- Какие-то люди потеряли дорогу.
- Скорее похоже на скот.
- Бьюсь об заклад, что это люди.
Всадники, видно, заметили нас и направились в нашу сторону. Мы уже ясно различали человека, который, завернувшись в большую простыню, как это делают старые крестьянки, ехал впереди под красным зонтиком, подгоняя мула ударами стремян. Мы остановились под скудной тенью мориче и с любопытством и опаской стали поджидать всадников.
Корреа успел перевязать поклажу, когда незнакомцы подъехали к нам.
- Помогите правосудию, сбившемуся с пути! - воскликнули они, приветствуя нас.
- И ныне и присно и во веки веков, - простодушно ответил мулат.
- Покажите нам дорогу в Ато Гранде. Этот сеньор - судья из Орокуэ; я - его личный секретарь, а на данный случай проводник.
Услышав это, я спросил, не зовут ли чиновника Хосе-Исабель Ринкон Эрнандес. Такой вопрос я задал потому, что слышал об этом человеке, который из погонщика мулов стал музыкантом муниципального духового оркестра, а затем окружным судьей Касанаре, прославившись на этом посту своими злоупотреблениями.
- Да, - ответил человек с зонтом. - Я судья, а с вами говорил простой письмоводитель.
Чахоточное лицо сеньора судьи было такого же изжелта-зеленого цвета, как и его целлулоидные очки, и имело не менее отталкивающий вид, чем его не знавшие щетки зубы. Кривляясь, как обезьяна, он положил зонт на плечо и вытер себе затылок платком, проклиная обязанности судьи, заставляющие его переносить такие мучения, как путешествие на мулах через дикие земли, где неминуемо столкновение с людьми невежественными и низкого происхождения и где всегда налицо угроза нападения индейцев и хищных зверей.
- Отведите нас сейчас же, - произнес он высокопарно, натянув поводья, - в эту дьявольскую усадьбу, где некий Кова ежедневно совершает преступления, где подвергаются опасности жизнь и имущество моего влиятельного друга Барреры, где беглый по имени Франко пользуется моей снисходительностью и тем, что я ничего не требую от него, кроме примерного поведения. Вы обязаны предоставить себя в распоряжение правосудия и поменять своих лошадей на этих мулов.
- Вы ошибаетесь, сеньор, как в своих представлениях о людях, так и в выборе дороги. Ато Гранде совсем не в той стороне, куда вы едете, люди, которых вы назвали, совсем не таковы, как вы думаете, а лошади мои не выморочное имущество.
- Знайте, непочтительный юноша, - раздраженно ответил судья, - что только из усердия, заслуживающего похвалы, решились мы ехать без охраны в эту пампу. Субьета прислал ко мне нарочного, прося помощи против Барреры, а следом за ним прибыл человек от Барреры, требующего принять меры против преступлений Ковы. Мы едем разобрать, в чем там дело, и будем полезны и вам, ибо правосудие, как солнце, светит всем. Но если верно, что дневное светило греет нас задаром, то не менее верно и то, что нормы человеческого общежития обязывают всех нас единодушно поддерживать общественный порядок. Всякая помощь в этом деле законна и предусмотрена положениями гражданского права. Если не хотите быть нам проводниками, вручите немедленно сумму, равняющуюся оплате хорошего проводника.
- Вы налагаете на нас штраф?
- Немедленно и безапелляционно, - подтвердил секретарь. - Имейте в виду, что нам не платят жалованья.
- Ну, так слушайте, - злорадствуя в душе, ответил я. - До усадьбы Субьеты рукой подать, а мы направляемся в Коросаль. Пересеките эту страшную степь, спуститесь потом краем леса, переправьтесь через реку, обогните заводь и оттуда через какие-нибудь полчаса увидите дом.
- Слышишь? - проворчал судья. - Что я тебе говорил! А ты пек меня на солнце, вел без дороги по дикой степи. Ты не справился с обязанностями проводника. Налагаю на тебя штраф в пять песо!
Потребовав с нас взамен штрафа пачку табака и спички, он вместе со своим спутником уехал в направлении, противоположном Ато Гранде.
Корреа поведал мне некоторые подробности из жизни Франко в Арауке, переданные ему неким Эли Меса, поселенцем с реки Каракарате. Как-то раз Меса приехал в Мапориту и, пока они вместе с Корреа пололи огород, рассказал о событиях, свидетелем которых он был. Франко служил тогда лейтенантом в пограничном гарнизоне и жил вдалеке от казарм на берегу реки. Капитану приглянулась нинья Грисельда и, чтобы беспрепятственно ухаживать за ней, он часто назначал лейтенанта на дежурство. Франко, догадавшись о намерениях начальника, покинул ночью свой пост и вернулся домой. Никто не знает, что произошло за закрытой дверью. Капитан получил две ножевые раны в грудь и, ослабев от потери крови, умер в горячке на той же неделе, дав суду благоприятные для обвиняемого показания.
Ни мужа, ни жену не преследовали, хотя они исчезли в ночь трагедии, и только судья из Орокуэ посылал им по собственной инициативе повестки с вызовом в суд, служившие скорее платежными извещениями: в них с неприкрытой наглостью говорилось о деньгах, и самый приказ судьи ограничивался словами: "Пришлите взнос за истекший месяц".
По мере того как мы все дальше продвигались степью, набежал ветерок, постепенно усилившийся настолько, что начал раздувать гривы лошадей и срывать с нас шляпы. Вскоре бешено несущиеся тучи закрыли солнце, поглотив дневной свет, и землю потряс напоминавший канонаду подземный гул.
Корреа предупредил меня о приближении бури, и мы стремглав помчались по степи, подгоняя табун лошадей, который отпустили на свободу, предоставив ему самостоятельно защищаться от разбушевавшейся стихии. В поисках убежища мы направились к дальнему лесу и выехали на равнину, где ветер раскачивал пальмы с такой злобной силой, будто старался стереть их с лица земли; деревья стонали, гнулись и листьями сметали пыль с помертвевшей степи. Стада, сохраняя порядок, спешили собраться на подветренных склонах холмов под предводительством грозно мычащих самцов. Быки, с развевавшимися по ветру хвостами, образовали живую стену, заслоняя от ветра трусливых коров. Река повернула против течения, в воздухе, словно поднятые вихрем листья, носились стаи уток. Вдруг, проложив путь между небом и землей, молнии с оглушительным треском разорвали завесу грозовой тучи, и судорожные порывы бури обрубили ливнем эту завесу на землю.
Ураган был так яростен, что выбивал нас из седел. Наши кони остановились, повернувшись крупами к ветру. Мы быстро спешились и, накрывшись плащами, растянулись ничком на траве. Пространство, отделявшее нас от рощи, погрузилось во мрак, и мы различали лишь одну из пальм, с толстым стволом и широкой кроной, которая мгновенно вспыхнула от удара молнии и затрещала, разбрасывая искры. Прекрасен и страшен был вид героического дерева, которое размахивало пылающими листьями, словно огненными знаменами над расщепленным стволом, и умирало на своем посту, не желая ни покориться, ни уступить.
Когда смерч унесся дальше, мы заметили, что табун пропал, и поскакали на его поиски. Ветер дул нам в спину; туча, казавшаяся черной стеной, удалялась от нас; промокшие до костей, мы покрывали лигу за лигой, не встречая табуна, пока, наконец, не выехали на скалистый берег широко разлившейся Меты. С обрыва мы видели, как кипят возмущенные волны, как на гребнях их непрерывно змеятся отблески молний, как обрушиваются глыбы берега вместе с деревьями девственного леса, подымая высокие водяные столбы. Грохот падения сопровождался треском лиан, и целая роща, крутясь в водовороте, уносилась по течению, как фантастический плавучий остров.
Где-то далеко вспыхивали зарницы. Мы продолжали ехать в поисках лошадей залитыми водой лугами, где только-только начинали выпрямляться пальмы, и ночь застигла нас в степи. Хмурый, я ехал следом за Корреа, вода доходила до подпруг наших седел. Забравшись на холм, мы заметили, что в далеком лесу весело мерцают огоньки костров.
- Там наши товарищи расположились на бивуак, они там!
И я радостно начал окликать друзей.
- Замолчите, замолчите, ради бога! Это индейцы!
И мы повернули вспять снова в пустынную степь, где уже начинали рычать пантеры. Мы ехали всю ночь, не решаясь остановиться на отдых, без пристанища, без компаса, пока запоздалая заря не открыла перед нашими угасающими надеждами ворота своего золотого замка.
Едва рассвело, мы заметили вакеро, гнавших впереди себя мадрину 1. [1 Мадрина - стадо прирученных волов, которым пользуются для укрощения диких быков.] Взошло солнце, и по залитой светом степи шагали волы, ощипывая стебли пырея.
Мы поздоровались с всадниками; Фиделя с ними не было. Корреа хорошо знал всех вакеро; он подробно рассказал им о настигшей нас буре, о пропаже табуна, о встрече с индейцами.
- Мано 2 [2 Мано (сокращенное "эрмано" - брат) - обращение к мужчине.] Ухенио, в первый раз потерял я ночью дорогу в саванне, да еще с таким белым, который ни за что не умеет взяться. Он, чего доброго, сочтет меня никуда не годным вакеро.
- Такое со всяким может случиться, мано Антонио. Говорят, вакеро не хлебает горячего и не спрашивает дороги, но в грозу любой из нас заплутается.
- А вы ищете быков? Как дела?
- Паршиво. Мы было обрадовались дождю и выехали только к вечеру. Всю ночь не спали, но не нашли ни одного быка: стадо испугалось грозы и не хотело выходить из леса. Под утро вышло несколько быков, но нам не удалось заманить их, хотя мадрина вела себя молодцом и зазывала их своим мычаньем. Тогда мы решили гнаться за ними верхом и поймать, сколько поймается, но быки попались старые и мы попусту потеряли время. А у этого вот парня лошадь сломала себе шею в ночной скачке. Теперь он тащит седло на спине.
- Мано Тиста, - крикнул Корреа, - иди садись на моего жеребца, а я разомну ноги!
Не желая показать вакеро, что я умираю от усталости, я, подбодрив себя мыслями об Алисии, спросил:
- А сколько скота вы заарканили вчера, мано Исидоро?
- Голов пятьдесят. Но к вечеру завязалась драка. Мильян и Фидель чуть было не укокошили друг друга.
- Что же случилось?
- Приехал Мильян со своими вакеро и сказал, что ему нужны коррали на Матанегре, куда им приказано загнать разбежавшееся стадо Барреры. Франко поначалу не хотел связываться с Мильяном, но, когда он увидел собак, которых тот привел с собой, разозлился и обругал Мильяна. Тогда вакеро заявили, будто пойманные нами быки не наши, а дона Барреры, и хотели отнять их у нас силой. Тут мы схватились с ними врукопашную, и Франко пригрозил Мильяну ружьем.
- А где сейчас люди Барреры?
- Одни вернулись, другие еще шатаются по степи, вооруженные мачете. Нехорошее получается дело. А хуже всего то, что вы дали разбежаться табуну.
- Дело не в этом, - произнес Хабьян. - Главная беда в том, что, говорят, в Ато Гранде приехал судья. Ему, как видно, указали неправильную дорогу, и Мильян послал вакеро проводить его к Субьете. С судьей шутки плохи, не заплатишь денег - заберет. Мы хотим уходить.
- Ребята, я ручаюсь вам, что ничего не будет!
- А как вы можете ручаться, если вас-то они и ищут?
Фидель не пал духом, услышав о пропаже лошадей, и не сделал выговора мулату. Он порадовался тому, что моя раненая рука может держать поводья. По его мнению, табун уже возвратился в Мапориту на свое привычное пастбище и там мы найдем его.
Я заметил, с какой неохотой он рассказывал мне о стычке с Мильяном.
"Этот спор выеденного яйца не стоит. В степи хватит места для многих могил: надо только стараться, чтобы не нас хоронили, а мы хоронили". Франко сказал это с веселой улыбкой, но изменился в лице, когда узнал, что вакеро собираются оставить нас одних. "Конечно, они уйдут: у них у всех счеты с судом, все они воруют скот".
- А когда вы начнете ловлю быков? - спросил я, набрасываясь на жареное мясо и отрезая его прямо от шипящей на вертеле туши.
- Мы дожидаемся только мадрины. Было ошибкой перегонять ее на Гуанапало, зная, что там рыщут индейцы. Но в этих местах не меньше двух тысяч голов скота, и скот весь как на подбор. Лошади выдержат еще две скачки, а это равно тридцати пойманным быкам, потому что вакеро, который упустит своего быка, платит штраф.
- А где люди, которых послал Баррера?
- Вон там; они ночевали на тех холмах. Все они никудышные вакеро, кроме Мильяна; его аркан испытал на себе не один бык. Я им заявил, что, если их собаки будут распугивать мне быков, пусть готовятся передать дьяволу наш поклон, потому что мы отправим их прямо в ад.
Тем временем мадрину угнали к реке и оставили ее на заливном лугу под охраной подростков. На фоне пальмовой рощи виднелись разбросанные по степи группы быков. Мы продвигались цепью, готовые вихрем налететь на них по сигналу старших вакеро, но животные почуяли нас и бросились к лесу; только несколько старых быков остались на месте, вызывающе наклонив рогатые головы навстречу всадникам.