"Пой, - говорит волк, - пой, Михаиле".
Михаиле затянул:
Э-э-э-э,
Ле-е-тя-ят у-у-утки...
И два гу-у-уся!..
"Что ты! - закричал Левон. - И так натощак лег, а ты про уток. Другую какую..."
Завозился волк под овчинным тулупом, защелкал сердито зубами и хвостом об дверь - трух-трух... А из-за двери Алошка выглянул. И тогда я прошептал:
- Бабушка, вспомни скорее свою волшебную баюкалку.
- Про капки, что ли? - спросила бабушка.
- Про каяки, бабушка.
И бабушка запела в самое "чудо N 1":
- Капки по капки,
Где были?
- У бабки.
- Что ели, капки?
Что пили, капки?
И показалось мне или правда - волк Левон положил морду на лапы и закрыл один глаз.
- Ой, бабушка, только не забудь, только допой до конца!
А бабушка молчит.
- Ну, бабушка-ладушка, что ели капки?
- Что ели капки? - Бабушка опять запела:
- Ели-то кашку.
Волк Левон и другой глаз закрыл.
- Пили-то бражку.
Бражка-то сладенька,
Бабушка добренька!
Гляжу - медведь на волка голову положил и тоже глаза заводит. А потом и захрапел: хры-фры-брум.
- Вот и оба готовы, - сказала бабушка, - от старой баюкалки никто не устоит.
А я крикнул:
- Беги, Алошка, дорога свободна!
И Алошка выскочил из берлоги и побежал что есть мочи.
- Что-то вы все разговариваете да поете, - сказал Иван Иваныч. - Может, лучше послушаем лекцию?
- Лекцию! Лекцию! - закричала тетя Вера. - Надоели всякие там капки по капки! Мы все же взрослые люди!
Тоща Иван Иваныч - трык! - и закрыл дверцу N 1.
И сразу кончилось "чудо N 1" - пропал лес, а на голубом экране показался человек с большими ушами.
Он стал говорить, как выводит кур в инкубаторе. И мы с бабушкой пошли домой - так и не узнали, что стало с Алошкой.
ТЕТЯ ВЕРА ЗОВЕТ АЛОШКУ
Подошел праздник Новый год. Тетя Вера с утра включила пылесос, чтобы не слышно было, что передают по радио. Тогда бабушка повесила на окна белые занавески, и сделалось светло.
А тетя Вера вынесла в ванную комнату все три горшка с цветами - и стало как-то лысо.
- А мы просо сеяли-сеяли, - тихонько пропела бабушка, ну прямо себе под нос.
А тетя Вера хоть и без слуховых очков, а сразу услыхала.
- А мы просо вытопчем-вытопчем! - рявкнула она. - Ни травиночки не будет, ни былиночки! Ух, пропади все пропадом!
Да как трахнет об пол тарелку с моей недоеденной котлетой...
Мне стало обидно, и я побежал в свою комнату.
- Что? Телефон зазвонил? - спросила тетя Вера и побежала за мной.
Она схватила трубку:
- Алло! Иван Иваныч! Алло!
А что зря звать Алошки-то нет.
- Где ваш Алошка? - рассердилась тетя Вера. - Когда он нужен - нет его.
- Раньше то не очень вы его жаловали, - вздохнула бабушка.
- Да если б я прежде знала... - захныкала тетя Вера. - Эх, бедная я сиротинушка! А может, он вернулся?
Потом я увидел, как тетя Вера на цыпочках подкралась к телефону и стала звать шепотом:
- Алоша! Не бойся, Алоша! Я добрая, я хорошая.
Но никто не отзывался. Тетя Вера зашептала еще громче:
Алоша-чи, Алоша-чи,
Выйди на минутку-чи.
Но у нее ничего не получилось, потому что она не знала НАШЕГО С АЛОШКОЙ ТАЙНОГО ЯЗЫКА.
Да если бы и знала, все равно Алошки не было.
И тогда тетя Вера заскучала громким голосом:
Каждый день мне стал
Понедельником.
Поросла моя жизнь
Темным ельником!
А за ельником - опушка,
За опушкою - избушка,
У избушки
Курьи ножки,
К той избушке
Нет дорожки,
Я бы - шу-шу-шу полетела,
Кабы не добрый молодец
Иван Иваныч
Со своей технической новинкою.
Тут уж бабушка не выдержала, говорит:
- Иди чай пить, бедная ты, злая волшебница, Вера Ахимовна.
- Не хочу я вашего чаю несчастного! - крикнула тетя Вера. - Лучше приклейте мне бороду! Пойду, как Дед Мороз, за елкой. Без меня никто не принесет.
Надела пальто и ушла.
Часть четвертая
КОГДА ВОЗВРАЩАЮТСЯ ЛЮДИ
МЫ ГОТОВИМСЯ К НОВОМУ ГОДУ
Тетя Вера принесла большую елку, до самого потолка.
- Обкололась через вас, - говорит, - надоели вы мне. Вот сейчас сделаю себе маску, вы меня не узнаете...
- Да и мы сделаем, - отвечает бабушка, - и ты нас не различишь.
Мы начали наряжать елку, а тетя Вера пошла к себе в комнату и давай щелкать ножницами.
- Щелк-щелк, мои ушки!
- Она ушки делает, - говорю я бабушке.
А бабушка:
- И мы сделаем.
- Щелк-щелк, мои ножки!
- Она ножки делает, - говорю.
А тетя Вера опять:
- Щелк-щелк, мои зубки.
- Слышишь, бабушка?!
- Ничего. Мы охотничками нарядимся, - говорит бабушка.
Но я больше хотел нарядиться медвежонком, потому что я люблю их, этих медвежат. Они коричневые.
- Ну и что ж, - сказала бабушка, - у меня как раз есть белый мешок, будешь белым медведем.
- Бабушка, - сказал я, - пускай даже белым. Даже зеленым. Но давай, давай мы Алошке что-нибудь на веточку повесим пониже, чтобы он достал.
Бабушка ничего не ответила. И я понял, что она уже не ждет Алошку.
Алошка, маленький Алошка, разве найти тебе папу, когда снег и ветер и черный лес... А если бы ты и нашел, как вам вернуться через этот лес? Ведь там медведь - Михаиле" и волк - Левон, а у волчищи - хвост на сто верст...
- Щелк-щелк, мои когти, - пела за стеной тетя Вера.
И тут вошла мама.
Как увидела мама елку, обрадовалась.
- Ну что ж, - сказала мама, - давайте делать праздник. Наряжаться будем?
- Будем, будем! - закричал я.
И вдруг из соседней комнаты:
- Щелк-щелк, мой хвостик!
Мама прислушалась и пошла к тети Вериной двери. А я закричал:
- Мамочка не ходи! Она целый день щелкает!
Но мама засмеялась и вошла. Она меня не слушает.
Вот папу послушала бы, а меня нет.
И тетя Вера ее понемножку заколдовывает.
- Щекл-щелк, мой животик!
ГУСИ-ЛЕБЕДИ
- Чего ты не веселый какой? - спросила меня бабушка. - Гляди-ка, елочка зажглась!
Среди елкиных иголок, как среди темного леса, горели маленькие огоньки: желтые, оранжевые и зеленые. Под ними качались голубые снегурочки, красные лисы, желтые олени. Но это все были игрушки. А там, у меня в домике с зеленым огоньком, жил НАСТОЯЩИЙ, ЖИВОЙ маленький Алошка.
Я подошел к домику. Нет, не было там Алошки. Сразу видно - дом пустой.
- Надевай - К.П, голубчик, - сказала бабушка и подала мне костюм Это был медвежачий костюм. И я стал совсем белым медведем.
- А мама не испугается? - спросил я у бабушки.
- Уж не знаю, - ответила она и поступала в тети Верину дверь: - Выходите! Мы готовы!
Из комнаты вышли два довольно больших зайчика. Я прямо даже растерялся. Где мама? Где тетя Вера?
Один зайчик погладил меня лапой по голове. Кто этот зайчик?
А другой подскочил к столу, оглядел блюда с пирогами да конфетами и сказал:
- Наготовили как на маланьину свадьбу, а народу нет никого.
Кто этот зайчик? Ну, это я немного догадался. Вот если бы был папа, подумал я, - кем бы он нарядился?"
Может, тоже медведем? Были бы мы с ним два белых мишки. А маленький Алошка сидел бы у меня на плече кии и макушке:
Мальчик, мальчик,
Динь-динь-динь,
Поскорее выходи...
И вдруг - дцнь-дань! - тихонько зазвонило.
Оба зайчика побежали к телефону, схватили трубку в две правые лапы...
- Алло! - крикнул один тоненьким голосом.
- Алло! Эй! - крикнул другой голосом грубым.
Никто не отозвался.
А когти! - оба зайчика ушли, я на цыпочках подошел к домику. И сразу понял: домик не пустой. Там КТО-ТО ЕСТЬ. Я просунул руку в окошко, зажег зеленую лампочку и увидел: на кроватке, прямо в шубе, шапке и валенках, лежал Алошка. Он спал. А на полу валялся звоночек.
Наверно, Алошка выронил его во сне - вот и зазвонило.
- Алошка, - позвал я. - Алошка, проснись.
Но Алошка не просыпался. Я начал тормошить его:
- Ты скажи, где папа, а потом спи сколько хочешь.
Тихонько подошла бабушка, погладила меня по голове.
- Нашелся, значит, наш маленький, - вздохнула бабушка. - Ох, какие-то вести принес?
Бабушка обняла меня за плечи, и мы стояли и глядели, как спит Алошка. Вы подумаете, почему она мне бабушка? Потому что мой папа - ее сынок. Вот почему.
Мы с бабушкой решили никому пока про Алошку не говорить.
Я погасил свет, и мы вышли на кухню. Огонь там не горел, но было светло от чужих окон.
- Ничего, - сказала бабушка и запела тихонько:
Ты заря ли, вечерняя зоренька,
Ты заря ли, вечерняя, меня застигала.
Я гусей стадо заганивала,
Я серых заворачивала...
Вдруг поднялся ветер. Не такой сильный и холодный, а теплый, ласковый.
- Бабушка, - сказал я, - погляди в окошко, что на улице делается
Бабушка кивнула:
- Знаю, знаю.
- Бабушка, гляди: над городом гуси-лебеди летят!..
Они летели тихо да стройно. И все, что было в городе, перестало спешить. Остановилось. И все подняли вверх головы, потому что не каждый же день такое случается.
Над трамваями и над автобусами, маленькими домами и над высотными, среди проводов и антенн - разве бывает такое? - летели гуси-лебеди!
Вдруг они развернулись и стали кружить над нашим окном.
- Бабушка! Они к нам летят! - крикнул я.
Бабушка высунулась в форточку:
- Тега! Тега! Гуси-лебеди, домой! Нечего вам тут, летите домой, в Авдотию...
Гуси-лебеди махнули крыльями и стали подниматься все выше и выше.
В Авдотию, в Авдотию,
На зеленую травушку,
Там бабушка Авдотья.
Бабушка-ладушка,
Хорошая моя,
Старая моя,
Добрая моя
Волшебница.
Вот и скрылись гуси-лебеди. Улетели.
И тогда я заметил: по улице шагает человек. Очень высокий и очень мне знакомый. Он шел прямо к нашему подъезду.
Я побежал через коридор в комнату, и вдруг за входной дверью: тук-тук-тук!
Все так и повскакивали с мест.
Все так и побежали к двери. И закричали:
- Кто там?
И вошел человек.
Он был очень высокий - выше мамы, выше бабушки и даже немного выше тети Веры.
- Мама! - крикнул он и приподнял над полом... бабушку. И поцеловал ее в седые волосы.
Но я пока не верил.
- Любушка! - сказал он и снял с одного из зайцев маску.
Он не гадал, где какой заяц: под маской была мама. Он поцеловал ее в нос, а мама заплакала.
Но я еще не верил.
Потом этот человек подошел ко мне. Я ничему еще не верил.
Человек нагнулся, и вдруг я полетел вверх, к самому потолку, и все закружилось, поплыло - и пальтовая вешалка, и шкаф, и пыль на шкафу.
- Сынок! - говорил он. - Медвежонок! Большущий мой! Милый мой ПУРЗЯ.
- Папка! - закричал я.
Я знал... Теперь я точно знал - это папа!
И, вместо того чтобы обрадоваться, засмеяться, я почему-то тоже заплакал.
ПАПА
Когда возвращаются люди
Домой из далеких стран,
Когда возвращаются люди,
Громко гремит барабан:
Там-барабам-ба рабам!
Громко гремит барабан!
Я притащил папе мой барабан, и мы тихонечко побарабанили.
- А где твоя погремушка с попугаем? - спросил папа.
Я нашел погремушку. Я уже давно в нее не играю, но раз папе так хочется...
- А где лошадка-качалка, Любушка, ты помнишь...
Папа и мама что-то такое помнили, чего я не знал даже. И как это папа все помнил?
Когда возвращаются люди
Туда, где их очень ждут,
Кажется, будто люди
Всегда-всегда были тут.
И тогда не гремит барабан.
Мы сели за стол, я прижался к папиному боку...
И как это мы жили без папы?
Папа рассказывал, как он там работал на своей речке Ладоге, а может, и не на Ладоге. Папа скучал без нас.
А потом папа сказал, что он очень обрадовался, когда прибежал Алошка.
- Как он тут живет? - спросил папа.
- Нет нашего Алошки, - ответила мама. - Нет его.
- Как же так? - Папа даже вскочил со стула. - Как же так? - Он очень заволновался: - Ведь Алошка давно ушел от меня. И я просил его передать...
В комнате стало тихо, как будто это не был веселыйпревеселый праздник Новый год. А тетя Вера скорее погасила елку. Взяла и огоньки все задула. В комнате стало совсем темно. Тут мы с бабушкой как закричим:
- Есть! Есть Алошка!
И все увидели: там, в Алошкином домике, горит ЗЕЛЕНЫЙ ОГОНЕК.
АЛОШКА СНОВА ЗАПЕЛ СВОЮ ПЕСЕНКУ
Все побежали к Алошке, а он выскочил из домика и как бросится... вы думали к кому? Прямо ко мне! Обхватил меня за шею и смеется! А у него в руке колокольчик.
- Алошка! - говорю. - Где же ты пропадал, милый Алошка?
А он ткнулся носом мне в плечо и все смеется:
- ЧиПОчиТОМ, чиПОчиТОМ чиРАСчиСКАчиЖУ.
- Эй, эй, Алоха, - говорит папа. - Это что засекреть!?
- Папка, ведь ты еще ничего не знаешь, у нас с Алошкой есть тайный язык!
- А меня научите? - спросил папа.
- ЧиНАчиУчиЧИМ! - крикнули мы с Алошкой. - Научим. - И мы сразу начали учить папу нашему тайному языку. Но вдруг все услышали:
Эх, превратилась бы я
В лебедь черную.
Эх, улетела бы я куда-нибудь
На третий этаж...
Это громко скучала тетя Вера.
- Друзья мои, - сказал папа. - А помнится мне, у нас на третьем этаже жил такой человек с усами - Иван
Иваныч. Где он?
- Он на пенсии сидит, - сказала бабушка.
- Он, наверно, у чуда-телевизора сидит, - сказал я.
- Тары-бары-бум, - заворчала тетя Вера. - Он ОДИН сидит, и позвать его некому... И зачем я - щелкщелк - делала этот хвостик... И зачем мне - щелкщелк - эти ушки. - Она сняла свою заячью маску, надела очки, повязала голову полотенцем.
Вдруг мы услышали: динь-динь-динь!
- Ты что, Алошка!
А он быстро-быстро зашептал мне на ухо:
- ЧиЯ чиСБЕчиГАчиЮ.
- Куда сбегаешь? - не понял я.
- ЧиЗА чиНИМ.
- А, за Иваном Иванычем? Ну, давай!
Алошка спрыгнул на пол, побежал по коридору, снова пролез в щель почтового ящика, и вот уже на лестнице зазвучал его голосок:
И все зовут Алошку
Алло! Алло!
Друг к другу шлют Алошку
Алло! Алло!
Сидишь ты и вздыхаешь
Один, один.
Приду я, прибегу я
И ты уж не один!
ВСЕ ВМЕСТЕ
Как пришел Иван Иваныч с третьего этажа. Ох! Как улыбнулся он в свои рыжие усы... так сразу нам стало видно: добрый он и молодец!
- Ну, с Новым годом! С Новым счастьем! - сказал Иван Иваныч.
И он взял тетю Веру за руку и меня за руку, а я бабушку, а бабушка маму, а мама - папу. А папа потянул нас к елке. А маленький Алошка забрался ко мне на плечо и держался за мое ухо.
Мы прыгали вокруг елки и шалили, сильно расшалилась тетя Вера - ведь она целый год тихо себя вела: не смеялась, не прыгала, не бегала. А теперь зато... она прыгала и пела:
Ой ли, ой люди,
Я капусту посажу,
Ладушки, ладушки,
Всю кочашенькую...
- Да как же вы, Вера Акимовна, - засмеялся Иван Иваныч, - зимой капусту сажать станете?
- А я все могу! - крикнула тетя Вера. - Я ведь волшебница... Ха-ха-ха!
- Не верю, - сказал Иван Иваныч.
- Каких же вы хотите доказательств? - спросила тетя Вера.
- А можете ли вы, уважаемая Вера Акимовна, сделать так, чтобы белочка с елки схватила бы ваши страшные стуховые очки и унесла бы их в лес?
- Пожалуйста, - сказала тетя Вера и забормотала:
Белочка, белочка,
Рыженькая белочка,
Прыгни мне на носик,
На широкий дворик,
Схвати очки,
Припустись в скачки!
И рыженькая белочка прыгнула с елки прямо тете Вере на носик, схватила страшные слуховые очки, выскочила в окошко и убежала в лес...