— Правда? Расскажи, в чем же заметнее всего проявляется это ухудшение.
— Ты ведь хочешь, чтобы я тебя утешил, не так ли? Так и будет. Просто это другая Элизабет, вот и всё. Вовсе не хуже, наоборот. Но временами она удивляет. Теперь я понимаю, как ты была молода, когда пообещала выйти за меня замуж.
Элизабет убрала руку от бокала, но задержала пальцы на ножке.
— Но достаточно взрослой, чтобы понимать, чего хочу.
Иногда Росса удивляла ее манера говорить. Ее тон вдруг стал самоуничижительным. И это тут же увело их разговор в сторону от вежливой беседы с легким намеком на флирт.
Росс посмотрел на нее, пытаясь взвесить свои слова, чтобы дать ей возможность вернуться к обычной болтовне:
— Что ж, мы оба согласны, что ты была юной. А потом ты решила, что я погиб.
Элизабет взглянула через стол, на беседующего с Рут Тренеглос Фрэнсиса. Возможно, нахлынувшие чувства тоже застали ее врасплох. Или она решила, что слишком часто их избегает. Совершенно спокойным и юным голосом она произнесла:
— Я никогда до конца не верила, что ты мертв. Просто мне казалось, что Фрэнсиса я люблю больше.
— Тебе казалось, что ты его любишь?
Она кивнула.
— А потом я обнаружила, что ошиблась.
— Когда?
— Довольно скоро.
Его логический склад ума отказался принимать всё значение этого неожиданного разговора, но где-то внутри заколотилось сердце, словно понимание пришло по другому каналу. Двадцать с лишним человек за столом, его собственная жена, беседующая с офицером-кавалеристом с большими усами, сэр Хью по другую ее руку, ожидающий возможности вмешаться, Джордж Уорлегган, по большей части молчаливый и напряженный, но постоянно переводящий взгляд со своей тарелки или партнеров по беседе на волосы Элизабет, ее губы или руки. Невероятно, что Элизабет выбрала именно это время для подобного признания, и это через девять лет! Настолько невероятно, что звучит правдиво.
— Проклятые дворняжки, что шляются вокруг, — пылко заявила леди Бодруган, — постоянно спариваются, до чего же трудно держать чистую породу. Вам повезло гораздо больше Джон, раз имеете дело только с коровами. Так что у вас за пес, мисс?
— Мопс, — ответила Кэролайн. — С чудесной кудрявой шерсткой и золотистой мордой размером не больше этой тарелки. Анвин относится к нему с чрезвычайным уважением и любовью, не так ли, дорогой?
— С уважением, несомненно, — сказал Анвин, — потому что его зубы дьявольски остры.
— Ты пытаешься надо мной подшутить? — спросил Росс у Элизабет.
Она улыбнулась неожиданно беззащитно.
— О, разумеется, это шутка. Но подшучиваю я только надо собой, Росс. Разве ты не понимаешь? Мне было интересно, догадаешься ли ты.
— Догадаюсь...
— Что ж, если ты не догадался, с твоей стороны было бы любезнее остановить это откровенное признание на полпути. Разве так уж удивительно, что женщина, однажды изменившая решение, может изменить его еще раз? Что ж, видимо, да, потому что для меня это всегда было унизительным потрясением.
После довольно длинной паузы Росс сказал:
— В ту Пасху, когда я пришел к тебе после твоего замужества, ты достаточно ясно дала понять, что любишь только Фрэнсиса и не думаешь ни о ком другом.
— А что еще я могла тебе сказать? Всего через несколько месяцев после замужества и с Джеффри Чарльзом в моем чреве?
У Росса забрали тарелку и поставили на ее место новую. Каким бы ни был повод для приема, сэр Джон не поскупился на запасы из погреба, и разговоры за столом стали громче. Но Росс боролся с собой, чтобы не отодвинуть стул и уйти. И Элизабет выбрала именно это время... Разве что только присутствие посторонних придало ей мужества так откровенно рассказать о том, что она давно собиралась. И хотя несколько минут назад он не понимал значения ее слов, теперь Росс видел, что они имеют смысл. Каждая прошедшая секунда неумолимо вплетала эти слова в узор прошедших девяти лет.
— А Фрэнсис? Он знает?
— Я уже и так слишком много сказала, Росс. Ох уж мой язык. Внезапный порыв. Лучше о нем позабыть. А если и не забыть, то оставить без внимания. О чем мы говорили до этого?
Через три человека за столом сидел Фрэнсис со слегка пренебрежительным выражением лица, на котором живые черты юности постепенно уступали место преждевременному увяданию. Словно что-то подозревая, он взглянул на Росса, поднял бровь и подмигнул.
Фрэнсис знал. Теперь Росс это понял. Фрэнсис знал уже так давно, что первый приступ разочарования и крушения иллюзий уже прошел. Он давно растерял ревность, а может, вместе с ней и любовь, больше кузен не ощущал никакой неловкости, видя Росса и Элизабет вместе. Стычки прошлых лет, загадочное поведение — всё имело объяснение. А теперь его это не трогает, всё прошло, стало частью давно минувшей эпохи, пришли новые времена терпимости и добродушия.
Возможно, думал Росс, именно потому Элизабет и осмелилась ему рассказать, потому что ее чувства давно остыли, и она считает, что и у Росса тоже, Элизабет просто предложила объяснение и извинение за прошлое, этим признанием она хотела показать, что никакой опасности для них всех более не существует.
Элизабет повернулась, чтобы ответить на какие-то вопросы сидящего по другую руку мужчины, и Росс увидел ее лицо лишь через пару секунд. И даже тогда он не встретился с ней взглядом, но всё равно понял по выражению ее лица (или, на самом деле, уже давным-давно об этом догадался) — дело даже не в том, что она считала или не считала его погибшим.
После того как дамы удалились, мужчины провели полчаса за портвейном, а потом вновь соединились с дамами за чаем и кофе.
Росс встретился с Кэролайн Пенвенен. Он шел по малой гостиной, когда услышал сердитые слова и узнал голос Анвина Тревонанса. Пройдя еще немного, Росс услышал, как резко хлопнула дверь, и быстрые шаги в сторону главной гостиной. Он попятился, чтобы пропустить вперед Кэролайн. Она улыбнулась и выглядела запыхавшейся, а глаза еще сверкали от пережитых чувств.
Росс уже собрался двинуться дальше, как она спросила:
— Могу я отвлечь вас на минутку?
— На сколько вам понадобится.
Девушка стояла рядом, с прищуром рассматривая гостей. Теперь Росс понял, какая она высокая и насколько грациозная.
— Я благодарна, что вы сохраняете верность друзьям, капитан Полдарк.
— Верность? Надеюсь. Но вы же не...
— Я про доктора Эниса. Должна признаться, когда я встретилась с ним впервые, он горячо вас защищал.
— Когда это было?
— До суда над вами, разумеется. Он так пылко выступил в вашу защиту.
Обычно люди избегали упоминать при Россе о суде. Выражение его лица не поощряло такие вольности. Но эта девушка, казалось, не испытывала никаких сомнений. Она произнесла эти слова либо от полного отсутствия проницательности и понимания, либо исходя из собственных понятий о честности, в которых не существовало табу. Раз уж она решила вести себя дружелюбно, то Росс сделал ей скидку.
— Должен ли я понимать, что вы дали ему повод выступить в мою защиту?
— О, разумеется. Потому что если вы хотите узнать подлинные чувства человека, всегда стоит его спровоцировать.
— Именно к этой тактике вы сейчас и прибегаете, мисс Пенвенен?
Она мило улыбнулась.
— Было бы слишком самонадеянно с моей стороны вообразить, что у меня получится.
— Вы останетесь на лето у дяди?
— Возможно. В октябре мне исполнится двадцать один, и тогда я стану сама себе хозяйкой. Такое досадно долгое ожидание.
— Может, к тому времени вы уже выйдете замуж.
— Не означает ли это просто замену одного владельца другим?
— Так я и думал, что вы смотрите на мужа именно в этом свете.
— Поскольку у меня никогда не было мужа, трудно судить. Но повидав многих вокруг себя, я бы не стала называть такое описание нелестным.
— Вашему дяде оно уж точно не льстит.
— Почему же, — засмеялась Кэролайн. — Он меня содержит. Разве это не значит, что он мой владелец? Там нет решеток на окнах, разве что невидимые решетки условностей и неодобрения. Но думаю, свобода мне понравится.
Пока они разговаривали, мимо с грозным лицом прошел Анвин, а Кэролайн продолжила беседовать с Россом даже в присутствии жениха. Добродушно осознавая, что его используют, Росс подумал, что его надеждам на их скорый брак, вероятно не суждено сбыться.
Подозрения укрепились, когда Анвин исчез и в тот вечер больше не показывался. До полуночи играли в карты, но размолвку между юной парой подчеркивала кислая мина Рэя Пенвенена, и это испортило остаток вечера.
Лишь когда партия подходила к концу, Джордж Уорлегган временно оказался наедине с Фрэнсисом и тут же воспользовался возможностью поговорить с ним.
— Добрый вечер. Могу сказать, что рад снова тебя видеть, столько времени прошло.
Фрэнсис уставился на него.
— Прости, но не могу сказать то же самое, Джордж.
— Если это правда, то мне жаль. Так не должно быть.
— В этом разница между нами. Я сделал свой выбор давным-давно. Предпочитаю жить с чистыми руками.
Лицо Джорджа помрачнело.
— Это просто бессмысленный плевок... Я не вижу никаких причин для твоего кузена...
— Что ж, в таком случае, если причина в этом, то и от меня не ожидай.
Если Джордж и имел серьезные надежды на возобновление отношений, то теперь они исчезли. Джордж отвернулся и столкнулся лицом к лицу с Россом.
На мгновение настала тишина. Кое-кто смотрел в их сторону в ожидании неминуемой стычки. Гости приблизились, чтобы уловить слова, из которых разгорится искра.
Росс посмотрел на Джорджа сверху вниз.
— Добрый вечер, Джордж.
Грозное лицо Джорджа слегка скривилось.
— Что ж, Росс, я предвкушал нашу встречу в этом доме.
— Нам стоит как-нибудь поужинать вместе.
— Жду с нетерпением. Надеюсь, твоя шахта процветает?
— Будет.
— Хотелось бы мне иметь твою уверенность.
— Неужели ты завидуешь даже этому? — спросил Росс.
Джордж вспыхнул и открыл рот, чтобы ответить, но Росс уже ушел. Но теперь эти слова растопили многолетнюю сдержанность. Теперь впервые Росс поступал так, как того желал Джордж. Сдержанность — это добродетель. Стоит лишь выдержать паузу и насладиться триумфом.
Когда Росс и Демельза ехали домой в сопровождении Фрэнсиса и Элизабет на первом участке пути, встала ущербная луна, залив пейзаж блеском, высветив росу на полях и паутину в живых изгородях. Все четверо почти не разговаривали. Элизабет сосредоточилась на сказанном и тревожилась об эффекте своих слов, потому что невозможно предугадать поведение Росса. Фрэнсис засыпал. А Росс погрузился в думы о прошлом и размышления о будущем и видел не пейзаж, а лишь Элизабет, причину всего произошедшего, едущую впереди.
Демельза со своим прирожденным, почти животным чутьем, поняла, что в жизнь Росса вошло нечто новое. Она чувствовала, что причиной тому может быть Элизабет, но не могла и вообразить, что это новое возникло из старой привязанности. «Буду вас ждать, мэм», — сказал капитан МакНил с восхищением во взгляде. Из всех мужчин, с которыми она знакома, Малкольм МакНил был единственным, кто мог состязаться с Россом. «На днях я устрою прием, дорогая», — сказал сэр Хью Бодруган, сжав ее ладонь пальцами.
Как раз перед тем, как они собирались расстаться, Фрэнсис спросил:
— Правда ли, что контрабандисты вернулись из успешного плавания?
— Да, — ответил Росс. — Так я слышал.
— Веркоу со своей шайкой будет не в духе.
— Не сомневаюсь.
— Ходят слухи... Забыл, где я об этом слышал, но люди перешептываются, что ты имеешь отношение к этому делу.
Настала тишина. Демельза чуть натянула поводья, и лошадь дернула головой с недовольным перезвоном.
— Где ты это слышал? — поинтересовался Росс.
— А какая разница? Это было довольно давно. Думаю, это связано с тем мартовским плаванием.
— Разве было когда-нибудь время, чтобы о нас не болтали всякие глупости, Фрэнсис?
Опять повисла тишина.
— Что ж, я рад, что это неправда.
— Рад? Не знал, что ты так беспокоишься о таможенниках.
— Вовсе нет, Росс. Но нынче я беспокоюсь о тебе. И мне не нравится, что поблизости болтается этот доносчик, лазутчик и болтун. Всем известно о его существовании, но никто его не знает. Если его личность раскроется, то его ждет печальный конец. Но пока он вдвойне опасен. Разумеется, на месте мистера Тренкрома, который серьезно вложился в это дело и с куттером внушительных размеров, я бы продолжил, положившись на милость Господа. Ничего не поделаешь. Но на месте обычного сельского сквайра, желающего подзаработать лишний пенни, или шахтера, или кузнеца, ищущего дополнительный приработок, в последнее время я бы держался подальше от этого дела.
Для Фрэнсиса это была длинная речь, и пока он ее произносил, они как раз подъехали к развилке. Четверо всадников остановились.
— Полагаю, в следующий раз, когда речь зайдет об этом предмете, ты промолчишь об этой истории, — сказал Росс.
— О, разумеется. Конечно. Что ж, доброй ночи вам обоим.
— Разумеется, в этом деле все участвуют по-разному. Не обязательно плавать на лодке или перевозить товары.
— Любое участие может быть опасным, если поблизости крутится доносчик.
— Если бы я был обычным сельским сквайром, желающим подзаработать лишний пенни, то мог бы с тобой согласиться. Но в некоторых обстоятельствах награда перевешивает риск.
— Думаю, лучше мне больше ничего не знать. Я лишь хотел по-дружески предупредить, а не допытываться о твоих секретах.
— Похоже, ты уже знаешь секрет. Будет неплохо, если узнаешь и подробности. Некоторое время назад ко мне приехал мистер Тренкром, у него возникли затруднения, поскольку из-за доносчика он не мог выгружать товар в обычных местах. Он спросил, нельзя ли использовать бухту Нампары. В то время Уорлегганы всеми силами стремились наложить лапы на мою шахту Уил-Лежер. Я согласился на предложение Тренкрома, и он пользуется моей бухтой, но лишь пару раз в году, и за каждую выгрузку платит двести фунтов.
Фрэнсис присвистнул.
— Приличная сумма. Любого введет в искушение. Если бы не эта опасность, я бы и сам рискнул.
— Если бы не эта опасность, мне бы никто такого не предложил.
— Да... Да, понимаю. Но эти деньги... они для того, чтобы вести работы на Уил-Грейс дольше, чем мы планировали? Если так...
— У меня долги, — коротко ответил Росс. — И один со слишком высокими процентами. С деньгами от Тренкрома я смогу выжить. Без них наша шахта никогда бы не заработала.
— Тебе следовало мне сказать.
— Что именно?
— Про эти долги. Деньги, которые я вложил в Уил-Грейс, можно было бы разместить удачней.
— Если с Уил-Грейс ничего не выйдет, может, стоит вложить их в другое предприятие. Всё равно их недостаточно, чтобы выплатить долг.
Фрэнсис посмотрел на кузена, наполовину освещенного лунным светом. Ему хотелось бы прояснить этот вопрос, но в нем таилось слишком много ловушек. Их нынешняя дружба, нынешнее партнерство, значило для него слишком многое, чтобы рисковать, задавая необдуманный вопрос.
Когда Росс и Демельза поскакали дальше вдвоем, Демельза спросила:
— Интересно, кто ему рассказал?
— Про контрабанду? Этого не могло не случиться, когда в курсе двадцать или тридцать человек. — Словно бы прочитав ее мысли, Росс добавил: — О, я знаю, о чем ты постоянно твердишь. Но я почти ничем не рискую. Пока никто не знает даты разгрузки, всё в порядке. Таможенники не бродят каждую ночь по берегу.
— Да лучше уж я буду ходить босиком.
— Вряд ли ты так рискуешь.
— Но есть риск еще похуже.
— Не думаю.
— Не шути с этим, Росс. Тут нет ничего смешного. У тебя и так в последние годы было слишком много неприятностей.
Теперь они уже въехали в собственную долину. По другую сторону пыхтел насос Уил-Грейс, выкачивая воду с глубины.
Чтобы немного отвлечь жену, Росс спросил:
— Тебе понравился вечер? Соответствовал ожиданиям?
— Да, оказался весьма приятным. Только мы с тобой разделились с самого начала, а под конец стали почти незнакомцами.