Дедушкино обучение основывалось на простых принципах. Наглядные уроки, география (которую я знала лучше, чем в школе) и естественные науки. Если собака Ита хочет сделать щенков собаке Рите, то она поступит так же, как баран поступает с овцой. А еще были занятия спортом: я училась ездить на велосипеде во дворе фермы, лазать по деревьям и бегать за курами. И уроки астрономии.
– Посмотри на луну… видишь звезду вон там? Это Полярная звезда, она указывает на север. И где тогда будет восток?
У востока больше не было секретов от меня, но мне хотелось знать все про луну, и дедушка, смеясь, делал вид, что дарит мне ее. А еще он давал мне первые уроки пения:
Прекрасный месяц май, когда вернешься, Принеси мне листья, принеси мне листья… Прекрасный месяц май, когда вернешься, Принеси мне листья, чтобы вытереть попу…
Дедушка научил меня смеяться. Но Вираго совсем не радовало то, что мы с ним проводим вместе так много времени. Она подозревала, что Марта хочет испортить меня, потому что однажды она нарядила меня принцессой и накрасила мне губы. И в этом Вираго ошибалась. Она была уверена, что дедушка плохо о ней отзывается, и в этом она была права. Еще один дедушкин урок: никогда не рассказывать, что мы делаем и о чем говорим на ферме.
– Если она спросит тебя, что я говорил, то ответь: «Он спрашивал, что у вас нового…» А если она захочет узнать, что ты здесь делала, то скажи ей: «Я работала в курятнике».
– Но это же неправда!
– Запомни одну вещь. Злые люди всегда пользуются тем, что говорят другие. Если ты не хочешь врать, то на каждый вопрос прикидывайся дурочкой и отвечай: «Ничего!» Цыпленочек, молчать всегда лучше, из предосторожности. Если ты кого-то боишься, держи рот на замке. Если не знаешь, что за человек перед тобой, держи рот закрытым. Говори только с теми, кому доверяешь. Посмотри на животных, они не разговаривают и все равно понимают друг друга. С ними тебе никогда не будет скучно, а если ты прислушаешься, то тоже их поймешь.
Дни, проведенные с дедушкой, были наполнены смыслом, я с готовностью воспринимала все, чему он меня учил. Раньше у меня была лишь пустота, тишина и заточение, ни школы, ни интересных вещей, и теперь я наслаждалась этим простым образованием.
Благодаря урокам в таком духе, я невольно научилась выживать на враждебных землях и не доверять людям. Кроме моих родителей, я верила только дедушке и Марте, поэтому не считала маму с папой мертвыми. Они были на «Востоке», недалеко от фермы, война «держит» их там, а однажды, как говорит дедушка, фрицы проиграют войну, мои родители будут свободны и вернутся, чтобы найти меня.
Я была крепким, здоровым ребенком, ела досыта, против воли Вираго, у которой иногда ночью, тайком, таскала хлеб и варенье. Каждый день я проходила несколько километров, чтобы принести с фермы корзины с овощами, яйцами, со всеми продуктами, что дедушка посылал своему племяннику. Вираго пользовалась этим, к счастью для меня, потому что я питалась в ее доме.
Марта завершала все это пирогами с ревенем и вишневым вареньем – у нее всегда был припасен гостинец для меня. А еще парное молоко прямо из-под коровы, и мне было совсем не тяжело нести ведро на кухню, где Марта делала сыр. Но на ночь я должна была возвращаться в дом Вираго. И я шла туда с тяжелым сердцем: слушаться, помогать по дому, шить, спать в каморке, а я мечтала о большом доме Марты и дедушки. Не знаю, сколько всего я прожила у Вираго и на ферме. Я потеряла чувство времени с тех пор, как забрали моих родителей. Скорей всего, меньше года.
12 мая дедушка подарил мне цветы душистый горошек, которые были похожи на бабочек.
Дедушка сказал мне: «Сегодня твой день рождения».
Он часто преподносил мне маленькие сюрпризы, прикидываясь, будто верит, что у меня день рождения каждый день. Но на этот раз еще был красивый торт, и дедушка утверждал, что это действительно мой день рождения. По его словам (он, так или иначе, должен был это знать), я родилась 12 мая. Это было 12 мая 1941 года, мне исполнилось семь лет, мама говорила, что я появилась на свет в 1934 году. Но я ни в чем не уверена. Ни в датах, ни в том, сколько времени прошло.
Я никогда не забуду тот большой ароматный букет, я снова вижу душистый горошек на столе в большой кухне, торт, такую светлую и теплую свечку, освещавшую нас. За этим столом я изучала мир, я была хорошей ученицей. Какое счастье узнавать страны, водить пальцем по Италии, называть города, а потом показывать их на карте.
– Ткни пальцем, но не смотри на название, вспомни сама. Произнеси по буквам.
Теперь дедушка вместо мамы заставлял меня учить алфавит, писать строчки и считать на пальцах. Я пользовалась ладонью, чтобы что-то измерить. Сколько ладоней от земли до моей головы – и ничего плохого нет в том, что физически я «маленькая». Зато вся в мышцах, говорил дедушка. У него была своя манера измерять людей. Его жена Марта была «красивой пышной женщиной». Когда-нибудь и я стану «красивой пышной женщиной». А пока что я была маленьким цыпленком, который хотел играть один и в игры мальчика.
У меня не было привычки сближаться с другими детьми. Марта попробовала привести соседского ребенка, чтобы он поиграл со мной, но встреча закончилась дракой, и дедушка сказал:
– Оставь ее в покое, ей не нужны товарищи, ей это не подходит.
Но Марта хотела, чтобы я общалась с другими детьми. И если она приглашала девочку, я колотила ее, а если мальчика – доказывала ему, что я сильнее. Я была одиночкой. Я такой и осталась. Меня обрекли на одиночество. Я не выбирала его, но мне приходилось терпеть сначала из-за родителей, потом у Вираго, где меня никто не любил, а затем мне не нужен был никто, кроме дедушки и Марты.
Самые счастливые дни моей жизни в этой семье выдались совершенно случайно. Вираго должна была отлучиться к кому-то из своих родственников и отправила меня к дедушке. Два потрясающих дня на ферме и изумительные выходы в город с Мартой после полудня.
Мы дошли до конечной остановки трамвая и сели в вагон. Марта надела красивую шляпку, которую сделала своими руками, как и маленькое пальто и шапочку с двумя лентами, что я с гордостью носила. Руки Марты огрубели от работы в полях, но когда она шила, ее пальцы творили волшебство. По маленькой улице мы дошли до площади, на которой я принялась рассматривать витрины. Странно, но эта прогулка не казалась мне волнующей. Наверное, впервые в жизни я шла по городу, вокруг было много людей. Марта держала меня за руку, я была в безопасности. На одной из витрин я увидела пирожные, и Марта сказала:
– Хочешь пирожное? Тогда пойдем и купим. Я никогда ничего подобного не пробовала – и после того раза больше не попробую на протяжении долгих лет. Маленькое кофейное пирожное, восхитительное на вкус и тающее на языке.
В Бельгии в то время был недостаток продуктов, и я не знаю, из чего на самом деле было сделано то пирожное. Но из кондитерских изделий я ела только пироги на ферме, а это был деликатес! После этого чуда мы зашли в магазин игрушек. И Марта купила мне куклу, которая открывала и закрывала глаза… На ней было пальто с бантиком на вороте и немножко кружев – это была очень красивая кукла, я ей так радовалась, так гордилась! Первая игрушка для девочки – и единственная в моей жизни. Я несла ее, как ребенка. А потом мы снова сели в трамвай, чтобы вернуться. На площадке стоял немецкий солдат, Марта прошла мимо него очень быстро, толкая меня к свободным местам. Я уже видела немцев, и дедушка говорил мне: «Остерегайся серо-зеленых», – но я не боялась. Я была так счастлива! Марта сказала: «Поиграешь с куклой дома, а сейчас пусть она поспит…»
Немец неподвижно стоял на площадке рядом с дверью. Когда мы доехали до нашей остановки, Марта решила взять меня на руки, чтобы перенести через две довольно высокие ступеньки, и кружева моей куклы зацепились за штык солдата. Он не двигался, он все делал правильно, это Марта напрасно взяла меня на руки.
Я начала кричать: «Грязный фриц!»
Марта прижала меня к себе: «Замолчи! Ничего не случилось…»
Еще я кричала «Грязные серо-зеленые…», потому что не понимала, как это опасно. Не знаю, понял ли солдат, что я вопила, но он точно видел, что кукла зацепилась – и ничего не сказал, а Марта быстро увела меня прочь.
По дороге на ферму она лишь заметила:
– Малышка, то, что ты сделала, очень опасно. Никогда, никогда больше так не делай! Это опасно и для тебя, и для нас, поэтому никогда больше так не делай.
Она все еще дрожала, когда рассказывала эту историю дедушке, а он смеялся:
– Это нужно отметить! Ты очень храбрая, но больше так не делай!
Марта приготовила королевский обед: мясо, картошка, шпинат… Все было так вкусно! Дедушка сказал мне, что если я попью воды после жареной картошки, жир застынет в моем желудке. Глаза у меня так округлились, что дедушка с Мартой рассмеялись, она больше не боялась. Теперь-то я понимаю, почему она так дрожала. Они сказали друг другу что-то, но я не расслышала, а они громко смеялись, и Марта совсем как девчонка бегала за дедушкой с ложкой. Она хотела его испачкать! Эта веселость меня очаровала. Жизнь была такой прекрасной!
В тот вечер дедушка показывал мне полную луну, а собаки играли во дворе и не хотели идти на место. Это была великолепная ночь. Марта дала мне пижаму, которая была мне велика, я спала на мягкой кровати с медными решетками, совсем близко к ним, и Марта поцеловала меня:
– Спокойной ночи, сегодня был очень насыщенный день.
На следующий день она отвела меня в церковь и объяснила, что я должна зайти в кабинку для исповеди и рассказать священнику о своих грехах. Я не совсем поняла, зачем это нужно делать. Марта сама собиралась исповедаться, и, может быть, поэтому я должна была сделать то же самое – чтобы выглядеть как член их семьи, как маленькая католичка.
– Грех – это что-то плохое, – объяснила мне Марта. – Если ты сделала что-то плохое, скажи об этом.
Это было весело. Я превосходно помню запах кабинки для исповеди, голос, который после долгого молчания обратился ко мне, потому что я не знала, что говорить.
– Итак, что же ты сделала?
Я ответила первое, что пришло мне в голову:
– Все, кроме убийства!
Это Марта рубила головы цыплятам. Не я. Я только смотрела и ела курицу. Я должна была объяснить это священнику, но не знала как. А потом он говорил и говорил, цедил сквозь зубы, и я совсем ничего не поняла. Мне только хотелось поскорее выйти оттуда. Когда Марта встретила меня, она сказала:
– Да, долго же ты…
Все это ничего не значило для меня. Я была еврейкой, и я это знала, но уже по-своему понимала, что значит еврей в 1941 году для людей, которые окружали меня. Нельзя было ни говорить об этом, ни показывать под страхом смерти. Все было просто.
Окруженная защитным коконом, созданным Мартой и дедушкой, я не понимала многих важных событий. В Бельгии вводилась карточная система, немцы захватывали Россию, а в это время националист по имени Леон Дэгрель пытался заставить бельгийцев воевать на Востоке вместе с нацистами. Дедушка читал газеты, которые выпускались под контролем оккупантов. «Мы боремся, – с чувством говорил предатель Дэгрель, – за ценности выше земных, рядом с теми, кто освобождает Европу и мир и защищает от коммунизма, который стремится его задавить».
Приближалась осень, серо-зеленые все больше угрожали нам. И мой кокон вот-вот должен был раскрыться.
После таких счастливых дней, вернувшись к Вираго, я почувствовала угрозу. Я спряталась за дверью и подслушала, как она говорит подруге, зашедшей в гости. Ей только что, тяжело вздыхая, «показали» меня, как обезьяну в зоопарке:
– Вот видишь, с кем мне приходится возиться… Я сделала вид, что вернулась в свою каморку,
и услышала продолжение разговора.
– В конце концов, если немцы выиграют, я ее выдам… а если проиграют, то всегда можно будет сказать, как много мы для нее сделали.
У дедушки и Марты я научилась быть счастливой, но благодаря Вираго я научилась ненавидеть.
4 – НИКОГДА НЕ БОЯТЬСЯ
Если в доме Вираго ненависть давала мне силы молчать, то дедушка показал мне на своем примере, как надо сопротивляться.
Случалось, что над нами пролетали самолеты. Перепуганная Марта спешила укрыться в подвале, и как-то раз потащила меня с собой:
– Ложись на землю! Вскоре пришел дедушка:
– Нет, так не пойдет, алле, гоп! Вставай! Ты пойдешь со мной, со мной, если я умру – то умру на открытом воздухе, и мне чихать на этих грязных фрицев! Я не ведаю страха!
И он вывел меня в сад, выкрикивая оскорбления вслед самолетам, яростно потрясал кулаком и ободрял меня:
– Знаешь, не надо бояться, они будут бомбить в другом месте. Мы слишком маленькие, чтобы их заинтересовать. Ты же не боишься?
– Нет.
Я отвечала искренне. Я верила во все, что он говорил. Заразительный страх Марты попытался поселиться и в моей душе, но дедушка без труда прогнал его своим бессильным бунтом. Всегда держи голову высоко поднятой, перебори себя.
– Возьми это полено и отнеси Марте. Полено было большим и слишком тяжелым для
меня, но я из упрямства потащила его. Этот человек оказывал на меня огромное влияние. Он поздравлял меня, когда я узнавала что-то новое, поддерживал в каждом начинании, не подчеркивая, что я всего лишь маленькая девочка. Вираго, напротив, без конца унижала меня и ругала за неловкость, когда я помогала ей со скучным шитьем:
– Это что такое, ты что, сердишься? Да ты должна быть благодарна за то, что я для тебя делаю, уж поверь мне, я-то сделала побольше, чем твоя собственная мать.
– Нет! Моя мама подарила мне жизнь!
– Ах ты, нахалка! И где же твоя мать сейчас? Это была одна из тех злобных фраз, которые
я никогда не забуду. «Она»-то знала, где находится моя мама. Во всяком случае, далеко от меня, и уж своим взрослым умом она понимала, что сейчас творится в Бельгии и почему я здесь… с ней. Из-за денег! И она осмеливалась так говорить! Конечно, я должна была испытывать благодарность за то, что она взяла меня к себе, за то, что она меня кормит, но я не могла. Мне до сих пор трудно рассказывать об этом, потому что я помню, с каким лицом она говорила. Я многое так и не смогла понять в этих людях. Почему она с таким отвращением относилась к тому, что ей приходится «возиться со мной»? Из-за дедушки? Конечно, если она его так ненавидела, а он отвечал ей тем же. Может быть, это дедушка каким-то образом заставил ее взять меня в семью и дать мне свое имя? Какие темные дела творились в этой семье? Я не понимала, я была одна среди взрослых, без мамы, а этой женщине было совсем не жалко меня. Я могла лишь ненавидеть ее, с каждым днем все сильнее. И видеть кошмары по ночам. Ужасные кошмары, в которых я падала в пустоту, а потом просыпалась в поту, и рядом не было никого, кто бы мог меня утешить. Я замыкалась, страх стал моим постоянным ночным спутником, но днем я заставляла себе сопротивляться, бунтовать, притворяться. Я расстреливала ее взглядом, молчаливо резала на кусочки. Я защищалась, как могла.
Шли недели, а наши отношения становились все хуже. Она не прекращала отпускать замечания по поводу моей глупости, неспособности научиться шить, убираться. Я ни с кем в этом доме не общалась нормально. Я была лишней, и ее «прекрасная горничная» Жанин без стыда отнимала ту малость, которая мне принадлежала.
Дедушка подарил мне маленький темно-зеленый портфель из искусственной кожи. Мне было нечего туда положить, только птичье перышко, красивый листок, камешек… но это было моим. Я допустила ошибку – принесла подарок в свою комнатушку, обычно Марта хранила мои маленькие сокровища (куклу, старого желтого медвежонка) на ферме: она слишком хорошо знала «другую», как они с дедушкой ее называли. Я помнила о том, как у меня украли мой школьный пенал, поэтому хотела пометить свою собственность и так как я не могла написать на нем свое имя, то сильно прикусила угол портфеля, чтобы оставить отпечаток зубов.
Я хотела где-нибудь спрятать его, но не успела. Зачем-то вышла из каморки буквально на несколько минут, а когда вернулась, мой портфель уже исчез. Я не могла оставить это просто так, ведь дедушка только сегодня мне его подарил.