Право на одиночество - Ника Соболева 4 стр.

Я подошла к дивану. На нем лежали три полных пакета с какими-то кофточками, брючками, костюмами…

– Слушай, мне же целый день это придется на себя мерить…

– Ну развлечемся как-нибудь вечерком, – Антон ухмыльнулся. – Когда погода плохая будет. А ты вообще заканчивай тут худеть-то, а? Уже кожа и кости остались, ухватить прям не за что.

Сказав это, Антон почему-то слегка покраснел. А я нарочно схватила себя за обе груди и сказала:

– Да ладно тебе, полно еще добра!

– Пока да, но ты смотри у меня! Я все боюсь, что приеду и увижу, что у тебя грудь к спине прилипла.

– Ну раз боишься, пошли, я тебя супом покормлю. И сама поем, обещаю.

Я схватила Антона за руку и потащила на кухню. Краем глаза я успела заметить, что Алиса уже заприметила его пакеты с одеждой и устраивалась на них. Она с детства обожала спать на пакетах.

Этот день стал для меня первым в году, пролетевшим незаметно. Я только и успевала слушать рассказы Антона про то, что он делал в разных городах Америки последние несколько месяцев, про его нескольких новых подружек, с которыми он уже успел расстаться, про новые проекты на работе…

Проговорив подряд часа четыре, Антон вдруг спросил:

– А как у тебя-то дела? А то я все о себе да о себе. Как работа, пчелка-труженица?

– Да, кстати, я тебе еще не успела рассказать. Про смерть Михаила Юрьевича я тебе писала, наши там с ума посходили, думая, кого бы на его место назначить. Так что теперь у меня новый начальник.

– Ого! И как он, не тиранит тебя?

– Пока не тиранил, но он только вчера пришел к нам на работу. Так что все еще впереди, – я встала со стула и потянулась за чайником. – Будешь чай?

– Конечно, буду. Только вот никаких печенек в меня уже не влезет…

– Да у меня их и нет.

– Отлично. А как у тебя на личном фронте, встречаешься с кем-нибудь?

Что-то в тоне Антона показалось мне странным. Он произнес эту фразу нарочито небрежно, – чтобы я не подумала, что его этот вопрос волнует больше, чем нужно?

– Нет, – с моей точки зрения, эта тема себя исчерпала, но Антон считал иначе.

– Что, совсем?

– Слушай, – я рассмеялась, – как можно ни с кем не встречаться, но «не совсем»? Что за глупый вопрос, Антош?

– Я просто не так выразился, – он улыбнулся. – За тобой кто-нибудь ухаживает?

Я задумалась.

– Ну… как сказать… Не считая двух электриков-пьянчужек и одного курьера из нашего издательства, ну и еще всяких мужиков в метро, автобусах и электричках, – никто.

– Прям даже не верится… – пробормотал Антон.

– Почему?

– Ну, ты ведь очень интересная девушка. И уже очень давно одна.

Я пожала плечами.

– Зато ты у нас всегда с кем-то. Каждому свое.

Антон молчал некоторое время, размешивая свой чай. Я все удивлялась, чего он его размешивает – чай-то без сахара.

– Слушай, Наташ, – сказал Антон вдруг и посмотрел на меня как-то хитро, но немного смущенно. – А сколько у тебя было мужчин?

Я чуть чаем не поперхнулась. Мы с ним крайне редко говорили на такие темы, а если и говорили, то не про отношения кого-либо из нас, а так, шутили про просмотренные фильмы или прочитанные книги.

Интересно, и что я теперь должна ему ответить? Что я в своей жизни только один раз целовалась, и то – с Михаилом Юрьевичем, так что это можно не считать?

Да Антон меня на смех поднимет. Мне ведь уже двадцать четыре года, я помощник главного редактора в престижном издательстве, и тут вдруг такое.

– Что ты имеешь в виду под мужчинами? Со сколькими я встречалась?

– Нет, я имею в виду более… интимные отношения.

Я со стуком поставила чашку с чаем на стол.

– А зачем это тебе?

– Ну вот опять, – Антон развел руками. – Этот твой любимый вопрос: «зачем?». Ну, мне просто интересно, и все, чего тут такого.

– Хорошо, – я посмотрела ему прямо в глаза. – Восемь. Восемь мужчин.

О, мне так хотелось увидеть выражение его лица! И Антон меня не разочаровал. Его лицо вытянулось так, как будто я сказала, что лесбиянка.

Кстати, хорошая мысль. Жаль, что пришла в голову только после того, как я уже поведала про восьмерых мужчин.

– Восемь? – Антон вдруг рассмеялся. – Да ты меня обманываешь, Наташ, я никогда в жизни не поверю, что у тебя было восемь мужиков…

– Это еще почему? – с интересом спросила я.

– Да потому что девушки, у которых количество сексуальных партнеров зашкаливает, по-другому выглядят. Они какие-то более потрепанные, да и ведут себя по-другому. Ты же… выглядишь просто прекрасно. Такая невинная пчелка-труженица.

Слово «невинная» меня немного напрягло.

– Ну ладно, раскусил, не было у меня восьми мужчин. Но в конце концов, я не обязана отвечать на такой вопрос, да я и не хочу на него отвечать. Вот ты мне лучше скажи, у тебя-то сколько женщин было?

Антон скрестил руки на груди и лукаво посмотрел на меня.

– А вот этого я тебе не скажу, пчелка. Во-первых, я не помню. Это надо считать. А если я сейчас скажу тебе какую-нибудь цифру навскидку, то она вряд ли тебе понравится.

– Думаю, она намного больше, чем восемь? – рассмеялась я.

– Да уж, намного, – подмигнул мне Антон.

Выходные прошли просто чудесно, лучше не бывает. Половину воскресенья, пока шел дождь, я примеряла на себя наряды, которые привез Антон. Мне подошло почти все, так что теперь я не человек, а ходячий шкаф с одеждой.

После обеда Антон поехал к родителям, поздравлять маму и сестру с 8 Марта, а я отправилась в магазин за продуктами. Когда он вернулся, мы еще долго смотрели какой-то новый боевик, но поскольку было воскресенье, я отправилась к себе уже в девять вечера.

Порывшись в шкафу, я обнаружила, что у меня не осталось ни одной чистой ночной рубашки, все лежали в стирке. Обычно я всегда стирала в выходные, но из-за приезда Антона совсем об этом забыла.

Зарывшись в шкаф, я наконец нашла ночнушку – это была рубашка из полупрозрачной ткани телесного цвета, с кружавчиками и рюшечками, на тонких бретельках, я такие всегда не любила. Откуда у меня эта ночнушка, я уже и не помнила, возможно, она вообще принадлежала маме.

Рубашка была мне впору. Выглядела я в ней, по-моему, весьма нелепо – открытая полностью спина, из-под тонких кружев выглядывает голая грудь, да и ниже пояса тоже не обошлось без намеков. Но какая разница, в чем спать?

Тут я вспомнила, что не захватила книжку из большой комнаты, а я привыкла читать перед сном, чтобы избавиться от лишних мыслей. Я осторожно приоткрыла дверь и выглянула – Антона не было видно. Наверное, ушел мыться.

Проскользнув к книжному шкафу, я открыла створки и начала изучать его содержимое. И вдруг услышала голос Антона из-за спины:

– Наташ, может, ты не будешь забывать о том, что у тебя в гостях все-таки взрослый мужчина, а не девочка подружка?

Я обернулась. Антон по-прежнему сидел на диване, и как это я его не заметила?

Он уже забыл про свой боевик и просто пожирал меня глазами – всю, с ног до головы. Где-то в глубине моего подсознания мелькнула мысль, что он уже мысленно снял с меня эту нелепую рубашку, но в реальности я отвернулась к книжному шкафу и сказала:

– Да ну тебя. Ты только что вернулся из очередных объятий очередной красавицы, чего ты мне тут сказки рассказываешь… Нужна я тебе больно, по сравнению с твоими подружками я совершенно не сексуальна.

Я потянулась за нужной книжкой (она стояла на второй полке сверху), когда вдруг услышала:

– Слушай, Наташ, хочешь, я докажу, что ты очень даже сексуальна?

– Ну давай, – рассеянно произнесла я, схватив наконец книжку.

Я услышала шаги. В следующую секунду Антон резким движением развернул меня лицом к себе и прижал мои бедра к своим.

– Чувствуешь? – сказал он тихо.

О да, я чувствовала. Как такое вообще можно не почувствовать?

Я подняла глаза и поразилась, насколько Антон переменился – глаза будто немного потемнели, а губы скривились в какой-то странной усмешке.

Мне показалось, что в моей голове что-то тикает, перекатывается, щелкает – я лихорадочно пыталась придумать, как выпутаться из этой ситуации.

– Чувствую. Ну же, отпусти меня, Антон.

Но он меня, кажется, не слышал.

– Я же говорил, что ты очень сексуальна и становишься еще более соблазнительной потому, что ты этого совершенно не осознаешь…

– Антон, отпусти!

Меня уже очень давно ничего не пугало, но в тот момент я почти испугалась. Антон смотрел на меня, как в ночь после смерти моих родителей, странным безумно-страстным взглядом. И эта жутковатая ухмылка…

– Зачем? – спросил он, начиная наклонять свою голову к моей.

И тут я вспомнила, что в руках у меня по-прежнему прекрасный толстый книжный том. «Словом можно ранить, словарем – убить», – мелькнула мимолетная мысль. Я размахнулась и обрушила книжку на лоб Антона.

Слава богу, это был не словарь, и обошлось без трупов. Но я добилась своего: Антон разжал руки, и я смогла убежать прочь, в свою комнату.

Несколько минут в квартире была совершенная тишина. Я сидела на постели, боясь пошевелиться, прислушиваясь к тому, что творится в большой комнате. Там тоже было тихо.

У меня на двери нет никаких замков, но тем не менее через пять минут Антон в нее постучался, а не просто открыл. А я боялась, что в таком состоянии он проигнорирует такую мелочь, как стук в дверь, перед тем как войти.

– Наташ… ты не спишь? – услышала я его тихий голос. – Я… могу войти?

– Если ты не будешь доказывать мне мою сексуальность, то можешь.

Он медленно зашел в комнату. Вспомнив, что я по-прежнему в прекрасной полупрозрачной рубашке, накрылась одеялом. Вид у Антона был очень виноватый.

– Прости меня, а? Я, наверное, тебя напугал… Меня просто очень бесит, когда ты с таким пренебрежением говоришь о своей внешности. Ты очень красивая, правда.

– Угу, – буркнула я, натягивая одеяло до шеи. – Я поняла. Ты мне объяснил… наглядно.

Друг рассмеялся. Ну наконец-то передо мной прежний Антон.

– Извини, пожалуйста. Но ты не забывай, что я всего лишь мужчина, а ты очень… красивая. Не расхаживай передо мной в таком нижнем белье, там же все просвечивает и… – он сглотнул.

– Ладно, ладно! Прости и ты, я дурочка. Мне просто показалось, что тебя нет в комнате, вот я и вошла.

– Меня и не было, я под стол залез, пульт уронил. А когда встал и увидел тебя…

– Вот не надо о том, что потом с тобой было, а? – я опять начала натягивать одеяло.

– Слушай, ну я же не насильник какой-нибудь, – он рассмеялся. – Не трону я тебя, пожалуйста, не бойся.

– Ну хорошо.

Наверное, я сумасшедшая, но мне вдруг стало любопытно, что Антон будет делать. И я откинула одеяло и встала прямо перед ним.

Прерывистый вздох – и в глазах Антона снова появилось то дьявольское выражение. Он опустил глаза, разглядывая меня с ног до головы. Я почти физически ощущала его взгляд на каждом миллиметре своего тела.

– Ну что, не тронешь? – я усмехнулась.

Антон со стоном закрыл глаза.

– Да ты просто пчелка-искусительница! Но не волнуйся, я пока еще способен себя контролировать… Спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – рассмеялась я, глядя, как Антон, по-прежнему с закрытыми глазами, пытается найти выход из моей комнаты.

Через некоторое время я легла спать и, прислушиваясь к звукам работавшего в соседней комнате телевизора, анализировала произошедшее.

Так и не придя к окончательному выводу, я уснула.

Утром, когда я убегала на работу, Антон еще спал. Друг собирался встретиться с какими-то друзьями и прийти домой практически одновременно со мной.

Я оставила ему записку на кухне:

Я всегда прихожу на работу первой. Мне нравится идти по пустым коридорам, где каждый шаг отдается от стен и потолка, мне нравится открывать нашу со Светочкой душную комнату и кабинет Михаила Юрьевича. Хотя теперь это уже кабинет Максима Петровича.

Каждое утро у меня ритуал – я сажусь перед окном и замазываю свой возраст. В обычной жизни я не крашусь, но здесь… Когда я только начала работать в «Радуге», то не раз слышала от других людей, что слишком молода для этой должности. И поэтому я начала краситься. Косметика ведь не только исправляет недостатки и подчеркивает достоинства, она еще и прибавляет возраста.

Чуть коснуться тенями век, затем тушью – ресниц… Припудрить щеки… И последний штрих – помада. Только я занесла тюбик над своими губами, как открылась дверь и вошел Громов.

Он явно удивился, узрев меня на месте за полчаса до начала рабочего дня.

– Наталья Владимировна, доброе утро, – Максим Петрович улыбнулся. – Никак не ожидал, что здесь уже кто-то есть. Обычно я всегда прихожу первым.

– Доброе утро. Это в «Ямбе» вы первым приходили, а здесь будете приходить вторым, – улыбнулась ему я, откладывая помаду. Красить губы при постороннем человеке я не умею.

– Настоящий джентльмен всегда пропускает женщину вперед, – сказал Громов и прошел к себе в кабинет.

Почему-то от этих слов мне стало очень хорошо. И даже немного смешно.

Через пару минут на моем телефоне замигала громкая связь.

– Наталья Владимировна, зайдите ко мне, если вас не затруднит.

Только заглянув в кабинет к Громову, я поняла, что теперь все – здесь не осталось ни следа Михаила Юрьевича. Стол был передвинут ближе к окну, папки в шкафу переставлены, новый принтер в углу и монитор на столе… Вместо обычной кучи бумаг перед нынешним главным редактором лежала лишь тоненькая папочка. И еще краем глаза я увидела две фотографии в рамочках – кто на них изображен, разглядеть я не могла.

Максим Петрович сидел за своим столом и приветливо мне улыбался.

– Садитесь, Наталья Владимировна, – кивнул он на один из двух стульев, стоявших перед его столом.

Я села. Теперь я могла рассмотреть фотографии. На одной был сам Максим Петрович, только более молодой, он держал на руках девочку лет пяти. Вторая девочка, лет десяти, стояла рядом и держалась за его руку. Все трое радостно смеялись. На другой фотографии были те же девочки, только немного постарше, обе с букетиками – снимок был сделан явно 1 сентября.

Максим Петрович заметил, что я смотрю на фотографии, и сказал:

– Это мои дочки. Старшей сейчас шестнадцать, а младшей одиннадцать.

– Младшая очень на вас похожа. Просто одно лицо.

– Спасибо, – судя по его гордой и радостной улыбке, наш новый главный редактор очень любил своих дочерей.

Но вот странность. Целых две фотографии, и ни на одной не было жены Громова. Может, он разведен? Или она умерла?

Это удивительно, но мне стало даже немного любопытно, женат он или нет, и если женат, то почему не поставил фотографию жены вместе с фотографиями дочерей?

– Наталья Владимировна, я бы хотел… я хотел спросить насчет той неприятной ситуации в пятницу… Я надеюсь, вы на меня не в обиде? Поверьте, я очень сожалею о своих поспешных выводах.

Так, о чем это он?

– Максим Петрович, извините, но я сейчас не очень понимаю, о чем вы говорите. В выходные произошло столько событий… Вы за что извиняетесь?

И только он открыл рот, чтобы ответить, я вдруг вспомнила. И, хлопнув себя по лбу, сказала:

– Ах, да! Максим Петрович, вообще забудьте об этой дурацкой ситуации, видите, я сама уже успела забыть. Ничего страшного.

Он радостно улыбнулся и кивнул.

– Очень хорошо. Ну, тогда перейдем к нашим делам… В первую очередь я хотел бы сказать, что Михаил Юрьевич оставил вам просто великолепные рекомендации. С такими рекомендациями вам бы на должность повыше претендовать. «Острый ум, проницательность и деликатность, умение общаться с коллективом, эрудированность и компетентность…»