Первой пришла вдова Мерчей, соседка, жившая на самой границе участка Гроарти в маленьком домишке, с двумя детьми. Это была худенькая, застенчивая, скромно одетая женщина. Она пришла в восторг от туалета миссис Гроарти и поздравляла ее с тем, что она живет на южном склоне холма, где можно носить такие очаровательные вещи, тогда как на северном его склоне, куда ветром относило всю нефть, нельзя было сделать шагу, не испортив обуви. Многие хозяева все еще не решались топить своих печей, боясь взрыва.
После нее пришли супруги Вальтер-Блэк со своим взрослым сыном, – владельцы юго-западного углового участка. На мистере Блэке был дорогой клетчатый пиджак; на его брюшке болтался на короткой часовой цепочке золотой брелок-талисман в виде какого-то зверька. Миссис Блэк, полненькая, как и, муж, дама; у нее были такие же красивые платья, как у миссис Гроарти, но весь ее вид ясно говорил, что она «нарочно» не надела ни одного из них, собираясь сюда, в эту «капустную яму». За ними следовал мистер Демпри – плотник, владелец домика, находившегося позади дома Гроарти, но обращенного в другую сторону. Мистер Демпри был очень маленького роста человечек, сутулый, с узловатыми, загрубелыми от тяжелой работы руками. Он был неважным грамотеем, и его страшно волновали все эти неожиданные события, нарушившие мирный уклад его жизни.
Затем пришли Рейтельны – владельцы небольшой кондитерской, очень милая такая парочка, всегда старавшаяся всем угодить и страдавшая, когда ей это не удавалось. Они были собственниками одного из маленьких соседних участков. За ними мистер Гэнк – худощавый человек с резкими, точно топором вырубленными чертами и с пронзительным, действовавшим на нервы голосом. Это был владелец следующего, совсем крохотного участка. Но так как в свое время Гэнк работал в качестве рудокопа на золотоносных рудниках, то считал себя большим авторитетом в вопросе об арендных договорах на нефтяные участки. Вслед за ним пришел его враг, мистер Диббль, адвокат, представитель отсутствующего собственника одного из северо-западных участков. Он очень взволновал собрание, настаивая на выполнении многих формальностей, непонятных людям без юридической подготовки. Он собирался доказать необходимость отделить северные участки от южных, и владельцы этих последних смотрели на него как на изменника. После него пришел мистер Голяйти – владелец одного из средних участков. Никто не знал, чем он, собственно, занимается, но он всем импонировал своими костюмами и благовоспитанностью: это был общий примиритель. Голос его звучал нежно, говорил он много, но странно: когда он кончал, вы не могли отдать себе отчета, что, собственно, он хотел сказать.
Потом приехали в большом автомобиле супруги Бромлей – пожилые, очень состоятельные люди. Они привезли с собой Лолкеров, двух маленьких евреев-портных, с которыми в нормальное время они никогда не стали бы разговаривать иначе, как в их мастерской. Но сейчас дело обстояло иначе: с этими двумя союзниками в их владении было четыре «средних участка», что составляло достаточную площадь для изыскания, и они могли грозить всем остальным заключением отдельного договора. Непосредственно за ними явились супруги Сивоны – люди с большими претензиями, смотревшие на остальных сверху вниз, что, по мнению этих остальных, было вполне «необоснованно», так как «их автомобиль был второго сорта, такой, какие были в моде года три тому назад».
Вместе с ними в комнату вошел мистер Саам, штукатур, который жил во временном гараже на крошечном участке, соседнем с участком Сивонов. Его жилище ровно ничего ему не стоило; между тем он громче всех заявлял, что все дома должны быть перенесены за счет будущего арендатора этих земель. И мистер Саам намеревался взыскать еще с арендатора убытки за бобы и томаты, которые он развел на своем участке. Присутствовавшие подняли было его на смех, но, ко всеобщему удивлению, его поддержал всегда молчавший Демпри, плотник, заявив, что он считает его претензию вполне законной, что у него у самого семь гряд бобов в полном цвету, и он полагает, что в договоре должен быть пункт, в силу которого первая буровая скважина должна быть пробуравлена на незасаженных и невозделанных заселенных участках, чтобы дать возможность хозяевам собрать без помехи плоды своих трудов.
III
Пробило половину восьмого – час назначенного собрания, и все смотрели выжидательно друг на друга, спрашивая себя, кто же произнесет первое слово. Наконец, встал незнакомый субъект высокого роста, назвавший себя Мэрриуэзером; это был доверенный мистера и миссис Блэк. Медленно, растягивая слова, он заявил, что советовал бы сделать некоторые изменения в тексте договора.
– Сделать изменения в договоре! – воскликнул мистер Гэнк, вскакивая, в свою очередь, с места. – Но я полагал, что мы уже все согласились не делать в нем никаких изменений.
– Дело идет о сущем пустяке, сэр…
– Но ведь через пятнадцать минут приедет мистер Росс, чтобы подписать договор!
– Но это только подробность, и на изменение ее достаточно будет пяти минут.
Наступило зловещее молчание.
– Хорошо, но что же вы хотите изменить?
– Только одно. Нужно, чтобы при вычислении площади участков и части доходов, пропорциональной этой площади, принимали во внимание постановление закона, по которому участкам, находящимся ближе к центрам улиц, предоставлялись большие преимущества, чем другим, лежащим вдали от центра.
– Это еще что? – со всех сторон раздались негодующие возгласы.
Широко раскрытыми от изумления глазами все смотрели на мистера Мэрриуэзера.
– Что это? Откуда вы все это взяли? – воскликнул мистер Гэнк.
– Я взял его из калифорнийского Уложения о законах.
– Во всяком случае, ни я, ни кто другой об этом никогда не слыхали, – сказал мистер Гэнк.
Его слова поддержал хор сочувствующих возгласов: «Безусловно, никто не слыхал. Это нелепо».
– Мне кажется, что я выражу мнение большинства, если скажу, что у нас не было такого соглашения. Мы предполагали, что вся площадь участков, входящих в договор, и есть та площадь, которая указана на общем плане компании, – сказал старый мистер Бромлей.
– Именно, именно! – закричала миссис Гроарти.
– Я думаю, сударыня, – возразил адвокат, – что все это недоразумение произошло от вашего недостаточного знакомства с законами страны о разработке нефти. Постановления статута совершенно ясны.
– О разумеется, никто в этом не сомневается, – огрызнулась на него миссис Гроарти. – Нам совершенно не нужны ваши объяснения: мы знаем, что вы представитель владельца углового участка, а угловые участки получат двойную сумму.
– Не совсем так, миссис Гроарти; вы не должны забывать, что ваш собственный участок идет к центру бульвара Лос-Роблес, а ширина этого бульвара восемьдесят футов.
– Да, но ваш участок тоже идет к центру одной из боковых улиц…
– Совершенно верно, миссис Гроарти, но Эль-Чентро-авеню имеет в ширину всего шестьдесят футов.
– Все это сводится только к тому, что вы свои участки считаете теперь в девяносто пять футов, вместо шестидесяти пяти, как мы все их считали, когда согласились предоставить большим участкам большие доли участия в прибыли.
– И вы хотели заставить нас все это подписать? – закричал мистер Гэнк. – Вы сидели втихомолку и придумывали, как бы лучше нас обобрать!
– Господа, господа! – зажужжал примиряющий голос Голяйти.
– Дайте мне сказать, – вмешался, в свою очередь, Абэ Лолкер, портной. – Эльдорадская дорога не так широка, как бульвар Лос-Роблес, – так неужели же из-за этого мы все, хозяева участков восточной половины, получим меньше денег, чем другие?
– Фактически не будет почти никакой разницы, – сказал мистер Мэрриуэзер. – Вы сами можете вычислить.
– Разумеется, я могу вычислить, но если фактически это не будет представлять, как вы говорите, почти никакой разницы, то для чего, спрашивается, вы сюда явились и подняли всю эту шумиху?
– Я только одно могу вам теперь заявить, – закричал мистер Гэнк, – что вы никогда не заставите меня подписать такой договор!
– И меня также, – сказала мисс Снипп, молоденькая сиделка, решительного вида особа в очках. – Я думаю, что наши маленькие участки должны теперь подняться в цене.
– Я предлагаю, – прибавил мистер Гэнк, – вернуться к нашему первоначальному соглашению, единственно, в сущности, разумному. Доходы должны делиться поровну между всеми участниками.
– Позвольте мне обратить ваше внимание на одно обстоятельство, мистер Гэнк, – сказал с достоинством мистер Диббль, – только прежде всего скажите мне – правильно ли я считаю вас собственником одного из мелких участков, прилегающих к аллее?
– Совершенно правильно.
– В таком случае, уяснили ли вы себе, что закон дает вам право на добавочные пятнадцать футов вдоль всей аллеи? Это выдвигает вас из ряда средних участков.
На тощем длинном лице мистера Гэнка выразилось величайшее изумление.
– О-о-о, – произнес он.
Миссис Гроарти громко расхохоталась:
– О-о! Это, безусловно, меняет все дело, не правда ли?
– А при чем же останемся мы, собственники маленьких участков, не прилегающих ни к центру улицы, ни к аллее? – воскликнула миссис Кейт, жена молоденького игрока в бейсбол. – В каком же мы очутимся положении, мой муж и я?…
– Мне сдается, что мы здорово во всем запутались, – сказал мистер Саам, штукатур. – Никто не знает, к какой категории он, собственно, принадлежит.
Сказав это, он взял карандаш и листок бумаги и, как и большинство сидящих в комнате, принялся делать различные вычисления и уяснять себе новый план. Но чем больше он вычислял, тем сложнее, казалось, становилась задача.
IV
Первоначальная мысль об одном общем соглашении, касающемся всей плошали участков, была подана Вальтером Броуном. Для начала буровых работ достаточно было двух или трех участков, но на такой договор пошла бы только небольшая компания; вы могли бы попасться в лапы всяких спекулянтов, и вам пришлось бы сидеть и ждать у моря погоды, в то время как другие будут высасывать нефть из ваших владений. Необходимо было действовать одним общим блоком; в этом случае у вас всегда хватит нефти на целую дюжину нефтяных скважин, и вы сможете иметь дело с одной из крупных компаний, добиться быстрого бурения и – что еще важней – быть уверенным, что получите свою долю доходов.
После долгих усилий, уговоров, угроз, умасливаний, споров, ссор и интриг собственники всех двадцати четырех участков собрались в доме Гроарти и решили подписать одно общее соглашение с тем условием, чтобы никто не заключал отдельного договора. Этот документ был внесен в городской архив, и после этого они с каждым днем все яснее понимали, что они сами приготовили себе. Они согласились прийти к соглашению и с этого момента ни в чем не могли согласиться. Каждый вечер они собирались к семи с половиной часам, спорили и ссорились далеко за полночь. Домой возвращались в полном изнеможении, усталые, измученные и до рассвета не могли заснуть. Они забросили свои дела, свое домашнее хозяйство и не поливали больше своих цветников – к чему работать, как какие-нибудь каторжники, когда вы скоро разбогатеете? Они образовывали новые совещания, делились на менее многочисленные группы и снова толковали и спорили, не приходя ни к какому результату. Головы их непосильно работали. Искра алчности зажглась в их сердцах и скоро разгорелась в такое страшное пламя, в котором расплавлялись все принципы и все законы.
А нефтяные комиссионеры, все эти «ищейки», уже бегали по их следам, осаждали их квартиры, звонили в телефоны, гнались за ними в автомобилях. И каждое новое предложение вносило вместо успокоения новые раздоры, подозрения и ненависть. На всякого, кто являлся с таким предложением, смотрели, как на желающего надуть остальных, а на того, кто это предложение защищал, как на вошедшего с ним в стачку. Никто из них не представлял себе, какую форму могут принять все эти хитрости и предательства. Даже самый добродушный из них, безобидный мистер Демпри, плотник, возвращаясь однажды домой после целого дня утомительной работы, был остановлен каким-то незнакомым господином, ехавшим в великолепном лимузине.
– Подождите, мистер Демпри, – сказал он, – мне хотелось бы знать, как вы находите мой автомобиль. Не правда ли, он великолепен?… А что вы скажете, если я сейчас выйду из него и предоставлю его вам? И я сделаю это с удовольствием, если только вы уговорите свою группу войти в «Грунтовой синдикат».
– О нет, – ответил мистер Демпри, – я не могу этого сделать: я обещал мисс Снипп поддерживать ее план.
– Ну, об этом вы можете забыть, – сказал собеседник. – Я только что говорил с мисс Снипп, она берет автомобиль…
Все они впали буквально в истерическое состояние, когда внезапно перед ними блеснула надежда – точно солнечный луч прорвался сквозь черные тучи; мистер и миссис Сивон передали предложение некоего Скута, явившегося представителем Арнольда Росса и дававшего им больше, чем кто-либо до сих пор: единовременную сумму в тысячу долларов наличными деньгами за каждый участок, четвертую часть получаемой с каждого участка прибыли и обязательство пробурить скважину в течение тридцати дней под угрозой уплаты другой тысячи долларов каждому владельцу участка.
Все они знали мистера Арнольда Росса. В местных газетах печатались статьи о том, что «крупный предприниматель» Росс выступает теперь на новом поприще; был помещен его портрет и дан краткий очерк его жизни – жизни типичного американца, вышедшего из народа и еще раз прославившего эту страну великих возможностей.
И сердца Саама, штукатура, и мистера Демпри, плотника, мистера Гэнка, рудокопа, и мистера Гроарти, ночного сторожа, и мистера Рейтеля, кондитера, и супругов Лолкеров, дамского и мужского портных, – преисполнились радостным трепетом при чтении этой истории; наступала их очередь попытать счастья: это была страна великих возможностей для них. Но на предложение мистера Скута согласились далеко не сразу. Разгорелась новая ссора, в результате которой «большие» и «средние» участки решили прийти к соглашению действовать сообща, сравнять свои права и голосовать против «маленьких» участков. В конце концов был составлен договор, в основе которого стояло требование, чтобы каждый владелец участка получал свою долю прибыли пропорционально площади данного участка. Они уведомили мистера Скута, что у них все готово, и он устроил свидание их с мистером Россом, который должен был встретиться с ними на следующий день; в самый момент, назначенный для подписания этого договора, у них снова поднялась суматоха, они опять все перессорились. Неожиданно четыре «маленьких» участка оказались «впереди» «средних» участков, – и в результате такого нового положения вещей четыре «больших» участка и четыре «маленьких», сделавшихся вдруг «большими» участками, стояли за договор, а четыре самых «маленьких» и двенадцать «средних» участков – против него.
Мисс Снипп, с кирпично-красным от бешенства лицом, тыкала пальцем в Гэнка и кричала: «Никогда, слышите ли, никогда вы не заставите меня подписать эту бумагу! Никогда, ни за что на свете!» На что мистер Гэнк кричал ей так же неистово: «А я вам говорю, что закон заставит вас подписать, если большинство будет голосовать за подпись». Миссис Гроарти, позабыв о существовании «Руководства хорошего тона», злобно таращила глаза на мистера Гэнка, судорожно сжимала руки с таким видом, точно уже душила его за горло, и вопила: «А кто, как не вы, ратовал за права маленьких участков? Кричали: поровну, поровну… А теперь… Ах вы змея! Подколодная змея!..» Так неистовствовала публика, когда внезапно гневные голоса затихли, судорожно сжимавшиеся кулаки разжались и негодующие взгляды погасли. Раздался стук в дверь, короткий властный стук, и всем присутствующим пришла в голову одна и та же мысль: «Дж. Арнольд Росс».
V
Большинство из присутствовавших здесь людей не прочли за всю свою жизнь ни одной книжки об этикете. Житейским правилам учил их жизненный опыт, и теперь им представлялся очень ценный для этого случай. Так, они узнали, что когда какой-нибудь «великий» человек входит в комнату, он входит первым, а за ним следуют его спутники; они также узнали, что надетое на нем пальто – очень свободного покроя; что вид у него величественный и что он стоит молча, пока один из его спутников не представит его собравшемуся обществу.