кампания, организация сумела распространить сотни экземпляров литературы и привлечь к своей деятельности десятки людей. Это не могло остаться без внимания министерства по делам религий и министерства внутренних дел, которые контролируются представителями ортодоксальных партий.
– Существовала ли подобная организация в Израиле прежде? – спросил Джонс.
– Да, – ответил он. – При жизни Бубера. Но тогда не было людей, которые могли бы это воспринять.
– Когда умер Бубер?
– В тысяча девятьсот шестьдесят пятом.
«Понятно, – подумал Джонс, – остались ученики и последователи, которые решили воспользоваться шансом и использовать в значительной степени ассимилированную и очень далёкую от иудаизма массу вновь прибывших иммигрантов в своих интересах».
– Кто руководил организацией? – спросил Джонс.
– Было активное ядро, восемь человек.
Мэтр задумался. Он понимал, что между пламенными деяниями одиноких носителей духа и возникновением движения, основанного на их идеях, должно пройти время. В истории человечества время от времени появлялись исключительные личности, пытающиеся всей своей жизнью преодолеть ограничения человеческой природы, но далеко не всегда им удавалось обрести последователей и создать учения. Для этого нужны были очень специфические условия, и, возможно, в Израиле они сложились. Но что же это? Чисто человеческие дерзания или проявления высшей воли?
Конец ознакомительного фрагмента.