– А знаете, карий глазок, я полагаю, что эта Революция вполне нужна нашему государству… И вся эта кровь, эти убийства, трупы, трупы, трупы, горы трупов! – на этих словах мужчина снова заводится.
Клим смотрит на своего собеседника, как на сумасшедшего. А тот продолжал свою философскую теорию, выпучив глаза:
– Все эти жертвы могут быть и благом для общества…
– Утопия какая-то… Объясните, каким образом?
– Понимаете, как жертвоприношение…
– Не понимаю.
– Иначе народ может погибнуть целиком и полностью… Знаете, это как если надувать воздушный шар всё больше и больше, отчего он лопнет…
– Интересная у вас философия! – Клим встаёт со своего места, берёт в руки сумку и идёт на выход.
Локомотив останавливается. Клим выходит из поезда один и идёт бодрым шагом через поле, прямиком к родительскому дому. Яркое майское солнце сияет ему в след. Из под расстёгнутой рубашки, на груди блестит его крест из золота.
После полудня парень вошёл в Орловку. Он топал по деревне и смотрел по сторонам. В деревне этой от силы домов двадцать, кабак, церковь с колокольней каменная, кладбище, а вокруг – леса тайги.
Когда парень шёл мимо старого деревянного домишки, на ступеньках ему повстречался дряхлый одноногий дед, покуривавший трубку, в синих домотканых портках и рваной рубахе. Клим махнул ему рукой и подошёл.
– Здоров, дедка Варфоломей, ты всё живой… Уж век второй тут коротаешь!
– Слава Христу, живой пока шо… Я тебя и не узнал сначала, сукин ты сын, возмужал как… А ты чего из городу ворочился? Выгнали что ль из гимназии?
– Мамашка попросила приехать… – почесал подбородок парень. – Разговор у неё ко мне есть…
– Ну ну… А про отца слыхал?
– А что с ним?
– Винище каждый вечер жрёт он вместе со священником… Пропадает!
– Ну а вы как живёте здесь? – Клим сменил тему потому, что ему было стыдно за отца. – И что тут тихо, как на кладбище? Куда все подевались! Федька где? На печи лежит наверно, валандай? На счёт Кая, знаю, парень в золотоискатели подался, а в прошлом году его на каторгу сослали, кого-то там пришить успел… Мать писала мне!
– Да да… Тунгусу таёжному горло покрамсал ножом. Бандюган и только, что взять, весь род у них такой, душегубы… Ну а Фёдор… – дед подозрительно взглянул на юношу, затянувшись табачным дымом. – Фёдор в городе, как и все наши молодые… Уехал после смерти отца, царство ему небесное… Языки поговаривали, в партизанском отряде служит… Сразу уехал после всего, что случилось с отцом и хатой его.
– Стало быть с большевиками снюхался…
– Стало быть, а там не знаю… Поговаривали…
– Ну ладно дед, пойду я!
– Удачи… – и когда парень устремился к дому, промолвил тихо. – Чёртов сын… Кровопийцы…
Климу встретилась сгорбившаяся маленькая старуха с вёдрами, ковылявшая к колодцу.
– Здравствуй, бабушка… – парень почесал голову, вспоминая имя морщинистой старухи.
Старуха обернулась на него и произнесла:
– Клим… Здравствуй сынок… Вот не задача!
– В чём дело?
– Вёдра у меня пустые! Не хорошо это!
– А что?
– Примета плохая! Беде быть!
Глава 2
Ватага красноармейцев с ружьями, на лошадях двигала в сторону Орловки. Молодцы пели все вместе:
– Белая армия чёрный барон
Снова готовит нам царский трон,
Но от тайги до британских морей
Красная армия всех сильней!
Так пусть же красная сжимает властно
Свой штык мозолистой рукой,
И все должны мы неудержимо
Идти за родину на бой!
В ватаге, первым и главным человеком был Фёдор Птаха. На нём – кожаная американская куртка, за жёлтым ремнём виднеется – револьвер. Добрая половина его отряда состояла из молодых крестьянских парней, сотников и десятников, а вот остальная часть из кержаков – бородачей, среди которых, был уродливый горбун с чёрными как сажа, зубами, по имени Платон.
Фёдор остановился, спрыгнул со своего коня и спустился с ним к речке. Его отряд из тринадцати партизан последовал его примеру. Он, молодой, возмужавший мужчина со шрамом на брови, с бритой головой, нагнулся и стал умывать ледяной водой из реки своё лицо. Его конь стоял рядом и жадно пил. К Фёдору подходит горбун не высокого росточка с большими безумными серыми глазами и говорит:
– Нервничаешь башка бритая? – улыбается гнилыми зубами горбун.
– С чего мне?
– В деревеньку, в которой ты родился и вырос… Путь всё-таки держим. Порядок наводить! Новую Власть ставить!
– Радуюсь. – произносит мрачный Фёдор, глядя в воду и увидев сома.
– Радуешься?
– Радуюсь, что мне вздрючить старого знакомого купца скоро посчастливиться… Я из его черепа сувенир себе сделаю… – достаёт он револьвер и направив его дуло на сома в воде, прищуривает глаз. – Буду квас из него пить!
– А ты людишек вообще много раздавить успел, а? Парни говорили, ты просто сущий дьявол, за это они с тобой хоть в ад! Тебя все уважают! Сколько кончил человеков?
– Кого успел все мои!
– И я уже не раз убивывал… Если быть точнее, семь человек успел на тот свет приставить! Мало, знаю… Слушай, Фёдор… Ещё в ватаге ходят слухи про батьку твоего, что ты…
– Про меня много чего говорят…
Горбун смеётся. Фёдор спускает курок. Раздаётся громкий выстрел.
Клим поднялся на крыльцо двухэтажного дома и постучал в дверь. Рядом с особняком Орловых, домом первым на деревне – большой палисадник. Открыла двери парню его мать – Настасья Кирилловна. Женщина очень видная и моложавая, не смотря на свой возраст, в чёрной кофте, чёрной кичке, как монахиня. Герой зашёл в дом.
– Здравствуй ма… – произнёс, улыбаясь парень.
Увидев сына, женщина, перекрестив его, бросилась обнимать и целовать.
– Какой ты у меня стал сыночек… Плечистый! – но улыбка вмиг стирается с её лица, когда она замечает на лице Клима синяк. – Подожди сын, подожди, а чего это у тебя с лицом твоим?
– Не обращай внимание, боксом с одноклассниками занимался… Ну перестарался немножко.
Подошёл отец Назар. Низкий ростом, плотный, мощный, в синей рубахе, с чёрной бородой. Кисти рук у него толстые. На одном из пальцев правой руки —золотой перстень. Под глазами у Назара мешки, а сами глаза стеклянные и красные, будто от постоянной бессонницы. Поглядели друг на друга отец с сыном. Долго решались друг друга обнять. Отношения у них были сложнее, чем у Клима с матушкой.
– Ну здравствуй, вьюнош…
– Ну здравствуй, тятька… – всё таки обнялись отец с сыном. – Ух, от тебя и винищем пахнет… – говорит Клим, отпуская из своих объятий отца.
– Ты чего не отписал, когда прибудешь, встретил бы…
– Да не, зачем мне? Чё вас беспокоить? Ноги есть.
С лестницы второго этажа спустились к нему младшая сестра Верочка пятнадцати лет, высокая и упругая, с большими серыми глазами и косами на спине, а вместе с нею старший брат Лука, двухметровый детина, здоровенный и слегка полный, похожий на медведя. Все по очереди обнимали гостя.
– Соскучился я по вам род Орловых… – говорит Клим, обнимая сестру. – А где дед Серафим?
– Слёг дед Серафим… – говорит матушка. – Лежит хворает в своей комнате…
– А что с ним было?
– Инсульт, ни говорить, ни есть путём не может, такие дела.
Отец Назар сел за большой стол и налил из графина себе в рюмку водку. Вера и Лука сели с ним рядом.
Клим отправился в комнату дедушки на втором этаже. Зашёл внутрь и закрыл дверь. Дед Серафим, сухой, в позеленевшей бороде, лежал на кровати, укрытый ситцевым одеялом. Внук подошёл, взглянул на деда, подвинул стул к кровати и присел рядом. Молодой человек долго в тишине смотрел на старца. Его губы прошептали:
– Здравствуй дед.
Древний Серафим открыл глаза и посмотрел на внука. Он не мог ничего ему ответить и лишь слегка моргнул в знак приветствия. Клим улыбнулся.
После, Орлов прошёл в свою комнату, чтобы переодеться и распаковать свой чемодан. Когда он бросил его на диван и стал из него вынимать свои пожитки, к нему зашла Настасья Кирилловна.
– Какой красавец… Весь в Серафима молодого пошёл. – любовно смотрела на Клима матушка. – Девок много в городе испортил?
– Перестань, ма… Я не люблю об этом говорить! Ну как у вас дела здесь? Отец что-то не важно выглядит…
– Пьёт батька твой, переживает, что придут за ним и расстреляют… – мать заплакала. – Плохо дела у нас, думаем уехать… Сны плохие сняться мне, каждую ночь просыпаюсь в ледяном поту, извелась вся. Я потому тебе и написала, чтоб приехал…
– Уехать? Куда? – присел на кровати от неожиданной вести, парень.
– В Луганск, к сестре моей… Там одно время поживём, а дальше видно будет.
– А как же учёба моя, гимназия?
– Да какая уж теперь гимназия, не время учиться милый, время выживать. А там время покажет, но здесь оставаться становится опасно… Однозначно…
– А куда дедушку немощного денем?
– С собой возьмём. Здесь его оставить не с кем… Отец твой вроде хочет и не хочет уезжать, не может он смириться с тем, что бросит он богатство то своё. Не хочет с чистого листа всё начинать… Переодевайся, да спускайся ужинать.
На первом этаже особняка, всё семейство Орловых ужинали, кроме главы семьи – Назара, который предпочёл вместо гороха с курицей, водку на лимонных корках. На столе стояла бутылка красного вина, но её никто не открыл. Мрачный чернобородый батька сидел в обитом плюшем, кресле, не выпуская рюмку из руки.
– Э-э-э-эх… Скучно… – сказал он, встал из-за стола и включил проигрыватель.
Громко заиграла гармонь. Клим взглянул на мать, та грустно посмотрела на него. Еда встала комом в горле парня.
– Хорошо, что хоть батюшка не ровен час заглянет к нам на огонёк… – произнёс Назар.
– Будет тебе пить отец… – нервно бросил Клим ложку в тарелке, рассыпав в стороны горошины. – Ты что, не видишь, мать переживает!
– Ты чего лезешь, куда тебя не просят! Мал ещё, отцу как жить советовать…
Вера и Лука с матушкой испуганно сидели и молчали, наблюдая за отцом и сыном.
– Мал, не спорю, но ты посмотри на себя, посмотри в зеркало, тебе нет и пятидесяти, а ты уже на все семьдесят, со своими запоями выглядишь…
– Замолч! – ударил по столу Назар. – Бредкий я смотрю какой!
– А чего ты мне рот то затыкаешь… Правда глаза колит?
– Ты чего сюда приехал, отца своего учить? А? Если так, езжай обратно в свою гимназию! Хоть сейчас!
– И уехал бы, как и всегда делаю, лишь бы подальше отсюда от тебя! От твоего эгоизма и пьянства!
– Что ты знаешь, щенок… Что ты знаешь… Я пью, потому, что делу моему швах, потому что, власть свою мы все просрали…
– Потому и просрали власть, такие горе капиталисты, потому, что жили, лишь бы брюхо своё набить икрой чёрной, залить всё это дело дорогим шампанским и царствовать, кровопийцы, гордо подняв голову, втаптывать народ в грязь, когда он тотально подыхает с голодухи!
– Я что-то не понимаю сын… – более спокойно обратился к сыну Назар. – Ты к чему клонишь, ты что, колоброд, за Революцию?
– Я за порядок и справедливость… Не за кровь, не за красных, как ты мог подумать… Нам разруха не нужна, хотя всё к этому скатилось, но я лишь только хотел тебе сказать папа, что наша сторона тоже виновата во всей этой чехарде, что происходит на данный момент в России!
– А ты другим стал… Орёл… Как я погляжу, умён не по годам!
– Всё из-за жадности… Алчности… Ты потому и дом этот покинуть не можешь, хотя матушка тебя уговаривает уехать, она чувствует, что этот твой шикарный двухэтажный особняк вполне может стать в скором времени братской могилой для всех нас. А для тебя дороже богатства ничего нет, даже мы для тебя стоим намного дешевле!
Клим скинул с шеи платок и бросил на стол.
– Я подышать свежим воздухом… – сказал он и вышел из-за стола.
Разъярённый Назар встал за ним следом, пошатываясь и хватаясь за стол.
Клим, накинув пиджак и схватив со стола закрытую бутылку красного вина, произнёс ему:
– Ты чего вздумал, тять? Со мною силой помериться? – насмехался парень. – Пить меньше надо, ты на ногах то еле стоишь, старик! Что ты можешь…
Отец Клима грузно сел обратно за стол и налил себе в рюмку водку до краёв. Парень подошёл к двери, в которую только что позвонили. Он открыл дверь и увидел местного святого отца Владимира, друга и собутыльника его отца.
– Здравствуй Клим… – произнёс батюшка и зашёл в дом.
– Здрасте, святой отец…
Когда Клим громко хлопнул за собой дверью, отец Клима осушил стопку и громко поставил её на стол, сверкая глазами по сторонам.
Вечерело. Орлов шёл по улице деревни и глушил из горла красное вино. На глаза ему попалась светленькая молодая девушка, восемнадцати лет, которая стояла напротив повозки с чемоданами у дороги. Клим поспешил подойти к ней.
– Привет, Варвара…
– Клим? – удивлённо произнесла она своими алыми губами. Это ты?
– Да вроде я. – слегка улыбнулся парень.
– Как ты вырос… Как возмужал!
– Ты тоже! – парень посмотрел на грудь девушки. – Изменилась с начальной школы!
– Да уж… Цвету, как роза!
– А ты чего тут? – посмотрел на чемоданы парень.
– Я? Гуляю… Мы через пару часов уедем отсюда со всем имуществом… Папочка решил вздремнуть перед дорогой, как проснётся, едем…
– Уедете? Куда?
– В Крым, у папы там брат.
– И вы значит бежите. – парень отхлебнул из горла вино.
– То есть бежим?
– Сейчас все куда-то бегут, одни всё бросают и убегают, другие убивают…
– Ты тоже уедешь? Ты ведь за этим приехал сюда из города?
– Уеду… Не знаю только когда… Слушай, пойдём прогуляемся… Помнишь дуб, к которому мы ходили, когда были очень маленькими?
– Конечно помню..
И двое молодых отправились к старому дереву. Они шли медленным шагом и болтали о прошлом.
– Как поживает твоя семья, мне Верка говорила, что тятька твой спивается, а мать с ума сходит?
– Так и есть… Ненавижу я его!
– Отца?
– Отца… Не хороший он человек! Всю жизнь только о себе думал. Дедушка мой не таким был, он о народе думал, при нём крестьяне жили хорошо, он и работой их не изводил, да и платил исправно. Иногда мне кажется, что я не сын своих родителей. Я ведь совсем другой…
– Девушка у тебя в городе была?
– Там было некогда романы заводить… В гимназии расслабляться не давали!
– Знаешь, а ведь я тебя любила, когда была маленькой.
– А я думал, тебе нравиться Кай.
– У него красивое лицо, несмотря на повязку, как у пирата, но он дикарь, он любит золото больше всего на свете, он намного старше меня!
– А Федька Птаха?
– Фёдор злой… Иногда мне казалось, что он ненавидит всё, что его окружает, весь мир, нет, я его всегда боялась… Тёмный человек… Тёмный и сумасшедший! А ты мне нравился, я даже рисовать тебя пыталась на бумаге, только у меня не очень хорошо получалось.
– А сейчас? – парень останавливается около здоровенного дуба у леса.
– Что сейчас?
– Сейчас я тебе нравлюсь?
– Нравишься… – говорит девушка и отводит взгляд.
– Хочешь? – протягивает бутылку Варе, парень.
Девушка молча взяла её в руки и сделала большой глоток. Слега подвыпивший Клим смотрел на девушку с нарастающим желанием ею овладеть. Всё в ней его возбуждало. Её волосы. Её глаза и точёная фигура.
– Но ты уехал, и мне пришлось тебя забыть.
– Но теперь я здесь, может вспомнишь, что ко мне чувствовала?
Глава 3
Фёдор был мрачен, гордо откинувшись, въезжая на чёрном коне в Орловку. Копыта его благородного коня резво шагали по жирному сибирскому чернозёму. Вокруг было тихо, лишь собака залаяла, увидев, проезжавшую по деревне ватагу красных. В это время начинало стремительно темнеть.
– Ну, демоны террора! Деревня наша! – кричит он не оборачиваясь назад, следовавшим за ним ребятам из отряда. – Как сказал наш батюшка Ленин, России нужен красный террор, и это верно, а иначе… Иначе мы проиграем! Эти кровососы буржуи заслуживают самой суровой смерти! Самой жестокой расправы! Они долго сосали у нас и наших предков кровь! Пора отплатить им за это! Не нужно жалеть женщин, пожилых людей и даже детей! Нужна красная кровавая чистка, и наплевать, кто может встать у нас на пути! Какой у него возраст и пол! Всё равно! Это враг! Чистый враг! А врагу полагается смерть… – Птаха на своём коне, поворачивается к слушавшим его, людям и продолжает. – Только безжалостный, красный террор! Только так мы спасём землю Русскую и только так мы добьёмся победы!