После того, как Никита доложил Сергею о рабочих моментах офиса, он сразу сделался серьезным.
– Знаешь… Сегодня ведь не только незнакомка поразила меня. Нотариус, у которого забирал доверенность, похоже был не в себе.
Никита приступил к повествованию той встречи, припоминая дословно его загадочные изречения. Сергей слушал вдумчиво, иной раз вдыхая смолы дымящейся сигареты. В его мимике застыл открытый скептизм.
– Да мало ли на свете безумцев, – ответил он в конце рассказа Никиты. – Не засоряй голову бесполезными мыслями.
– Да я сам в это не верю, но никак не могу перестать об этом думать. Я видел его в кабинете, а потом в лифте… И оказалось, он только что прибыл из дома и якобы не встречался со мной, – Никита сделал паузу. – Как это объяснить?
– Быть может, у него серьёзное расстройство памяти или есть двойник. Уж не думаешь ли ты, что это демон, низвергнутый пучиной небес на землю?
Сергей расхохотался, но Никита испытывал необъяснимые трепет и волнение, обволакивающие сердце, и оно начинало быстрее стучать в груди.
– Не знаю. Здесь явно что-то нечисто. Макс говорил, нотариус – толковый мужик, лучший в городе! А главное – здравомыслящий. Но теперь я начал сомневаться.
– Да брось, Ник, всё это ужасные сказки на ночь! Доверенность ты получил, что ещё нужно? Забудь.
Никита растерянно кивнул.
– Ты прав, ерунда какая-то! Не стоит даже вспоминать.
Глава 5
Благодатск – городок средней полосы России с полумиллионной численностью населения. На западной стороне его громоздились горы Крижачи, на несколько сотен метров прокалывая кучевые облака острыми пиками. Они славились гостеприимностью и спокойствием; о лавинах и селях там не слышали с прошлого столетия. Безопасное нахождение на максимальной высоте хребта в своё время привлекло массу приезжих альпинистов и сноубордистов. На главных улицах плечом к плечу теснились витрины продовольственных магазинов, хозяйственных лавок, деликатно пропуская между собой здания детских садов, школ, ресторанов, больниц и других госструктур, характерных в любом городе. От Центральной улицы до торгового квартала, по мостовой через узкую, но глубокую реку Беглянку можно попасть в зелёную парковую зону. Там за пожелтевшими верхушками деревьев выглядывало колесо обозрения и несколько других аттракционов. Обогнув парк или пройдя сквозь тенистую аллею из микса дубовых и кленовых деревьев, взору открывался потрясающий вид на гладь тихого озера.
Раньше, когда о парке ещё не задумывались в кругах мэрии, озеро веяло чистотой и непорочностью. Красоту водоёма, сокрытого в лесном массиве, сложно передать словами. Сидя на берегу у камышей, нельзя не насладиться успокаивающей тишиной. И только дикие утки, опускаясь на водную поверхность, не боялись нарушать её великого безмолвия. Потому-то давным-давно эти места нарекли Тихими Заводями.
Со временем люди облюбовали живописное место, и заводи тихими назвать было трудно. Всё чаще там попадались кучки отдыхающих горожан с палатками, покрывалами и ручной кладью для пикника. Они жадно впитали солнце и наслаждались видением, как в прозрачной зеленоватой воде копошатся мелкие мальки.
На другом берегу озера, где людей сновало значительно меньше, сонливо уставились на Тихие Заводи десятки заселенных коттеджей и новостроек. Семья Соколовых участком на Заводях владела давно. Андрею Ивановичу дом и сад в несколько соток земли достались по наследству от отца. Каждое утро Андрей Иванович уединялся в тени садовых деревьев и, вдыхая свежий утренний воздух, наслаждался прекрасной погодой. Это утро не было исключением.
Дурманящий запах аппетитного завтрака разнесся по всему дому. Любовь Петровна готовила для мужа яичницу с помидором и беконом. Андрей Иванович уже сидел в кресле-качалке в саду, увлеченно листая утреннюю газету. В те моменты он размышлял на темы, которые предпочитал обдумывать в одиночку. Но неугомонные утки то и дело отрывали его от любимого занятия весёлым кряканьем. Он хмурил полуседые, негустые брови и щурил зеленые, глубокие глаза, будто негодование, вылитое на его широком лице, могло бы вразумить птиц вести себя потише. Хотя надо признать, что голосом он бы добился бо́льших успехов. В нем присутствовала офицерская грубость: отчетливый, звонкий; слова, сказанные таким голосом, обладали внушающим действием. И он немалого достиг благодаря ему.
С Любовь Петровной они были полной противоположностью, словно огонь и вода. Любовь Петровна обладала мягким складом характера, всегда прибегала к женским хитростям во избежание ссор и имела безграничный запас терпения. Этим качеством сын походил на мать, однако, унаследовал Никита и некую часть характера отца: спесивое упрямство.
Любовь Петровна убедилась, что Андрей Иванович спокойно читает газету, и набрала Никите, ожидая услышать в трубке бодрое «алло».
– Доброе утро, ма, – послышался тенор сына, не имеющий ничего общего с бодростью. – Который час?
– Ники, ты что ещё спишь? Уже девять утра.
– Что? Только не это! Я снова проспал. Мам, я перезвоню!
По ту сторону линии послышался треск от положенной трубки, и длинные гудки разрывали телефон своей монотонностью. Любовь Петровна улыбнулась. Частенько в школьные годы приходилось будить сына в два захода; Никита давно не мальчик, а привычки остались прежними.
Андрей Иванович всё также сидел спиной, погруженный в чтение. Она разложила завтрак по тарелкам и понесла в сад.
Глава 6
«Утро добрым не бывает!» – мелькало в голове Никиты, бегущего по офисным ступеням в кабинет. Рабочий день летел незаметно. В перерыве на обед половина сотрудников приступала к поеданию домашней пищи из контейнеров; другая половина покинула офис, как тараканы, разбегаясь по близлежащим заведениям общепита.
Никита воспользовался временем обеда с пользой, отправляясь в салон красоты, указанный на визитке. «У Маргарет» он провел тщательное расследование с допросом всех работников в подряд. Но никто из персонала по описанию внешности сбежавшей девушки не признал в ней ни клиентку, ни работающего там специалиста.
Он расстроено поплёлся к машине. Нежный образ черноглазой нимфы болезненно пульсировал в голове, не давая покоя. На улице стоял тёплый день, но ему стало дурно и зябко. Казалось, наступили тьма и холод, которым нет ни конца, ни края. Разочарование, безысходность, обида на себя за бездействие в момент их столкновения – все эти чувства сплотились в нём и бичевали ноющее сердце. Он сел в машину и от досады стукнул кулаком в руль. Ему потребовалось несколько минут, чтоб усмирить внутри бушующий вулкан непокорных страстей. Предупредив на работе, что якобы задержится на новом объекте, он повернул ключ зажигания, и машина пустилась к Тихим Заводям. Растроганной душе хотелось тишины, а разуму – чёткого плана дальнейших действий, и зелёная лужайка у озера – лучшее место для размышлений.
На ближайшем светофоре загорелся красный, и Никита набрал номер матери.
– Ники, ты вовремя! Приезжай на пикник. Отец уехал в горы с Кончаловскими и вернётся поздно.
Ласковый голос матери внёс гармонии в душевное состояние парня. Он понял, как сильно ему не хватает её понимающего общества, потому спустя двадцать минут был на месте, помог ей сложить необходимое для пикника в плетенную корзину, и они вместе побрели в сторону парка по выкошенной лужайке.
– Как странно устроен мир, сынок. Когда ты был совсем маленьким, ты мне всё рассказывал. Возьми хоть тот случай с отцовским патроном. Помнишь? Ты спрятал его за домом, а Андрей грозно кричал, что непременно накажет всех виновных в краже. Ведь он до сих пор не знает наверняка, чьи ручонки рылись в его кабинете.
Никита мягко улыбнулся, припоминая неистовый страх перед отцом. В те годы он сильно боялся поступить наперекор ему.
– Мам, не люблю, когда ты ходишь вокруг да около. Скажи сразу, что ты хочешь узнать?
Любовь Петровна проникновенно взглянула на сына.
– Ты собираешься жениться, дорогой, а я в полнейшем неведении, кто твоя невеста. Почему ты не привезешь её к нам? Не спорю, твоя мать уже не такая красавица, как раньше, но один вечер стыда ты сумеешь перенести.
Никита беззаботно рассмеялся.
– Мам, что за глупости? Ты самая красивая и добрая женщина на всём белом свете.
– Тогда в чём причина? Ты больше не доверяешь мне?
Вспоминая, как удачно Эля показывает свою необразованность и надменность, он стеснялся рассказывать о ней людям с понятиями. Он знал, что мать в любом случае поддержит его, но как справиться с неловкостью, когда ему будет нечего сказать о ней, кроме как о природной красоте и её богатстве? И как пережить стыд, если она что-нибудь эдакое выдаст при матери? Никита оставался при мнении, что не стоит торопить события.
– Как раз-таки доверяю, поэтому не привожу, – помолчав, изрек он. – Меня мучают сомнения. Боюсь, тебя они тоже замучают.
– Позволь узнать какие? Вдруг я сумею облегчить твою голову.
Никита молчал. Ему безумно хотелось поделиться рассказом о незнакомке. Запутанные мысли о ней перевернули его душу вверх дном. Любовь Петровна внимательно глядела на сына.
– Конечно, родной, я не в праве вторгаться в твою личную жизнь. Ты у меня взрослый рассудительный мужчина. Только знай одну маленькую истину, сынок: порой испытания, дарованные нам с неба, по незнанию мы проклинаем. Но лишь благодаря этим испытаниям посреди полного мрака можно увидеть свет божественного счастья.
На щеках Никиты заиграли ямочки очарования. Он приобнял мать и сделал глубокий вдох. Свежий озерный воздух проник в лёгкие, успокаивая нервы. Ему показалось, невидимая сила подхватила и унесла его падающее тело подальше от бездны разочарования.
Они расположились на противоположном берегу от дома, чтобы в случае внезапного возвращения Андрея Ивановича не попасться ему на глаза. С каждой минутой хлопковый плед всё больше напоминал скатерть-самобранку. Долгие разговоры по душам о работе, галерее, Софье, которую Никита не видел больше месяца, перенесли их в иное измерение. Никого не замечая – словно прошлое обернулось настоящим, и не существовало стены между сыном и отцом, мешающей как раньше просиживать вечера напролёт за чашкой чая – мать и сын болтали, уплетая тёплые закуски. Погода создала благоприятные условия для отдыха. Вода блестела от купающегося в ней яркого солнца; утки восторженно хлопали крыльями, виляли хвостами и, точно возомнив себя на цирковом манеже, развлекали детишек, с визгом кидающих в воду кусочки белого хлеба. А высокие деревья шумели в такт происходящему, создавая музыкальный фон для бродячих артистов.
Любовь Петровна устремилась глазами вперёд, наслаждаясь жаренным чесночным тостом. Спортивный костюм смотрелся на её форменном теле с невинной нелепостью. Не взирая на то, что возраст подбирался к заветному юбилею, лицо её по-прежнему выглядело молодым и ухоженным, без глубоких морщин и дефектов. Густые, карамельные волосы вперемешку с махагоновыми прядями были собраны в высокую прическу заколкой-крабом. Аккуратно вздернутый нос горделиво возвышался над скулами. Взглянув на мать и сына со стороны, становилось понятно, что сходство их внешности составлял изящный нос.
– А знаешь что? – вытирая руки салфеткой, спросила Любовь Петровна.
– Что ? – с набитым ртом промямлил Никита.
– Я вижу палатку с мороженым.
Она вопрошающе посмотрела на сына своими глазами цвета карамели.
– Зима на носу, ма, а тебе хочется замёрзнуть раньше времени!?
– Сынок, не ворчи. Посмотри, какая чудная погода! И между прочим, матери грешно отказывать!
– Ладно. Сдаюсь, сдаюсь!
Она еще продолжала мечтательно улыбаться, а Никита стремительно направился к палатке у входа в развлекательный парк.
Вскоре он вернулся с двумя ванильными рожками в руке и обнаружил пустое покрывало, где лишь корзинка с остатками недавнего пира подтверждала, что он не ошибся лужайкой. Недоумевая, Никита огляделся по сторонам. В панораме оживленного парка нигде не мелькала фигура матери. Он сел на уголок пледа, спиной к коттеджам и достал телефон, сигналящий стандартной мелодией. Звонила Эля. Она весело поздоровалась, будто между ними накануне не возникало претензий и недовольства.
– Ты ещё сердишься? – ласково спросила Эля.
– Нет, я не умею обижаться.
– Знаю. Простишь меня?… Хотя я считаю, это тебе в первую очередь нужно просить прощения.
– Ты звонишь поругаться?
– Нет, – её голос дрогнул. – Я так ждала твоего звонка вчера, а ты не позвонил. Почему?
Никита не любил отвечать на вопросы, ответ на которые казался очевидным. Он придерживался мнения, что человек не звонит лишь по двум причинам: ему не интересно, как протекает жизнь другого, или он чертовски занят неотложными делами. В итоге, всё равно второй вариант сводится к первому. Ведь было бы желание – а время всегда найдётся.
– Да некогда было, – ответил Никита, продолжая вертеть головой.
Эля ждала, что Никита поинтересуется, как проходит её день, но Никита молчал. Страх, что он снова повесит трубку, не закончив разговора, пересилил амбиции блондинки.
– Приезжай сегодня ко мне. Посмотрим фильм, закажем что-нибудь из итальянского ресторанчика. А то ты у меня такой худенький!
Забота из уст избалованной девицы звучала неправдоподобно и резала слух. Никита не понимал, как можно якобы переживать за его фигуру, но стараться откормить его чужими руками. Готовить Эля не умела и не хотела, ибо не царское это дело, потому испробовала весь ассортимент меню лучших ресторанов города. Никита не имел ничего против ресторанной еды, но забота девушки противоречила способу её проявления. Вся её чувственность – сплошная фикция. Он часто задавался вопросом: зачем выставлять за действительное то, что никогда таковым не являлось? Но все же у него хватило самообладания, чтобы не высказать ей этого.
– Буду часам к восьми, целую.
Никита отключился и вернул телефон в карман. Прямо за его спиной послышался шорох бумаги. В полной уверенности, что исчезнувшая странным образом Любовь Петровна вернулась для продолжения пикника, он обернулся. Но догадки оказались не верны. То была маленькая очаровательная девочка. Она лежала на животе и энергично болтала согнутыми ногами. Её русые волосы водопадом мягких прядей ниспадали на альбомный лист, где стены нарисованного домика движеньем цветного карандаша облачались в малиновый цвет. Никита улыбнулся, а голос его заиграл ироничными нотками.
– Здорово же вы помолодели, Любовь Петровна!
Девочка подняла на него большие зеркала души и снова опустила вниз. Столько осознанного смысла было в этом коротком взгляде! Художника заинтриговало поведение девочки. Она молча, как ни в чем не бывало, продолжила разукрашивать рисунок.
– Похоже, мадам, вы помолодели куда больше, чем я предполагал, и потеряли дар осознанной речи.
Ответной фразы не прозвучало, и, только закончив с крышей, она снова поглядела на Никиту равнодушными глазами.
– Ты похож на Безумного Шляпника2, – промолвила девочка. – Он тоже говорил непонятно.
Никита рассмеялся.
– Да ты та ещё шутница, мам!
– А я не шучу, – не поднимая головы, сухо ответила девочка.
Забавно… Она появилась так внезапно, из неоткуда, на его покрывале и совершенно не хотела контактировать. Никита загорелся идеей во чтобы то не стало добиться расположения маленькой вредины и неожиданно смутился. О чем, интересно, в обычной обстановке говорят с детьми? Впервые возникшие тёплые чувства к ребёнку росли с каждым последующим её ответом.
Никита перевёл взгляд с девочки на рисунок и спросил:
– Это домик, в котором ты живёшь?
Она удивлённо заморгала, посмотрев на бумагу, затем на собеседника. Её умные глаза светились взрослой уверенностью. Никитой овладело странное чувство, будто он знал это милое личико всю жизнь, и неясная ностальгия сжала его размеренно бьющееся сердце.