Зачем-то успел на сцене побывать Бред Питт, который говорил тихо и невнятно. Настоящим оратором оказался Уилл Смит, чье выступление транслировали на огромных экранах по бокам сцены. Он настолько сумел завладеть общим вниманием, был настолько убедителен и искренен, что Олегу даже подумалось — вот он, очередной американский актер-губернатор. И безусловно, овацией встречали каждый выход на сцену Боба Гелдофа, говорившего умные и правильные вещи, а один раз даже спевшего.
В финале появились Pink Floyd. Ранее Олег живьем слышал одни и те же песни в исполнении Дэвида Гловера и Роджера Уотерса, но что это было по сравнению с тем, когда они выступили вместе! Неизвестно, посвятили ли Pink Floyd до этого какое-то время репетициям, но вряд ли они были нужны — как же слаженно играли кумиры прошлого поколения! Вот это действительно «тряхнуть стариной»!
Завершал концерт Пол Маккартни. Потом на сцену вышли все артисты, которые к тому моменту еще остались. Зрители поплелись к выходам.
Ноги и спина у Олега гудели неимоверно. В голове в такт пульсу стучала одна мысль: есть-пить. Пешком в гостиницу было идти всего ничего, но он взял такси, иначе бы упал на полпути.
В гостиничном баре толпилась куча народу. На экранах телевизоров крутили фрагменты концерта. Посетители расхаживали с бутылками в руках. Он тоже выпил пару пива, съел три сосиски — явно полегчало — и отправился к себе. Открыв дверь, Олег увидел просунутую под дверь записку: «Факс у меня. Заходите. Ждем». Он застонал. Сил не было ни на что, но нельзя же уронить честь России…
Олег взял бутылку виски, купленную еще в шереметьевском Dute Free, засунул ее в пакет и пошел в двести одиннадцатый номер. За дверью на втором этаже было шумно. Он постучал. Открыла ему Лида в простой розовой футболке и широкой юбке.
Увидев Олега, она обернулась и громко крикнула:
— А вот и он — гость из Москвы! — и втащила его в комнату.
Обстановка мало напоминала гостиничную — здесь имелся кухонный отсек, на плите стояли кастрюльки, угол занимал огромный холодильник. Номер был двухкомнатный. Вещей — всяких подушечек, разбросанных компакт-дисков, тапочек — казалось слишком много. К стенам были прикреплены полки, на которых стояли книги. На маленьком письменном столике стоял раскрытый ноутбук.
На диване сидели две девицы. Одна, положив ногу на ногу, устремила задумчивый взгляд в потолок, другая, наклонившись над столиком, заставленным пивными бутылками, старательно пыталась затушить сигарету в большой пепельнице, полной окурков. Обе были не слишком симпатичные внешне — во всяком случае, хуже Лиды.
У Олега был грех — он плохо запоминал имена девушек, вот и в этот раз в его памяти ничего не отложилось.
— Факс можно посмотреть? — спросил он у Лиды.
— А… Вот. — И она подала ему конверт.
Олег развернул бумажку, быстро пробежал ее глазами, удовлетворенно хмыкнул.
— Виски будете? — Он достал из пакета бутылку.
Лида переспросила у девушек по-литовски, те громко захихикали.
— Будем, — за всех ответила хозяйка.
По телевизору, стоящему в углу, показывали в записи лучшие моменты Live 8.
— Лучше бы посмотрел концерт по TV, — сказал Олег. — Живьем тоже ничего, но устал страшно.
— Да?! — воскликнула Лида. — Расскажите!
Пока она доставала бокалы и газированную водичку, Олег вспоминал все самое интересное.
Они выпили по чуть-чуть. Если в разговоре подруги что-то не понимали, Лида переводила на литовский. Олег стал хмелеть, отпускать шуточки, сопровождая их жестикуляцией, все смеялись. Неожиданно он заметил, что левая рука Лиды прочно обосновалась на его правой коленке. Смеясь, она хлопала по ней, иногда поглаживала.
— Хорошие девушки, — прошептал он ей на ухо. — Мне казалось, в Прибалтике русских не очень любят.
— Это только националисты. Все люди разные, есть хорошие, есть плохие…
Когда бутылка опустела наполовину, подруги Лиды знаками стали показывать, что они — все.
Лида пояснила:
— Девушки хотят спать.
— Конечно, конечно, я пойду, — тут же вскочил он.
— Я провожу, — тоже встала Лида.
Олег стал прощаться, что-то спьяну произнес о дружбе народов. Подруги опять засмеялись. У двери Лида взяла его за локоть и крепко прижалась своими арбузными грудями.
— Хочешь, — зашептала она, в первый раз за вечер обратившись к нему на «ты», — я к тебе приду?
— Я не против… — пробормотал Олег.
— Я быстро! — весело сказала Лида и чмокнула его в щеку.
Олег шел к лифту, думая о том, что обычная поездка вдруг превратилась в секс-туризм.
Через пятнадцать минут в номер тихонько постучали.
Он открыл, Лида быстро втиснулась в полураскрытую дверь.
— Не хочу, чтобы заметили, — пояснила она, взяла его лицо в ладони и принялась жарко целовать, подталкивая к постели. Через минуту она стала стягивать с него одежду.
Олег обычно сам играл первую скрипку, но тут быстро сдался — Лида была очень настойчива и нетерпелива. Кровать под ними скрипела так, что он успел подумать — не сломались бы ножки. Во время оргазма Лида укусила его за плечо. Она была неутомима, но богатый событиями день вконец сломал Олега — спать хотелось нестерпимо.
— Мне уйти? — спросила Лида.
— Нет, что ты. — Олег испугался, что другой ответ обидит ее. — Оставайся, если хочешь.
— Я думаю, у меня просто нет места.
— Да, конечно, какие вопросы… — пробормотал он, засыпая.
Проснулся Олег от поглаживаний. Лида смотрела ему в глаза и улыбалась. В окно сквозь толстые шторы пыталось пробиться яркое солнце.
— Доброе утро! — сказала Лида. — Ты храпишь. Русский медведь!
— Извини.
— Нет, ничего. Я вообще плохо сплю рядом с мужчиной.
— Ну, — пытался пошутить Олег, — завтра я улечу, выспишься.
— Не думаю, — ответила Лида и, заметив мелькнувшее у него на лице разочарование, добавила: — Я тебя специально поддеваю. Конечно, высплюсь. Только не сегодня. ОК?
— Договорились, — вставая, произнес Олег. — Я в туалет и сразу назад — хорошо?
— Давай быстро! — крикнула она ему вслед. — Очень-очень быстро! Я сегодня выходная!
Планы на день изменились. После утреннего секса Лида ушла к подругам — Олег предложил всех троих отвести в индийский ресторан, который ему они же и нахваливали.
Индийская, преимущественно вегетарианская, кухня ему нравилась. Разные там панированные и запеченные в тандуре кусочки курицы он никогда не заказывал, налегал на перченые закуски с множеством соусов, уплетал за обе щеки. Он увидел на столике спичечный коробок, на котором рядом с логотипом заведения была надпись «Лондон — Париж — Нью-Йорк — Бомбей», из чего следовало, что ресторан им попался не рядовой. Вино пили сначала по чуть-чуть, потом разошлись. Олег было обмолвился, что напоследок собирался по городу погулять, но, встретив взгляд Лиды, сразу осекся. И правда — ну чего он в этом Лондоне не видел? А рядом — пышущая здоровьем и неутомимой энергией молодая женщина с пылающими после нескольких бокалов вина щеками.
После обеда подружки Лиды куда-то отправились, а распалившаяся парочка чуть ли не бегом вернулась в отель.
Теперь времени у них было больше, все происходило медленнее и чувственнее, но многострадальное плечо после укуса оказалось еще и расцарапанным. Олег представил, как будет давать объяснение по поводу раны своим друзьям в бане, и улыбнулся. Девушка призналась, что чувствует себя «настоящей развратницей».
Ночевать Лида пошла к себе — надо было выспаться перед сменой.
Утром Олег отругал себя за лень, поддавшись которой он не собрался вечером. Чемодан не закрывался, сумка раздулась, как у челноков в девяностых. Дожидаться такси он пошел в лобби. Лида сама его выписывала, внешне строгая — стеснялась коллег, — она иногда дотрагивалась до его руки. Никаких прощальных слов друг другу они не говорили — понимали, незачем. Однако Лида размашистым почерком написала на маленьком листе бумаги свой телефон — на всякий случай.
Перед выходом он обернулся, она помахала ему рукой и улыбнулась.
В самолете место Олега оказалось рядом с креслом полуизвестного полуолигарха, также летевшего с Live 8. Обратный путь они посвятили, во-первых, обсуждению концерта, во-вторых, по русской привычке бутылке виски.
А пятого июля он вышел на работу.
Шестого Лондону предоставили право проведения Олимпиады-2012.
Седьмого в столице Великобритании фанатики-террористы взрывали поезда метро и автобусы. Мир — куда ты катишься?!
Как-то спьяну Олег послал Лиде эсэмэску. Ответ пришел немедленно, причем прописными буквами, то ли таким образом она пыталась придать дополнительный вес своим словам, то ли, что скорее всего, такой была настройка в мобильном. Со временем это стало ежевечерним развлечением. Он в основном писал, что скучает, ее ответы были более разнообразны, но все равно сводились к одному: «DOBRY VECHER, MOYA RADOST! PUST YA TEBE SEGODNYA PRISNUS! POETOMU BESPOCOYNOY NOCHI! NEJNO CELUU! VEZDE!..» Или «MNE TEBYA NE HVATAET. SOSKUCHILAS! BESUMNO HOCHU TEBYA. CELUU!» «ZASYPAU I PROSYPAUS S MYSLYAMI O TEBE! HOCHETSA CELOVAT I OBNIMAT TEBYA VEZDE. AH! HOCHU TEBYA BESUMNO!..»
Олег стал подумывать о том, чтобы слетать в Лондон на пару дней — виза-то ставилась полугодовая, — какие проблемы? Поделился мыслями с одним товарищем, тот ответил:
— Да ты, дружок, поди, влюбился. Конечно, надо лететь. При твоей увлеченности работой скоро сам сухариком станешь. Отдыхать нужно почаще!
Он позвонил Лиде, сказал, что скоро приедет, спросил, когда для нее удобнее это сделать? Она ответила — приезжай, когда сможешь, все равно что-нибудь придумаем.
Чтобы не ставить ее в неудобное положение, через турагентство он заказал гостиницу недалеко от Лидиной и забронировал билеты. Пытался ей сообщить эту радостную весть по телефону — она сослалась на занятость, предложила перезвонить сама. Через несколько часов пришла эсэмэска: «OLEJEK, RADOST MOYA, YA BY TEBYA OCHEN HOTELA UVIDET, NO PARNU, KOTORY SEICHAS SO MNOY, ETO NE OCHEN PONRAVITSA… CELUU NEJNONEJNO…»
«Вот бабы, — удивленно подумал Олег, — и когда только успевают?..» Чувствовалась какая-то уязвленность, разочарование. С другой стороны — ну что это за роман с полетами через всю Европу? Оторви и выбрось.
Через два года он со своей девушкой Светой случайно оказался в Клайпеде. Низкие цены, высокие сосны, свежайший воздух, вкуснейшие копченые свиные уши и приличное пиво поразили его. Как-то вечером они сидели на террасе пригородного ресторана — несколько этажей, музыка, отель рядом — просто чудо, пили пиво. Олег рассказал о своем приключении в Лондоне. Света посмеялась и назвала его кобелем, потом взяла обещание отправиться в Англию вместе. Вспомнились слова Джулиана Барнса: «Обманете вы себя или скажете чистую правду, если станете утверждать, что главные события вашей жизни были связаны, скорее, со сладостным замиранием сердца, нежели с каталогом сексуальных контактов, пусть даже число им тысяча три?»
Джулиан — конечно же с замиранием сердца.
Прощай, Лида.
А, впрочем, все, что ни делается, к лучшему…
Очки и линзы
В «Оптике» на Арсенальной улице девочки работали посменно — парами по два дня. Сегодня трудились Оля и Альбина. Мастер дольше пяти вечера не задерживался, и сразу после этого времени поток клиентов шел на убыль. Днем посетители могли проверить зрение, выбрать очки, заказать линзы, а вечером что? Да ничего. Только изредка звенел на входе колокольчик, извещая, что забрел очередной зевака посмотреть на оправы в витрине за стеклом («ух ты!») и на ценники под ними («фу ты!»).
Оля — стройная высокая девушка с выразительным взглядом и гладко зачесанными назад длинными волосами — училась на заочном. Хотела перевестись на очный и свое пребывание в «Оптике» рассматривала как временное. Альбина нигде не училась, просто работала, все какие-никакие деньги. Рыжеволосая, вся была как огонь: взгляд — огонь, движения — огонь, ну и цвет волос соответственно…
Когда клиентов было мало и стояла хорошая погода, они по очереди выбегали на крыльцо покурить. Но нынешний март был странным для Воронежа — до сих пор лежал снег, днем температура была плюсовая, шел дождь вперемешку с мокрым снегом, к вечеру столбик термометра опускался ниже нуля, и следы на снегу, оставленные бодрыми пешеходами, превращались в обледенелые ямки под названием «эй, прохожий, давай-ка, сломай ногу». Воронеж — не Москва, гастарбайтеров здесь не бывает, ну и понятно, что лед счищать некому. Да ладно, скоро апрель, само растает. В сумерках появлялся холодный пронизывающий ветер, так что черт с ним, с курением, лучше поболтать — кто из подружек с кем, когда. Можно еще полистать журнал или обсудить какую-нибудь телепередачу — темы всегда найдутся.
Однажды звякнул колокольчик и в помещение ввалился мокрый гражданин, которого Оля сразу окрестила «несуразный», а Альбина — «блин, ходят тут всякие». Вид посетитель и правда имел странноватый: на нем был пуховик, здорово под дождем намокший, но расстегнутый нараспашку. Под ним угадывался серый костюм, рубашка была с ярким галстуком, но обулся гражданин зачем-то в белые кроссовки с красными полосками («Белые! Это в такую-то грязищу!» — мелькнула мысль у Альбины), а на затылке чудом держалась, явно не по размеру, красная мокрая спортивная шапочка с огромной черной эмблемой «Nike» («Восемьдесят рублей, городской рынок», — подумала Оля).
Гражданин был то ли выпивший, то ли с похмелья, выглядел он явно возбужденно и говорил слишком быстро. Альбина и Оля таких клиентов не любили и всегда старались побыстрее от них отделаться.
— Здрасьте! — с порога прокричал странный человек.
— Здравствуйте. Что вы хотите? — строго спросила Альбина.
— Э-э, линзы… Линзы одноразовые, тьфу ты, однодневные. Минус два семьдесят пять, какие-нибудь «Джонсон и Джонсон» есть?
— Сейчас посмотрим, — ответила Оля и стала выдвигать полочки шкафа. — Вам сколько пар?
— Одну!
— Одну? — усмехнулась Альбина. — И надолго же вам их хватит?
— Да мне перебиться на вечер, — затараторил гражданин. — Завтра у офиса куплю такие, знаете, на месяц.
— На месяц и у нас есть, — заметила Оля.
— Ага! — торжествующе засмеялся покупатель. — А сколько они у вас стоят?
— Сейчас посмотрю по базе. — Оля взглянула на монитор. — Четыреста восемьдесят рублей.
— Ну вот. А там — триста!
— Велика разница, — пробормотала Альбина. — Шестьдесят рублей за однодневные, будьте добры. И постарайтесь без сдачи.
— Пожалуйста, пожалуйста, — заспешил гражданин и, порывшись по всем карманам, вынул несколько мятых десятирублевок. — Хотя, — неожиданно заметил он, — линзы — это издевательство над глазами. Это ковыряние пальцами под веками, растворы, капли… Уж если выпала судьба родиться очкариком, надо носить очки.
— Тут я с вами согласна, — произнесла Оля. — А что же не носите? Вон у нас какой выбор. — И она указала на стеллажи.
— Эх, да разве это очки, — протянул посетитель.
Альбина чуть не подпрыгнула от возмущения:
— Да? У вас есть лучше?
— В том-то и дело, что нету! Злой рок витает надо мной! Вот уж последние были! Оправа — безободковые Girard-Perregaux, линзы — минус два семьдесят пять, левая с цилиндриком — у меня астигматизм — наклон шестьдесят градусов, правая — наклон сто двадцать пять градусов, французские, серый фотохром, антиблик, антинапыление… Но двадцать седьмого декабря на предновогоднем корпоративе выпил я лишнего, а когда приехал домой, выяснил, что забыл ключи на рабочем столе. Неважное состояние организма не позволяло совершить обратный путь, и я прилег на лестнице, чтобы собраться с силами. А очки, понимаете, вещь хрупкая, и потому положил я их не в карман, а на подоконник. Через пару часов, когда необходимые силы накопились и я проснулся, очки обнаружены не были — видимо, проходившие мимо соседи приметили так нужную им в хозяйстве вещь — ну, дужками там землю в цветочных горшках ковырять или еще что — русский народ сообразительный. Так я своих Girard-Perregaux и лишился. Но что я клевещу именно на русских — простой люд, знаете ли, он везде одинаков. В апреле две тысячи пятого года довелось мне пребывать в отеле Hilton, что в городе Антверпене, стране Бельгии. Выполнив так называемые «дела», мы с коллегой немного выпили, и я заснул. А проснувшись, решил, что парочка крошечных бутылочек виски из мини-бара не смогут полностью вернуть мне бодрость и свежесть, поэтому я решил навестить своего товарища по командировке, жившего этажом ниже. Отель был устроен по-дурацки, и до лифта нужно было топать аж в другой конец коридора. С координацией же у меня был непорядок, поэтому я решил наплевать на изыски неизвестного мне архитектора и спуститься по лестнице через так называемый «пожарный выход» — дверь была рядом с моим номером. Обуться, несмотря на все усилия, мне не удалось — пластиковые ложки не очень помогают, — поэтому я просто накинул куртку, нацепил на нос Rodenstock из белого золота и был готов спуститься на один этаж.