Fuckты - Мария Свешникова 10 стр.

— Чего? — непонимающе прервал ее Гоша.

— Для исследования берется немного эпителия с десны при помощи специальной маленькой щеточки, это абсолютно безболезненно и не опасно, некоторые даже не замечают. На основании анализа можно определить предрасположенность человека к наркомании и алкоголизму. Если синдром есть, то мы определяем его тип.

— А что дает знание этого синдрома?

— Некоторые люди могут годами нюхать кокаин, и при этом у них не вырабатывается зависимость, другие же на третий-четвертый раз срываются.

В низком крутящемся кресле посреди кабинета сидела девочка лет тринадцати, одетая в джинсы Calvin Klein и пестрящая блузкой из последней коллекции Вивьен Вествуд.

— Родители привезли, чтобы сразу знать, к чему готовиться, — сказала Света. — А здесь единственное место, где содержатся истории болезней всех наших больных и лаборатория.

— Мы отснимем лабораторию, а картотеки нам не нужны, — сказала я твердым и сухим тоном. — И кстати, я надумала насчет чая с лимоном, а Гоша будет кофе.

Света, послушно улыбнувшись, ушла в другой конец коридора.

— А теперь вставай в дверной проем и снимай отсюда, чуть что, говори, чтобы я подвинулась. Ничего не спрашивай. Просто делай.

Я побежала в сторону картотек.

Первая моему взору открылась буква М.

Я начала перебирать стопки с поисках Макеевой.

Нашла:

— Если она еще пять минут проговорит с тем врачом в конце коридора, я буду пить холодный кофе.

— Переживешь, — сказала я, собирая все листы в папку, успев посмотреть только первый день из всей истории болезни.

И направилась к ящику с буквой «И».

Иванов…

Иванов…

— Какая фамилия известная.

Вот, нашла:

— Маш, подвинься! От тебя тень!

Я срочно задвинула ящик с бумагами и присела на корточки, делая вид, что выбираю план.

План я бы сейчас покурила.

Я спрятала в карман диктофон, на который только что наговорила увиденное.

В то время как Карина пила пищевые добавки для роста ногтей и волос, я ломала свое сознание, переживая за ее хренов тетраканнабиол. Вот дура.

Стало дико смешно, так смешно, что каждая клеточка моего тела содрогалась в нервном хихиканье и готова была разлететься, как вселенная при большом взрыве. И мне хотелось разлететься на десятки со страшными степенями нейтронов, протонов и электронов. А еще в детстве я мечтала втихаря, ну ладно — рассказывая об этом соседке Жене, похожей на эрдельтерьера из сорок второй квартиры, — о том, что случится ядерный взрыв и я увижу самый большой гриб на земле. Любимые фильмы прервут на специальные выпуски новостей, ведущие будут спотыкаться на тексте, им прямо в кадр будут вносить новые сведения, выраженные в листах бумаг А4, не будет рекламных блоков — в медиаотдел будут сыпаться звонки из агентств, будут обсуждаться деньги-деньги-деньги, они будут обсуждаться вечно и везде, кроме эпицентра атомной катастрофы. Я была именно там.

Мы прошли к группам. Из большого зала выходили человек двадцать.

— Это семейная терапия, — объяснила нам Света, — родные приезжают, соучастие, сопереживание — это и есть залог успеха «Двенадцати шагов».

— А можно поговорить с кем-то из них?

Она подозвала высокого короткостриженого юношу.

— Это ребята с телевидения, сюжет делают.

Я посмотрела на неуютного обескураженного юношу, и внутри образовался комок, который сообщал языком, подобным азбуке Морзе, «лоботомия». Хрустальный детский взгляд заставил содрогнуться даже Гошу, который вообще жил «половиной моего убеждения», что любое событие проходит две стадии развития: трагедию и фарс; он все время пытался миновать первую часть и поэтому рассматривал людскую планету как глобальный мирозданческий фарс, комедию в 2005 действиях.

Почему-то никто не был настроен с нами говорить, женщины и девушки плакали, мужчины шли косолапой походкой в сторону своих палат. Унылое зрелище.

На этой славной ноте мы и закончили наш репортаж.

Хрустя февральскими морозами, мы дошли до машины.

Гоша взял у Светы телефон. Тоже мне, бабник.

— Чего ты там искала такое?

— Лучше спроси, что нашла, — мы попрощались с Сергеями. — То, что было в крови у моей сестры. Какое-то вещество, похожее на морфий.

— Морфий. Скажи, какой идиот будет морфий доставать, когда у меня промедол в аптечке?

— Тут не в этом дело. Слушай, а ты не смотрел, сколько стоит все это удовольствие, в смысле полежать в клинике?

— Насколько помню, штука евро в неделю, раньше было в баксах. Меня больше заинтересовал морфий.

— Я знаю, что даже Шерлок Холмс морфий употреблял, когда он был в свободной продаже, а сейчас его используют для обезболивания. Подожди, ты хочешь сказать, что она не была наркоманкой?

— Не знаю, но лекарство группы B никак не вписывается в мое представление о наркомании. У нее даже этот хренов синдром не обнаружен. Это редкий случай…

— Гошк, что бы заставило тебя принимать именно морфий?

— Или возможность, или подражание кому-то…

Когда ты уличаешь родного человека в маленьком вранье, ставится под вопрос все сопережитое, многое обесценивается, fuck’ты перестают склеиваться и ты понимаешь, что дело не только в фактах, но и клее. С одной стороны, часть тебя хочет закрыть правду и снова вернуться в сладкую иллюзию, а другая понимает, что это лишь содранный верхний слой. Теперь я рада, что не спросила у Карины про Романовича. Пока у меня есть шанс надеяться на благоразумие кого-то из нас.

Въезжая на территорию, ограниченную шестиполосным движением и надписью «Москва», я написала Линде sms: «Знала бы, в какую дрянь ты меня втянула».

«Это не то, это не те» — одна и та же фраза в двух дневниках.

Я бы сказала иначе: «Что-то не то…»

SUCK’ypa, или Возвращение Homo erectus’a

Я пришла домой и включила компьютер, приятно зачавкала аська, посыпались всякие смешные и не очень сообщения. Линде не терпелось узнать причину моего грозного послания, Гоша что-то рыл про морфий, так как ему тоже нужна была тема для сюжета, а Романович просто написал…

И вышла в offline, магазин и за сигаретами по совместительству.

Он был в пути. И звонил.

Наше с Романовичем отсутствие отношений строилось на том, что мы иногда затыкали ненужные вопросы, обиды и погодные недомогания и встречались, просто потому что было это самое «сегодня». Через несколько минут я снова почую запах соития. И снова во мраке моего дома он будет рядом.

На нем черная майка Armani с длинным рукавом — обожаю класть голову ему на плечо. Алек ненавидел мой никотин. Я закурила, сидя на зеленом диване в комнате. Он попросил чаю. Я сделала жасминовый, хотя знала, что он не переносит жасмин. Чуть сморщившись и улыбнувшись, Романович глоток за глотком выпил и даже не поперхнулся.

Я взяла его за руку и повела в ванну. Мне очень нравится сидеть на мохнатом красном коврике формы апельсина и наблюдать, как мужчина лежит весь в воде, пене, положив голову на полотенце, с кончика носа и волос стекают капли… А еще Алек боится щекотки. Я провела рукой между большим и указательным пальцем на ноге, пена была чуть выше моего плеча. Он перехватил мою руку и уже через десять секунд я была на нем, в мокрых штанах и майке.

За это я и люблю Романовича.

Все дети после шестнадцати знают, что нельзя заниматься сексом в воде. Мы также знали — оральный секс не считается. Игра в «водолазов» — тема, которую я распространила только на четырех мужчин.

Я никогда не пользовалась стиральной машинкой по назначению, даже не знала, которая из пяти возможных — кнопка «пуск». Зато в других целях использовала повсеместно, в любых позах и при самых разных обстоятельствах. Я немного обожгла спину о сушилку и, положив ноги на раковину, наслаждалась тем, что Кундера бы назвал невыносимой легкостью соития.

Когда процесс для одного из нас был закончен, я, прислонив ступню к его животу, пинком откинула его в сторону раковины. И пошла в комнату спать. Где она, гармония? И не имеет ли она ничего общего с ужасным словом «моногамия»?

Сделал дело — дрыхни смело.

— А как ты отмазываешься от Жанны? — я чуть не назвала ее шваброй, из-за чего улыбнулась.

— Я говорю, что ложусь спать или у меня ночная фотосессия и уезжаю. А ты от Кирилла?

— Никак. Сплю. Он все принимает так, как оно есть. Кирилл не играет никакой роли в моей жизни. Просто надуманное постоянство. И не надо говорить, что я сука. Да, я так живу и мне это нравится.

— Я и не собирался. Но когда-то же придется остановиться.

— Но не сегодня и не завтра. Будь другом, передай мне пепельницу.

— Если ты будешь курить в кровати, я уеду спать домой и ты останешься без утреннего секса.

— А мы с тобой когда-то занимались утренним сексом?

— Был один раз, — он засмеялся.

Защитная реакция. Все так говорят.

Из всех последующих реплик, сказанных в основном невпопад, я разобрала слово «массаж» и затушила сигарету, сломав посередине. Алек был доволен. А я получила эротический массаж.

Как говорит одна прекрасная женщина с вопиюще притягательным именем Лолита: «За массаж и Родину продам».

А я думаю, что все зависит от суммы.

1+1 лучше, чем 2. Потому что есть один и еще один. А так просто 2.

Хренов тетраканнабиол

Романович был то ли жаворонком, то ли просто пытался вывести меня из себя. Он ставил будильник на восемь. Всегда. А надо мне в институт, не надо — даже в те дни, когда работа начиналась после трех вечера, он все равно поднимал меня с теплого ложа в это время суток. А потом я сама стала просыпаться ни свет ни заря, наверное, вошло в привычку.

Он одевался, обнимал на прощание и совсем в ушную раковину бросал «Спасибо».

— Спасибо?

Интересно, а как это понимать? Спасибо этому дому, пойду к другому? Спасибо, что не взяла денег за ночь, спасибо, что ты есть или спасибо за утренний кофе, который он не стал пить?

Вот свинота.

Я бы сказала больше — абсолютный хряк.

Кстати, этот fuck’т объяснял наличие такого fuck’тора, как Homo erectus. Интересно, а как у них проходит тот самый fuck?

Я решила в подробностях нарисовать это действие перед глазами. Дальше волос дело опять не пошло. Я перебирала испытываемые чувства и пыталась разложить их в логическом порядке: интерес, вожделение, возбуждение, ревность…

Раздался телефонный звонок. Домашний. Мне редко на него звонят, потому как я либо сплю, либо отсутствую, либо вовсе не подхожу к аппарату, соединяющему голоса со скоростью, которую даже Ferrari Spider не может развить.

Голосом на проводе был Вова, врач, живущий на третьем этаже. Своими медлительными интонациями он напомнил про обещанный ужин и предложил заменить его завтраком.

И что я ему приготовлю?

Кинула в шейкер несколько зеленых яблок, чернику и сливки. Получился мусс. Главное, чтобы пронесло. Не в диарейном аспекте, но я думаю, он и с этим справится — он же врач.

Он пришел в девять и принес пуэр.

Я не любитель бразильского чая. Его хранят в земле, не люблю червяков и членистоногих, хотя корень слова мне и по душе. Вова был из тех правильных мальчиков, которые, переезжая в новый дом, заводили знакомства с обитателями, здоровались со всеми и галантно вели себя в лифте, предлагая соседям помощь. Я таких не перевариваю.

Но только Вова сможет дать простое объяснение тем странным словам в историях болезней Макеевой и Ивановской.

И принесла на кухню диктофон.

Он странно оценил мой жест, но я отшутилась:

— Смотрел фильм «Щепка»? Я тоже люблю наблюдать.

— Наблюдать? Зачем?

— Хочется докопаться до правды.

— Все равно не докопаешься, а если и узнаешь, то сильно пожалеешь. Вспомнил «Щепку», там еще Шэрон Стоун играла, да?

Только вчера думала о том, как бы классно сшить белый костюм, как у Шэрон Стоун в «Основном инстинкте», и поиметь анально и вагинально, а главное — орально все обстоятельства. Другой глагол унесет всю экспрессию.

— Слушай, а расскажи мне, при каких обстоятельствах в крови может находиться метаморфин?

— Морфин… Ну например, если у него последняя стадия рака или другая болезнь с поражением внутренних органов. Вмазывают в больнице под четким наблюдением.

— А у здорового? Есть еще варианты?

— Если он принимал противокашлевые препараты, например «Коделак». Это единственный препарат в свободной продаже, который может так отразиться на анализах.

— Слушай, а вот, например, если два человека имеют одинаковый вес, рост и пол у них при равном количестве «Коделака» будет одинаковое количество метаморфина в крови?

— Совсем нет, зависит от метаболизма.

— Чего?

— Обмена веществ, он у всех разный. Будет колебаться… Если, например, анализы делать в течение пары часов, то примерно одинаковое количество. А зачем тебе это?

— Да так, сюжет делаю.

— Про морфий?

— Нет, про анонимных ненаркоманов.

— В смысле?

— Пытаюсь понять логику человека, имитирующего наркоманию. Пока в вариантах есть только оправдание неудачи и попытка выделиться из толпы.

— Это уже психиатрия. Истерический психоз.

— А мне кажется, расчет.

Вова часто бывал в Первой градской, и я попросила сделать мне анализ крови собственноручно. Ему было интересно с профессиональной точки зрения, мне — с личной.

Договорились на следующее утро.

На прощание я спросила про остальные вещества, оказалось, что тетраканнабиол — это трава, орто-хлорофенил — это феназепам.

Карина говорила, что курила дурь с опиумом, это бы объяснило присутствие морфиновой группы, но где же этот хренов тетраканнабиол?

Прошло не больше минуты, как Вова ушел, и мне позвонили в дверь. Дважды. Жанна.

Она просидела в машине всю ночь, слушала диски своего отца — и была вне себя от опустошения, ждала, пока выйдет Романович, собиралась набраться смелости и закатить скандал, но так и не смогла сдвинуться с места. Еще одна ложь вылезла на поверхность. Она стояла на пороге, так и не убрав ключи от машины в сумку.

— Терять уже нечего, пусти, поговорим!

Жанна зашла и оценивающим взглядом окинула мой коридор, не снимая сапог, прошла к зеркалу. Она напоминала мне французскую вдову: в черном пальто до щиколотки и с прической, как у Моники Белуччи.

— Ну, привет, — она посмотрела на меня с высоты то ли своего возраста, то ли опыта почти замужней женщины.