– Хорошо. В качестве исключения.
– А у хозяина квартиры документы на нее с собой? – спросил Мухин Камиля Петровича.
– С собой, – сказал Камиль Петрович. – Но, говоря юридически, я не хозяин, а доверенное лицо хозяина.
– А где же хозяин? Почему сам не продает?
– Ну, у него времени нет.
– Редкий случай… А хозяин квартиры… после продажи… где будет?
– Да что вы, ей богу! Убивать его никто не собирается. Я его в деревню переселяю, в Тверскую область. Там я домик ему купил. С ним все будет нормально, это я гарантирую.
– Допустим, – сказал Мухин. – Итак, нам понадобится три дня для проверки документов на квартиру. И на это время покупатель должен дать залог, скажем, две тысячи долларов. Деньги у вас с собой есть? – спросил Мухин Ивана.
– Конечно.
– Вся сумма будет храниться у нас в сейфе. Под расписку. Если вы передумаете покупать квартиру, то одна тысяча из залога достанется фирме, а вторая тысяча – продавцу. Это всех устраивает?
– Если не больше трех дней будете проверять, – сказал Камиль Петрович, – тогда меня устраивает.
– И меня устраивает, – сказал Кукин.
– Ладно. Тогда на этом и остановимся, – подытожил Мухин.
После того, как две тысячи залога были пересчитаны, положены в конверт, опечатаны и заперты в отдельную ячейку большого сейфа, который помещался здесь же, в комнате для переговоров, все участники беседы перешли в рабочий зал.
Иван и Камиль Петрович распрощались с Мухиным и Владимиром. Камиль Петрович при этом передал папку с документами начальнику отдела, а Кукин еще особо помахал рукой Анне Русановой, хитро глянув на нее. Он спросил, не выйдет ли она покурить на улицу, но та сказалась очень занятой, и он, надев темные очки, вышел из зала вслед за Камилем Петровичем.
В помещении стало тише обычного. Мухин и Осташов увидели, что многие с любопытством глядят на них.
– Ну что, Володь, можно поздравить с очередной сделкой? – весело спросила с последнего ряда Ия.
– Рано, – сказал Мухин и обвел зал взглядом. – Так, чего это вы прохлаждаетесь? Солнце еще высоко.
Он пригласил Осташова зайти в комнату переговоров. Прикрыв за собой дверь, спросил:
– Хозяина квартиры вы на просмотре видели? Что за человек?
– Меня с ним не знакомили, но, по-моему, тот еще алконавт.
– Значит, вам по этой сделке вот что надо будет сделать. Сходите с хозяином квартиры в его РЭУ, возьмете там полную выписку из домовой книги. Посмотрим, не прописан ли там кто-нибудь. Второе: сходите с ним в психоневрологический диспансер и наркологический диспансер, пусть он в вашем присутствии возьмет справки, что не состоит у них на учете.
– А если состоит?
– Если состоит, плохо. Тогда у него будет шанс отсудить сделку назад.
– Ясно. А если он в диспансерах не значится?
– Тогда другое дело. Но на всякий случай вам придется съездить еще в деревню, на его новое место жительства. Это бабушка надвое сказала, есть ли там в принципе дом, в который его вышвыривают, или это все липа и он окажется на улице. Тогда ведь тоже могут возникнуть осложнения. Со стороны прокуратуры. А у нас фирма солидная. Нам проколы-протоколы не нужны.
Осташов отправился на свое место. Он устало сел на стул. Оглядел бумажки на столе. Собрал их в стопку и прихлопнул ладонью.
– Ну, рассказывай, что за квартиру впарил? – спросила его Ия, выпятив грудь. – Дорогая хата?
– Да как тебе сказать… Вообще-то, еще сделки-то не было. Пока только залог внесли. И хвастаться заранее, ты же знаешь, плохая примета.
– Ну, ты крутышка, Володя! Не успел прийти, а уже подряд две сделки забацал.
Владимир промолчал.
– Аньчик! А ты чего молчишь? – обратилась Ия к Анне Русановой, которая работала за своим компьютером впереди Осташова. – Между прочим, Володя сегодня твоего клиента обработал. Всего за один день управился. А тебе этот усатик сколько уже мозги парит?
Анна полуобернулась – так, что могла видеть и Ию, и Владимира – и ответила, слегка закрасневшись:
– Кто кого парит в нашей жизни, Ия, большой вопрос. А то, что Володя сделку проводит… Молодец. Что тут скажешь? Мне это, между прочим, тоже выгодно, одной проблемой меньше.
– Да ладно басни рассказывать, – сказала Ия. – Какая тебе выгода? Хотя… ты права. Иногда такой кадр попадется… Потеешь с ним, потеешь, уже кажется, ну все, что можно и что нельзя, ему предложила, а этому уроду все не так. А потом смотришь, он – раз, и соскочил с крючка.
В этот момент в зал вошел начальник отдела.
– Прошу внимания, – сказал Мухин. – Алле, негры! Это объявление всех касается. Насчет тим-билдинга, о котором я говорил где-то с неделю назад, помните? Он состоится по плану, то есть завтра. Форма одежды походная: сидеть будем с бутербродами и салатами, на природе. Теперь, значит, как это планируется по времени. Рабочий день завтра заканчивается в двенадцать. Потом можете съездить домой переодеться, и встречаемся на платформе «Красково», я это тоже говорил. Там хорошо, есть река, можно искупаться, позагорать. Надо ехать на электричке от метро «Выхино», езды минут двадцать, от силы. Встречаемся на платформе в семнадцать ноль-ноль. Быть всем! Женщины могут приехать с мужем, у кого есть. Или с другом. А мужчины, соответственно, с женой. Или с подругой. Но – внимание, подчеркиваю! – брать с собой только по одной.
– По одной вина или по одной водки? – спросил какой-то толстяк, имени которого Владимир не знал.
– Я имел в виду, что вы можете приехать с одной женщиной, в смысле – с одним человеком со стороны. Приезжать с толпой чужих людей, не работающих у нас, не надо. А еще лучше – никого с собой не брать.
– Кто же поедет в Тулу со своим самоваром? – сказала Ия.
– А спиртное с собой вообще строго-настрого не привозить, – добавил Мухин. – Все, что требуется, уже закуплено лично мной. За счет фирмы.
По залу прошел шум одобрения.
– Вопросы есть?
– Есть, – сказал Владимир. – А что такое этот «дибилдинг», или как вы сказали?
– Ха-ха-ха, – воскликнула Ия, бросив игривый взгляд на Осташова. Усмехнулись и некоторые другие. Хотя шуточка была так себе (это Владимир сообразил после того, как выпалил ее).
– Для тех, кто не присутствовал на прошлом разговоре о тим-билдинге, объясняю, – сказал Мухин. – Это термин из главной науки наших дней, из теории менеджмента. «Тим-билдинг» происходит от английских слов «тим», что значит «коллектив, команда», и «билдинг» – «построение». Все вместе – «построение команды». Понятно?
– Строить нас будете? – спросил Владимир.
– Ну, что вы все по-советски воспринимаете? Несколько лет живем при капитализме, надо уже как-то по-новому смотреть на вещи. Тим-билдинг – это не построение на плацу, как в армии, а строительство. Мы будем на природе неформально общаться… и закусывать. И таким образом станем лучше понимать друг друга и построим сплоченную команду единомышленников. Но предупреждаю всех: если кто напьется и будет вести себя по-свински, тот сразу вылетит с работы. Это уже личное нашего шефа Константина Ивановича добавление к теории менеджмента.
На столе Осташова запиликал телефон.
Владимир бросил вопрошающий взгляд на секретаря.
– Бери-бери, это тебя спрашивают, – сказала Катя.
Осташов приложил трубку к уху и сразу понял, кто звонит, это был фотограф Наводничий.
– Ну что, ты готов? – спросил он.
– К чему?
– Ну, к съемке. Мне нужно обязательно сегодня доснять сюжет. Правда, это сюжет не про город, поэтому ты мольберт с собой не бери. Сейчас надо срочно сделать для иностранцев проект «Пьяная Москва», про алкашей. Ты мне попозируешь.
– Спасибо. Я польщен.
– Встретимся в Ветошном переулке, где вчера. Или нет, давай подходи прямо на Красную площадь. Встань там… сейчас скажу, дай сообразить. Встань где-нибудь в районе Царской башни. Она знаешь где? Такая маленькая, как беседка, рядом после Спасской. Давай, рви когти, скоро солнце уйдет, а без него может получиться не очень. Водку для съемки я куплю.
На выходе из офиса Осташов столкнулся с охранником Григорием Хлобыстиным, который, закончив смену, прощался со своим напарником. До трамвайной остановки дошли вместе, Владимир рассказал, куда едет.
– Значит, ты с этим своим фотографом пить будешь? – сказал, входя в трамвай, Хлобыстин.
– Ну, вообще-то, главное – съемку сделать. Но, наверно, и выпьем. Не выбрасывать же бутылку.
– А мы с тобой тоже хотели обмыть сделку, не забыл?
Глава 10. Сразу видно: человек честно водку пьет
Поговорив с Осташовым, Василий Наводничий небрежным движением нахлобучил трубку на старомодный телефонный аппарат с крутящимся диском, который был украшен позолоченной эмблемой в виде герба СССР. В советские годы такие аппараты цвета слоновой кости были непременным атрибутом кабинетов высоких начальников, символом причастности к высшей власти.
Рядом с телефоном на столе лежал ворох бумаг и чертежей. Василий протянул руку и взял первый попавшийся лист. Не поднося его ближе к лицу, он прочел набранное крупным шрифтом название документа: «Плановый ремонт Большого Кремлевского Дворца». Тут же сбоку значилось: «Согласовано. Заместитель коменданта Кремля В. В. Десятов». Дальше следовал разбитый на пункты текст, который Василия не заинтересовал. Бумага упала на стол.
Кроме фотографа, в кабинете никого не было.
Наводничий посмотрел на свои наручные часы, недовольно хмыкнул и подошел к окну.
Перед ним открылась небольшая площадь, за которой белела Колокольня Ивана Великого и Церковь двенадцати апостолов; между ними виднелся строгий Успенский собор. Чуть ближе – металлические монстры: Царь-колокол с отбитой губой и Царь-пушка с бутафорскими ядрами. Обычной толпы зевак рядом с экспонатами не наблюдалось, в этот день Кремль был закрыт для туристов.
На правом краю площади появились два бронированных лимузина марки «ЗИЛ», сопровождаемые двумя вороными «Волгами» с синими маячками на крышах. Строго шурша шинами, автомобили миновали площадь, свернули направо, за Царь-колокол, и укатили в сторону Боровицких ворот.
– Все, папа уехал, – сказал, войдя в кабинет, энергичный человек лет пятидесяти в сером костюме. Наводничий шагнул навстречу.
– О, Валерий Викторович. Наконец-то.
– Извини, Вась, что пришлось ждать. Зато теперь сможешь пофотографировать. Кот из дома – мыши в пляс.
– Вы тут, в Кремле, Ельцина папой называете?
– Ну а кого? – Валерий Викторович уселся в кресло, в котором до этого сидел Наводничий, брякнул на стол какую-то железяку и стал перебирать бумаги. – Он нам отец родной, кормилец и поилец.
– А также выпивалец и закусец.
– Ну-ну! Ты, давай, это… поскромней. Здесь слышимость через стены – как будто они из газетной бумаги. Понимаешь, о чем я?
– Прослушка? Да ладно вам, сейчас свобода слова.
– Это с вас, с журналистов, спроса нет, а мы люди служивые. Так, все, не отвлекай меня. Сядь, погоди немного, сейчас пойдем. Насчет твоей съемки я команду уже дал. Только мне надо еще один звоночек сделать.
Наводничий зашел с другой стороны стола и сел на стул.
– Вы бы сменили герб-то на телефоне, – сказал он. – Пора уже двуглавым все обклеивать.
– Команда поступит – заменим, – ответил Валерий Викторович и заговорил в телефонную трубку:
– Алле, это я, Десятов. Как дела? У меня тоже потихоньку. Послушай, Алексеич, ты какой брус мне отправил? Нет, не пятьдесят на пятьдесят, а сорок на сорок. Я только что видел, что там ребята разгружают. Ладно, сорок на сорок тоже пригодится. Ну а что ж теперь, туда-сюда возить? Я это дело сейчас оформлю. А пятьдесят на пятьдесят ты мне – сегодня же. Ну, всё. Привет жене.
Десятов положил трубку и, нахмуренный, видимо, все еще думая о проблемах с брусом, взял со стола железяку. Это был обычный, хотя и довольно крупный шпингалет.
– Пойдем? – спросил Наводничий.
– Да, – сказал Валерий Викторович, не двигаясь, однако, с места. Он вновь принялся разгребать на столе бумаги. – Куда ж я эту бумагу положил? А знаешь, между прочим, что это за шпингалет? Это историческая ценность.
Василий взял шпингалет и стал осматривать его со всех сторон.
– Это?
– Знаешь, он откуда? С веранды, которую для Ленина на крыше построили. Ну, еще в те времена.
– Я эту историю знаю, я вообще историк по образованию. Ильич на этой веранде воздухом дышал, правильно?
– Ну да. Когда уже совсем плохой стал.
– А сначала он хороший был?
– Ох, Вася, сколько с тобой общаюсь, все ты норовишь… Ну что ты за человек? Вот лучше, если хочешь, возьми шпингалет себе. Сейчас с верандой уже окончательно решено: на слом ее. Я оттуда еще штук двадцать таких могу взять. Хочешь?
– Даже не знаю, – сказал Василий, и положил себе на колени стоявший до этого на полу кофр, и открыл его крышку. – Зачем он мне?
– Пригодится. На даче привинтишь. Бери пока один, а я тебе еще дам, через недельку или когда. Хорошие шпингалеты, крепкие.
– Да у меня и дачи-то нет, – сказал Наводничий и сунул шпингалет в кофр.
– Остальные шпингалеты в следующий раз, хорошо? Так. Сейчас давай делом займемся. Черт с ним, с документом, после найду. Пошли.
Они вышли в коридор.
– Я тебя провожу до Спасской башни и сдам на руки специалистам, часовщикам. Они как раз профилактику на курантах проводить будут. Ты же просил, чтобы люди были и это… Что еще, ну, ты говорил?
– В репортерском кадре должны быть люди и движение.
– Вот будут тебе люди двигаться.
Внутри Спасской башни царила приятная прохлада.
Наводничий быстро поднимался по каменной лестнице. Она была настолько крута, что туфли впереди идущего часовщика мелькали у самого лица Василия.
– Как прохладно-то здесь, Александр Карлович, – остановившись и задрав голову, обратился к своему проводнику Василий, – не то, что на улице.
– В Кремле стены толстые.
Александр Карлович, одетый поверх обычной одежды в синий халат, проворно вскидывал ноги на высокие средневековые ступени, с каждым шагом взмывая, взмывая, взмывая. Наводничий со словами (себе под нос) «Во прет старикан» пустился за ним.
Наконец они добрались до помещения, где обитало время России.
– Здесь надо бы, – тяжело дыша, сказал Василий, – лифт сделать.
– Мы привыкли, – сказал Александр Карлович, погладив себя по коротко стриженной седой голове, и поздоровался с тремя другими часовщиками, помоложе, которые с гаечными ключами и масленками в руках уже лазали по металлическим лестницам и балкам, смонтированным вокруг часового механизма.
Наводничий, глянув на устройство часов Спасской башни, с восхищением сказал:
– Понятненько.
Зрелище было действительно замечательное. Один маятник – в полтора человеческих роста. Рядом с огромными шестернями, колесами и рычагами Василий почувствовал себя муравьем в бабушкином механическом будильнике. Впрочем, это не помешало ему моментально оценить фотографическую ценность того факта, что многие части механизма были выкрашены в яркие цвета – красный, синий и желтый. Наводничий несколько секунд подумал и решил, что это, видимо, было сделано для удобства работы наладчиков, чтобы было видно, куда какой рычаг внутри механизма тянется. Плюс краска, конечно, защищала металл от коррозии. Но какая Василию была разница, зачем государственной важности механизм превратили в детскую книжку-раскраску? Главное – фотографии получатся что надо! Кроме того, Наводничий отметил про себя, что стены и высоченный потолок машинного зала были побелены. Это тоже хорошо для съемки: вспышка будет мягко раздавать свет во все стороны.
Василий взялся за камеру. Он успел отснять целую пленку, когда неожиданно услышал крик одного из наладчиков:
– Поберегись: время!
Часовщики, которые возились с механизмом, отскочили в сторону как ужаленные.
Некоторые колеса, шестерни и валы часов вдруг закрутились с утроенной скоростью.
– Скорей наверх, на колокольню, – сказал Александр Карлович. – Там эффект будет лучше. Сейчас начнется.