- Вам бы тоже переодеться. Если не возражаете. Мало ли…
Орехов пожал плечами.
- Чего возражать? На войне как на войне.
***
Из-за деревьев на опушку леса выскользнули Ломов и Синдяшкин. Залегли.
Артиллерийская канонада грохотала совсем рядом.
Повара, приподнявшись, смотрели вперед – туда, откуда доносился орудийный гром. Ломов махнул рукой: пошли дальше! Повара встали и начали короткими перебежками продвигаться вперед.
***
Передвижная кухня стояла в лесу. На баке кухни лежал с пулеметом в руках Орехов.
Он смотрел на Ломова и Синдяшкина, которые появились вдалеке. Пробираясь среди деревьев, повара возвращались к кухне…
…Ломов и Синдяшкин подошли к Орехову.
- Вы, товарищ капитан, здесь старший по званию. Поэтому как скажете, так и будет. Но у нас предложение такое…, - Ломов махнул рукой в ту сторону, откуда пришли повара. -
Передний край фрицев – недалеко. И место, где можно его проскочить, мы нашли - проход на стыке немецких окопов.
- Пока будем добираться до переднего края, немцы к нам цепляться не должны, - вступил в разговор Синдяшкин. - Кухни у фрицев похожи на наши. И форма на нас немецкая.
- Ну, а когда доберемся до передовой…, - Ломов стегнул рукой воображаемую лошадь. -Поскачем во весь опор – через поле, к нашим окопам. Пока фрицы очухаются… До наших будет рукой подать.
Синдяшкин улыбнулся.
- Прорвемся, товарищ капитан!
Орехов тоже улыбается.
- Что ж… План хороший.
***
Передвижная кухня выехала из балки у самого переднего края немецкой обороны и двинулась к проходу на стыке немецких окопов, которые тянулись слева и справа. До окопов было не больше тридцати шагов. За ними начиналось поле, на противоположном краю которого – метрах в 300 - виднелись уже советские окопы.
Ломов и Синдяшкин, спрятав автоматы под тряпьем в ногах, сидели на облучке. Орехов лежал на баке для пищи, накрыв пулемет своим телом.
Немцы в окопах заметили поваров. Решив, что они привезли обед, начали громко приветствовать поваров - скалить зубы и кричать, зазывая их к себе. Фрицы громко стучали ложками по пустым котелкам. Ломов, Синдяшкин и Орехов махали немецким солдатам руками и улыбались.
Ломов стегнул лошадь. Она ускорила ход. Перешла на бег. Передвижная кухня, миновав передний край немцев, выехала в поле и помчалась к советским окопам.
Немцы, среди которых был долговязый сержант, смотрели на поваров, как на сумасшедших, крутя пальцами у висков. Сержант крикнул:
- Вохин гейн зи? Дорт зинд руссише! (Куда вы? Там же русские!)
Лошадь, которую стегал Ломов, мчалась во весь опор. Передвижная кухня, подпрыгивая на ухабах, летела к советским окопам.
Когда она преодолела почти половину расстояния до них, немцы, наконец, сообразили, что повара направляются к русским преднамеренно. Сержант злобно выругался, поворачивается к своим солдатам и махнул рукой.
- Фойер! (Огонь!)
Немцы открыли по поварам огонь…
…Пули свистели над головами поваров и Орехова, со звоном ударяясь о бак для пищи.
Орехов выхватил из-под себя пулемет. Дает из него длинную очередь по немцам.
Сержант с простреленной головой повалился на дно окопа. Рядом с ним упало еще несколько убитых немецких солдат.
Орехов продолжал строчить из пулемета – ну, прямо как с тачанки. Синдяшкин выхватил из-под ног автомат и, обернувшись, тоже начал отстреливаться. Ломов, привстав на облучке, погонял лошадь. До советских окопов оставалось не больше ста метров…
…В окопе стоял старший лейтенант Романов. Прижав к глазам бинокль, он удивленно наблюдал за странной повозкой с тремя фрицами, мчащимися к нашим окопам и стреляющими по своим. Рядом с Романовым топтался сержант Шилович. Взяв наизготовку автомат, он тоже изумленно наблюдал за происходящим. Чуть дальше замерли готовые ко всему бойцы.
- Что за ерунда? – недоуменно протянул Романов. - Фрицы… Летят на нас. А стреляют по своим.
- Может, к нам решили переметнуться? – предположил Шилович.
Старший лейтенант пожал плечами.
- Если к нам, - продолжал Шилович. - Давайте их прикроем. Поддержим огнем!
- Погоди. Дай разобраться…
…Передвижная кухня мчалась по полю к нашим окопам. Когда до них осталось 70-80 метров, пуля попала в лошадь. Захрипев, она повалилась набок. Кухня замерла на месте.
Орехов обернулся к поварам и вопросительно посмотрел на них.
- Егорыч, что делать? – крикнул Синдяшкин.
Ломов решительно махнул рукой.
- Дотянем сами!
Он повернулся к Орехову.
- Товарищ капитан, чего не стреляете?
Орехов снова начал строчить по немцам из пулемета.
Ломов спрыгнул на землю и бросился к убитой лошади, Синдяшкин – за ним. Под градом немецких пуль повара выпрягли из повозки убитую лошадь, впряглись в оглобли сами и,
поднатужившись, сдвинули кухню с места – не хуже лошади. Шаг за шагом друзья шли все быстрее и быстрее, а затем перешли на бег. Передвижная кухня катилась, приближаясь к советским окопам. Ломов вскинул голову и крикнул в сторону наших:
- Братцы! Мы свои!!!
Услышав крик Ломова, старший лейтенант Романов и сержант Шилович переглянулись.
Повернувшись к своим бойцам, Романов махнул рукой.
- По немецким окопам - огонь!
Бойцы дали дружный залп по фрицам…
***
Передвижная кухня стояла в леске за окопами нашего передового края.
Рядом с кухней сидели прямо на земле, тяжело дыша, потные и замученные Ломов и Синдяшкин в немецких шинелях.
Двое санитаров сняли с бака для пищи Орехова, уже скинувшего с себя немецкую форму, бережно уложили его на носилки и унесли.
Кухню обступили улыбающиеся бойцы во главе со старшим лейтенантом Романовым.
- Что ж вы кухню не бросили? – спросил у поваров Романов. - Когда подстрелили лошадь? Быстрее бы добежали!
Ломов отрицательно помотал головой.
- Нельзя нам бросать кухню, товарищ старший лейтенант. Для повара она…, - Ломов почесал затылок. - Как для танкиста танк.
Обступившие поваров солдаты засмеялись. Ломов кивнул на огромный бак для пищи.
- Да и груз у нас ценный.
Романов удивленно вскинул брови.
- Какой?
Ломом и Синдяшкин усмехнулись. Ломов встал, подошел к кухне, забрался на бак и открыл его круглую крышку. Заглянув внутрь бака, постучал по его обшивке.
- Вылазь!
Из люка бака показалась голова немецкого фельдфебеля. Щурясь на ярком свете, он со страхом озирался вокруг. Высунувшись по пояс и разглядев советских бойцов, фельдфебель поднял руки вверх.
- Гитлер капут!
Бойцы, обступившие кухню, громко заржали.
Ломов повернулся к Романову.
- Нарвались в лесу на немецкий патруль… Троих положили. А этого – взяли с собой. Так что принимайте.
Старший лейтенант восхищенно цокнул языком.
- Ну, вы даете!
Ломов спрыгнул на землю и начал расстегивать пуговицы немецкой шинели.
- Хватит ходить во фрицевской форме, Иваныч! – бросил он Синдяшкину.
Ломов и Синдяшкин сняли и брезгливо швырнули немецкие шинели на землю.
Романов и бойцы увидели на груди каждого повара два Ордена Славы. Уважительно переглянулись.
***
У палатки медсанроты Валентина разговаривала со своей подругой Татьяной.
Татьяна увидела, как издалека к ним приближается Ломов. Ойкнув, она прижала руки к лицу.
- Смотри!
Валентина повернула голову в сторону Ломова, увидела повара и, радостно вскрикнув, бросилась к нему. Широко заулыбавшись, Ломов ускорил шаг. Валентина подлетела к Петру Егоровичу и, замерев в шаге от него, несколько секунд смотрела на повара так, словно все еще не верила своим глазам.
- Егорыч! Миленький…
Валентина сделала еще один шаг к нему, обняла Ломова руками за шею и начала торопливо покрывать поцелуями его лоб, губы, щеки… Ошарашенный Ломов стоял, не смея шелохнуться. В его влюбленных глазах было неземное блаженство.
Татьяна смотрела на Ломова с Валентиной с легкой завистью.
Отстранившись от Ломова, Валентина вытерла ладонью влажные глаза.
- Мне сказали, ты отстал от полка. Пропал без вести… Господи, чего я только не думала!
- Жив я, жив, - он ласково провел рукой по щеке Валентины. - Не время помирать, когда у нас с тобой… Только все началось.
Ломов счастливо улыбался. Валентина – тоже.
К палатке медсанроты подбежал раскрасневшийся Синдяшкин. Кивком головы он поздоровался с Татьяной, а потом и с увидевшей его Валентиной. Ломов недоуменно уставился на друга. Синдяшкин выдохнул:
- Егорыч! Нас - к командиру полка!
- Во как…, - недовольно протянул Ломов. – И поговорить не дадут.
***
Ломов и Синдяшкин стояли напротив Трошкина в окопе командно-наблюдательного пункта полка. Подполковник смотрел на них с гордостью и восхищением.
- Про все ваши подвиги знаю. И про встречу в лесу с немецким патрулем, и про пленного фрица. Ну, а как летели на кухне к нашим окопам… Как на тачанке…, - Трошкин засмеялся и изобразил руками стрельбу из пулемета. – Знает уже даже командующий фронтом. И ему доложили…
Командир полка похлопал поваров по плечам.
- Пора вам становиться полными кавалерами Ордена Славы. Заслужили, мужики!
Ломов и Синдяшкин довольно переглянулись.
***
Солнечным апрельским утром 1945 года Валентина и Ломов, на гимнастерке которого сияли три Ордена Славы, негромко переговариваясь, вышли из палатки медсанроты и тут же – лицом к лицу – столкнулись с капитаном Ореховым. Увидев Орехова, Ломов вытянулся в струнку.
- Здравия желаю, товарищ капитан.
Орехов приветливо улыбнулся.
- Здорово!
Стараясь не глядеть на Валентину, Орехов пожал повару руку.
Ломов и Валентина отошли в сторону и остановились недалеко от палатки, продолжая прерванный разговор. Орехов бросил на влюбленных грустный взгляд, вздохнул, махнул рукой – а, что тут уже поделаешь?! – и исчез внутри палатки.
Ломов обнял Валентину за талию.
- Придешь к нам на кухню обедать? – он подмигнул Валентине. - Я ушицу сварю.
- Правда!? Снова ходил на рыбалку?
- А то. С утра пораньше… Так придешь?
- На уху – обязательно.
К Ломову и Валентине подошел Трошкин – уже в полковничьих погонах. Ломов и Валентина повернулись к нему и застыли по стойке «смирно». Трошкин махнул рукой.
- Вольно, вольно.
Ломов и Валентина расслабились.
- Вот, Егорыч, мы и у Берлина. В полсотне километров, - Трошкин улыбнулся Ломову. - Скоро возьмем!
Командир полка хлопнул повара по плечу.
- Помнишь, что мне обещал?
- Помню, товарищ полковник. Будет Вам жареный заяц по-берлински.
- Ну, с зайцем-то все понятно. А вот кое с чем другим…, - Трошкин хитро прищурился. – Хочу задать тебе один вопрос…
Ломов пожал плечами.
- Спрашивайте.
Трошкин перевел взгляд с Ломова на Валентину.
- Когда будем свадьбу играть?
Ломов и Валентина, смутившись, переглянулись. Ломов решительно махнул головой.
- Кончится война – и сыграем.
Трошкин шутливо погрозил Ломову пальцем.
- Смотри! Чтобы и это обещание выполнил!
***
У костра помешивал в котелке уху Синдяшкин, на гимнастерке которого тоже сияли три Ордена Славы. Рядом с Синдяшкиным стоял Ломов.
К леску недалеко от полковой кухни подошла рота пехотинцев. Остановившись на привал, солдаты разбрелись в разные стороны. Рассевшись на траве, перекусывали, курили…
Ломов обратил на них внимание. Кивнул на солдат.
- Глянь, вроде, не наши.
Синдяшкин тоже посмотрел на отдыхающих бойцов.
- Не. Я слышал, полку две роты придали. Перед наступлением. Из другой части.
Ломов продолжает разглядывать солдат, находившихся метрах в ста от кухни.
Неожиданно он изменился в лице. Заметив это, Синдяшкин тронул друга за локоть.
- Егорыч, что случилось?
Ломов, словно не слыша его, сделал шаг в сторону солдат. В его глазах смешались сомнение и надежда.
- Не может быть…, - протянул Ломов.
Сорвавшись с места, Ломов направился к солдатам. Синдяшкин удивленно смотрел ему вслед. Ломов шагал все быстрее и быстрее, а затем перешел на бег…
…В леске, в стороне от других солдат, устроился на пеньке… Ваня. Он курил, сидя спиной к подбегающему Ломову.
Ломов с глазами самого счастливого человека на земле летел к сыну. Когда до него осталось 20-30 шагов, Ломов уже ни капли не сомневающийся, что это Ваня, махнул рукой.
- Ваня! Сынок!!!
Услышав голос отца, Ваня вскочил и повернулся к Ломову. Недокуренная самокрутка выпала из руки Вани. На его лице расцвела счастливая улыбка.
- Батя!!! – громко крикнул Ваня и кинулся навстречу отцу.
Сблизившись, они бросились друг к другу в объятья.
Отец и сын стояли, обнявшись. На глазах обоих были слезы радости. Солдаты из роты Вани смотрели на них, улыбаясь.
Отстранившись от Вани, но продолжая держать руки на его плечах – словно боясь вновь потерять сына – Ломов смотрел на него так, будто все еще не верил в это чудо.
- Ваня! Сын… Я поверить не мог… Когда увидел тебя, - Ломов счастливо улыбался. - Я же получил на тебя похоронку, еще в сорок первом.
Ваня кивнул головой.
- Знаю, батя. Все знаю.
К Ломову и Ване подбежал Синдяшкин с распростертыми для объятий руками.
- Ванюша! – радостно заорал он.
Ваня сделал шаг к нему. Синдяшкин и Ваня крепко обнялись. Жмурясь от радости, Синдяшкин хлопал его по спине своими маленькими ладошками.
- Это ж сколько лет мы не знали… Что ты – живой.
- Да, Иваныч.
Освободившись из объятий Синдяшкина, Ваня стоял между ним и отцом. В глазах обоих поваров горело желание поскорее узнать, почему так случилось. Ваня вздохнул.
- Меня ведь и в самом деле - чуть не похоронили. По-настоящему…
Ломов оглянулся вокруг.
- Да что мы торчим тут, как три пенька? – он кивнул в сторону кухни. - Пошли к нам - на кухню. Там все и расскажешь. Привал же у вас – большой?
- Да, время есть, - Ваня спохватился. - Я только взводному скажу.
Ломов хлопнул его по плечу.
- Давай.
Ваня развернулся и побежал к своей роте. Ломов смотрел ему вслед счастливыми глазами…
…Ломов, Ваня и Синдяшкин сидели вокруг костра. Ваня держал в руках кружку с дымящимся чаем. Оба повара слушали его, боясь пропустить хоть слово.
- Под Волоколамском, во время атаки, снаряд разорвался у меня за спиной… Что было дальше – не помню. Но мне потом рассказали…, - волнуясь, Ваня сделал глоток из кружки. - Осколками посекло всего, живого места не осталось… В общем, приняли меня бойцы из похоронной команды за мертвого. Снесли вместе со всеми – к яме, для братской могилы. Тут я и зашевелился… Меня - сразу в госпиталь. Почти два месяца пролежал. Пять операций…
Ломов и Синдяшкин сочувственно вздохнули.
- Потом повезло – вернулся в родную часть, - Ваня посмотрел на отца. - Там и узнал, что тебе на меня отправили похоронку…
Ломов грустно покачал головой.
- Сразу написал тебе, что ошиблись. Живой! - Ваня вздохнул. - А в ответ – тишина. Я и Варе писал… И от нее письма не дождался.
Ваня обвел Ломова и Синдяшкина проницательным взглядом.
- Ну, я сразу и понял. Что все вы ушли на фронт.
Ломов согласно кивнул.
- Так и было. Сначала мы с Иванычем. Потом - Варя.
- Значит, все мои письма так уже четвертый год в почтовых ящиках и лежат…. – спохватившись, Ваня вскинул голову. Он заметно волновался. - А Варя? С ней все в порядке? Где она?
Синдяшкин похлопал его по плечу.
- Да в порядке, в порядке! В медсанбате она, сестрой. А дивизия ее сейчас где-то в Польше. Кончится война – свидитесь! А пока…, - Синдяшкин полез в карман гимнастерки, достал из него сложенный двое конверт и протянул его Ване. - Тут тебе и ее полевая почта, и наша.
Глаза Вани, взявшего в руки конверт, радостно загорелись. Он ударил себя кулаком по колену.
- Сегодня же ей напишу!
Синдяшкин снова потрепал Ваню по плечу.
- И я напишу. Что Ванюша воскрес!