Как-то мое внимание привлек телефонный аппарат, стоявший в холле южного блока дворца, где я часто сидела после обеда, в основном одна, когда мой охранник отходил ненадолго, оставляя меня полистать иностранные газеты, известные модные журналы, которые привозили к нам во дворец. Их можно было почитать в подобных местах, но нам не позволялось забирать их с собой в номера.
Итак, я заинтересовалась телефоном, задумала им воспользоваться. Но появилась дополнительная проблема: для осуществления плана прежде нужно узнать, какой код у Югославии или Сербии.
Я уже было отказалась от своего намерения, но как-то после обеда заметила, как какой-то плотный, низенький мужчина вытаскивает с почти незаметной полки книгу, а полистав ее, набирает номер телефона. Значит, там лежит телефонная книга! Этот телефон часто звонил. Наверное, рассудила я, у него прямая линия, то есть можно делать не только местные, но и междугородние, международные звонки. Итак, следующей задачей было хоть на секунду добраться до книги – телефонного справочника – и проверить, смогу ли я с его помощью позвонить в Белград.
Случай представился через несколько дней, я осталась ненадолго одна, мгновенно открыла столик, взяла телефонный справочник, вернулась на свое место в пяти метрах от стола, на котором находилась база телефона, и «спокойно» продолжила читать журнал. На самом деле под ним я аккуратно открыла справочник и стала искать то, что мне было нужно. Никто не появлялся, я занялась поиском… И тут послышались шаги. Этот полный человечек шел прямо к телефону. Меня парализовала мысль, что он обнаружит пропажу телефонного справочника. К счастью, он набрал какой-то знакомый номер. Занятый разговором, мужчина скрылся за одной из больших колонн, выполненных из зеленого мрамора или покрытых им. Я продолжила перелистывать книгу. Половина информации была на арабском, половина – на английском. В нормальных обстоятельствах я нашла бы нужный мне телефон за пять минут. Другое дело сейчас: я больше смотрела по сторонам, чем в сам справочник.
И тогда, нереальная, как мираж, у меня перед глазами появилась страница с надписью «Восточная Европа», и чуть ниже – Югославия. Там было несколько телефонных номеров, не больше десяти. Я помню, на первом месте был «Генекс», потом «Югобанк», потом ИНА и так далее. Конечно, меня интересовали не сами телефоны, а то, на что они начинались. Код страны. Я просто скопировала в память один из белградских номеров, как будто вместо глаз у меня был сканер. Я повторила его два раза и закрыла справочник, вернула его на столик и ушла в номер. Там я записала номер, повторяла его про себя во время ужина, а когда поняла, что точно никогда его не забуду, бросила клочок бумаги с номером в унитаз. Я до сих пор помню тот номер.
Осталась самая трудная часть задачи: позвонить. Несколько дней у меня не получалось подойти к телефону ближе чем на метр. Кто-то всегда находился рядом, и я делала вид, что ищу газеты или иду в туалет. В тот день было ужасно жарко. Не знаю, сколько показывал термометр, но думаю, где-то около сорока пяти градусов. Непереносимая жара. Казалось, стоит чиркнуть спичкой – и любая вещь воспламенится. Девушки, включая меня, почти весь день проводили у бассейна. Я сказала охраннику, что мне нужно в номер, что я неважно себя чувствую, но перед этим я бы хотела посидеть немного в холле у фонтана, почитать газеты. Он согласился и отошел, сказав, что вернется через десять минут. В дверях, до которых нужно было идти минут двадцать, стояли двое крепких мужчин. Они разговаривали и смеялись, листая какие-то газеты. Никого больше не было. Я стремительно подошла к телефону, рассчитывая, что они не заметят мое движение, потому что та часть зала, где стоял телефон, была немного хуже освещена по сравнению с остальным помещением. Мой палец просто летал по кнопкам.
Но трубка молчала. Я посмотрела на вход. Те двое все еще разговаривали, никто больше не подходил. Я повернулась к ним боком, оперлась на правую руку, в которой на самом деле держала трубку и изображала, как будто внимательно читаю газету перед собой. В трубке был слышен только приглушенный шум. Никакого сигнала, линия и не свободна, и не занята. Секунды тянулись невыносимо долго. Краем глаза я следила, не идет ли кто-нибудь. И наконец я услышала по гудкам, что связь с Белградом установлена.
Телефон звонил. Я мысленно перенеслась в свою белградскую квартиру. Вот наш старый черный телефонный аппарат, деревянный стол, подаренный тетей Еленой несколько лет назад, на котором стоял телефон. В метре от него комод. Телефон звонил, но никто не брал трубку. Пять, шесть, семь гудков, и тогда, когда я уже подумала, что ничего не выйдет, кто-то поднял трубку и сказал по-сербски:
– Да, слушаю.
Это был мужской голос. Это не папа и не Чеда. Я, вне себя от волнения, полушепотом спросила:
– Извините, с кем я разговариваю?
– Если вы скажете, как вас зовут и кого вам надо, я вам представлюсь, – услышала я на другом конце провода.
– Я звоню родным… – сказала я.
– Нет-нет, здесь живут Миладиновичи. Вы ошиблись номером.
– Вы знаете, я звоню из Дубая. Я из Белграда. Я здесь вроде как в тюрьме. Пожалуйста, сообщите в наше посольство, полиции, кому-нибудь! – шептала я, боясь говорить слишком громко, не спуская глаз с тех двоих мужчин.
– А где вы? – спросил голос в трубке.
– Не важно, только скажите кому-нибудь, пожалуйста, умоляю вас! Сделайте что-нибудь. Меня зовут…
– Послушай, если тебе нечем заняться, валяй дурака не по телефону и не с чужими людьми, – сказал мой незнакомый белградский абонент и положил трубку.
Я внимательно огляделась – не идет ли кто? Нет, все было, как несколько минут назад. Я села на диван и подождала прихода охранника. Только позднее я вспомнила, что один из привратников обернулся в тот самый момент, когда я только садилась на диван, сразу после того, как я положила трубку. В тот момент я была все еще внутренне там, на связи с Белградом. Я как будто была рада, что ошиблась номером или что на телефонных линиях произошла какая-то накладка. Мне кажется, я бы не выдержала, не смогла бы совладать с собой, сдержать себя, если бы услышала в трубке мамин или папин голос. Я бы закричала, и неизвестно, чем бы все это закончилось.
Через два дня после разговора с Белградом меня вызвал Хафез и сразу при входе спросил, была ли я когда-нибудь в Москве. «Нет», – ответила я. Он изобразил на лице что-то, что должно было означать улыбку, и сказал, что у меня скоро будет такая возможность. Может, уже через неделю, добавил он. «Хозяин на днях летит в Россию. Ему нужны две девушки в сопровождение. Он назвал вас, вторую выберу я», – разъяснил Хафез.
Я была рада, что хотя бы на какое-то время уезжаю из этого места, где созданы все условия, чтобы содержать холеное тело в комфорте и роскоши, но понятие человеческого достоинства отсутствует по определению. То, что хозяин выбрал меня для сопровождения в поездке в Россию, я воспринимала как знак его благоволения. Было понятно, что он особенно меня ценит, что я ему нравлюсь. За мной приехал роскошный автомобиль, думаю, похожий на тот, на котором мы с Майклом приехали сюда с аэродрома после перелета из Италии. Как только мы выехали, шофер остановился, и вошла еще одна девушка, с ней я познакомилась у бассейна, мы, правда, никогда особо не общались. Она была немкой, звали ее Эльке. Мы сидели рядом, напротив нас сел охранник, наверное приставленный к Эльке, еще один сел рядом с шофером. Я удивлялась, что нет хозяина, но он ждал нас на месте регистрации билетов. Он улыбнулся и задал несколько дежурных вопросов, вроде «как дела», «как настроение» и т. п.
Было сразу ясно, что мы летим не обычным рейсом, хотя мы и прошли все стандартные процедуры в аэропорту. Небольшой автомобиль отвез нас к самолету, который стоял в стороне от остальных, на порядок больших по размеру. Моторы были включены, и мы вошли внутрь. Я и та девушка, хозяин, двое охранников и еще один господин, который был, думаю, главой директоров в компании хозяина, директором или кем-то вроде того. И еще с нами был мужчина могучего телосложения, очевидно телохранитель нашего хозяина.
Перелет продолжался чуть меньше часа, все было очень комфортно, мы развлекались в отдельной части самолета, отгороженной от остального помещения перегородкой. Хозяин захотел заниматься любовью. К моему изумлению, немка пыталась отказаться, но он среагировал на это совершенно хладнокровно. Хозяин просто занялся мной и ждал, когда Эльке присоединится. Так и случилось. Мы занимались любовью в самолете, я и немка с хозяином, которому такой секс, судя по всему, очень нравился.
На аэродроме нас ждали какие-то арабы. Мы сели в «мерседес» класса люкс. После получасовой езды автомобиль остановился перед воротами какой-то виллы. Здание не было похоже на отель. Эльке и я получили отдельную комнату, но, как мы и ожидали, с нами туда вошел один из охранников, он предупредил нас, чтобы мы не пользовались телефоном, не разговаривали с официантами или прислугой, не вступали в контакты с людьми, не входящими в круг хозяина. Конечно, охранник остался в комнате. Ни его, ни нас не смущало, что мы обе ходим полуголые, выходим из ванной, бегаем туда-сюда… Он молча читал газеты, время от времени поглядывая на нас обеих. Он сказал, чтобы мы вели себя так, как будто его нет, что мы и делали.
На следующий день нам сказали оставаться весь день в апартаментах, пока господин занимается делами в городе. С нами был охранник. Большую часть времени я провела у окна: я была под впечатлением от панорамы Москвы, которая мне напомнила мой Белград. Этот город вызвал у меня какие-то до сих пор незнакомые мне эмоции, связанные с моим славянским происхождением, с православием, связями России и Сербии. Сам факт, что я нахожусь в православной стране, придавал мне сил. Никогда прежде у меня не было такого чувства, такие вещи оставляли меня равнодушной. Я не знаю, почему я начала думать о России как о православной стране. Я помнила русскую классику, входившую в курс обязательной школьной программы, я читала эти книги и в Дубае по собственному желанию. Мне вспоминалась Анна Каренина, воображение рисовало огромные просторы России, занесенные снегами, русские зимы, кони, запряженные в сани, массивы березовых лесов. Я смотрела в окно и плакала. Эльке стояла рядом и молчала, как будто понимала, что со мной происходит. В какой-то момент она положила руку мне на плечо, опустила голову на другое и долго, долго молчала вместе со мной. Охранник читал какую-то книгу. Ему не было дела до наших сантиментов.
Ранним вечером нас предупредили, чтобы мы приготовились к ужину. Вероятно, хозяин хочет, чтобы мы составили ему компанию. Мы оделись в свои лучшие платья, накрасились по-праздничному и ждали. Прошло восемь, девять, десять часов, и, когда пробило двенадцать, нам стало ясно, что случилось что-то внеплановое. Охранник вернулся в нашу комнату после пятиминутного отсутствия и сообщил, что ужин отменяется. Он ничего не объяснил, но мы знали, что расспросы ничего не дадут.
Я проснулась около девяти. После душа нам принесли завтрак в комнату, и я никак не могла отделаться от мысли, что нахожусь в отеле. Однако это место было чем угодно, только не отелем. Около полудня в комнату вошел тот управленец. Он сказал, что вторую половину дня мы проведем у хозяина, а вечером будет ужин, не состоявшийся вчера.
После обеда мы отдыхали не более часа, а потом охранник дал знак, чтобы мы следовали за ним. Мы спустились на один этаж и остановились перед большой деревянной дверью. Ее открыл молодой крепко сбитый мужчина. Наш охранник остался в коридоре, а телохранитель пропустил нас вперед. Посередине апартаментов стоял большой мраморный стол; его окружали розовые кожаные кресла, стены были персикового цвета. Мы сели на диван. Через пару минут появился хозяин. Он улыбнулся и позвал нас в другую комнату. На самом деле это была спальня, немного меньше, чем та комната, в которую мы вошли, с большой кроватью и двумя большими пальмами у огромного окна.
Мы остались втроем, и вскоре началась любовная игра, плавно перешедшая в секс. Мы вдвоем удовлетворяли хозяина, который наслаждался и не скрывал этого. В этот раз его мужская сила была особенно высока: он удовлетворил и меня, и немку, а когда все завершилось, после душа, хозяин подошел к небольшой тумбочке и достал из нее две коробочки. Он протянул их нам. Мы были поражены: внутри находились два очень дорогих браслета. «Это же целое состояние!» – подумала я. Он наблюдал за нашей реакцией, и, когда мы обе в знак благодарности поцеловали его, было видно, что он очень доволен. Думаю, его подарок был вызван скорее удовлетворенным мужским самолюбием, чем щедростью по отношению к нам. Нам передали, чтобы мы приготовились к ужину. Я почти час лежала в ванне. Поскольку в комнате было две ванные комнаты, Эльке занимала вторую.
Охранник сидел на своем обычном месте и не обращал на нас внимания, даже когда я совершенно голая выходила за бельем. Естественно, я могла накинуть что-то, но если честно, я специально провоцировала этого холодного, как айсберг, мужчину. Удивительно: ни один мускул на его лице не дрогнул. Он только поднял глаза, задержал взгляд на пару секунд на мне и опять погрузился в газету. Я не могла разгадать эту загадку: может, эти наши надсмотрщики – кастраты, или есть какое-то другое объяснение? Я не припомню даже намека на то, что у этих мужчин есть реакция на девушек.
Ужин проходил на вилле, где мы поселились. За овальным столом расположились около двадцати человек. Я сидела справа, а Эльке – слева от хозяина. Рядом со мной сидел глава совета директоров, а два охранника – рядом с Эльке. Я знала, что мне нужно улыбаться, но молчать. По правде сказать, никто меня ни о чем и не спрашивал, но было очевидно, что мы с немкой находимся в центре внимания. За столом было несколько женщин, немного старше нас обеих, но наша красота доминировала, и все мужчины, откровенно или исподтишка, поедали нас глазами.
Я сразу же, как вошла, обратила внимание на мужчину, сидевшего напротив нас с хозяином. Его лицо мне показалось знакомым. Я пыталась вспомнить, где же я могла его видеть. Сначала подумала, что это какая-то знаменитость из мировой элиты, но потом отказалась от этой мысли, когда услышала, что он переговаривается со своим переводчиком на чистом сербском языке.
Да, это был белградец, чье имя уже тогда было известно в Сербии, а особенно известно стало оно сейчас, когда его можно встретить во многих СМИ. Я старалась скрыть свой повышенный интерес, но не могла ничего с собой поделать и буквально впилась взглядом в этого человека, видя в нем надежду на спасение, на возвращение в Белград, на бегство из Дубая. Всего пара слов по-сербски, крик о помощи через стол… Я сидела как на иголках. Поскольку серб из Белграда сидел напротив меня и хозяина, то глядел он в основном на нас. Время от времени он перебрасывался парочкой слов с хозяином. Судя по этим отрывочным фразам, белградец еще не сотрудничал с арабами, но собирался. Упоминались какие-то совместные планы, находящиеся на стадии обсуждения.
Но больше всего белградец общался с мужчиной, сидевшим справа от него, скорее всего русским, и насколько я поняла, это был его деловой партнер, который и пригласил его на ужин, чтобы познакомить с богатым арабом, моим хозяином.