Владимир Елизаров
Mein lieber friend
ГОРОД Ч.
1.
В субботу, в субботу, в субботу, в субботу, в субботу….Я только и слышал это слово.
– Когда они приедут?– спрашивал я бабулю.
– В субботу.
– Завтра?
– Не завтра, а послезавтра. В субботу. Запомни – в субботу. А сегодня пятница.
– В субботу.
– Да. Послезавтра.
– А завтра не приедут?
Наступала суббота. С утра я устраивался на подоконнике, и весь день смотрел в окно….
Лысый здоровяк, красивая женщина и кудрявый мальчик возникали словно ниоткуда. Вот их нет. И вот они уже здесь.
– Родители,– ворчала бабуля.
Их появление действовало на меня странным образом. Я подставлял стул, залезал на комод. И никого к себе не подпускал.
– Что это с ним?– спрашивал здоровяк.
– Совсем одичал…– вздыхала красивая женщина.
Вот сейчас этот лысый возьмет меня на руки и начнет трясти, приговаривая – янтурган собачье мясо! А потом подкидывать до потолка и ловить у самого пола. Красивая женщина будет охать. А кудрявый мальчик смеяться. И точно. Здоровяк брал меня на руки. Говорил – янтурган собачье мясо! И начинал трясти. Затем он подкидывал до потолка и ловил у самого пола.
– Осторожнее….– охала красивая женщина.
И мальчик смеялся.
– Ты его слишком балуешь, – говорила бабуле красивая женщина за ужином.
– Ребенку не хватает родительского внимания. Появляться раз в неделю – этого недостаточно.
– Ты же знаешь у нас тяжелые времена.
– Бывали времена и потяжелее…
– Почему он такой квелый и все время молчит?– удивлялся лысый здоровяк. Может, он и говорить не умеет?
– Кого ты больше любишь меня или мать?– спрашивала бабуля.
– Тебя, – отвечал я.
– Вот видишь, – усмехалась она.
– А с кем ты хочешь жить со мной или с бабушкой? – тут же парировала красивая женщина.
– С тобой.
– Вот видишь!
Суббота, суббота, суббота…За субботой наступало воскресенье.
И после обеда лысый здоровяк, красивая женщина и кудрявый мальчик исчезали. Они исчезали так же неожиданно как появлялись. Только что они были здесь и бац – их уже нет.
Иногда мы оставались с мальчиком одни. Я уже почти привык к нему. Оказывается, у меня есть старший брат и мне во всем нужно его слушаться.
Вот мы сидим с ним за столом.
– Хочешь фокус, – спрашивает брат.
– Хочу.
– Закрой глаза и досчитай до десяти.
Я облокачиваюсь о дверь комнаты руками, закрываю глаза и считаю до десяти. Когда я их открываю и поворачиваюсь, брата уже нет. Я заглядываю под стол. Никого. Под кровать – никого. На сундуке висит замок. Брат не смог бы забраться туда и закрыть сундук снаружи. Но я на всякий случай дергаю крышку. Закрыта. В дверь выйти он не мог. Остается окно. Но окно тоже закрыто.
Суббота, суббота, суббота….
Минуты сливались в часы, часы в дни, дни в недели.
Ожидание.
Какой смысл ждать чего-то, если и так все известно? Но с другой стороны, когда и так все известно – ничего не остается кроме как ждать.
2.
Я родился в городе Ч. В городе Ч было два ДК: один ДК-К другой ДК-Г. Говорю несколько зашифровано. Ибо такова максимальная плата моей закомплексованности.
По рассказам матери я долго упирался ногами и не хотел выходить.
Но в последний момент дал слабину, перевернулся и вышел как все – головой вперед. Думаю, я поступил правильно – меня все равно бы вытащили, так зачем усложнять?
Как только я перестал сосать грудь и научился ходить, случился переезд. Само собой никто не спросил, хочу я этого или нет.
На новом месте я заревел. Я смутно помню, что вокруг меня столпились какие-то люди. О чем-то шептались. Ругались. Кричали. А я все ревел и
ревел. Я ревел, не переставая и днем и ночью. За окном шел дождь, светило Солнце, падал снег. А я все ревел. Сколько прошло времени не знаю. Мне сказали, что я проревел три месяца и четырнадцать дней. А потом вдруг прекратил. Раз и все!
И услышал голос:
– Чего замолчал Ирод?
Первое впечатление от бабули, матери моей матери – строгая и ехидная.
Она сразу установила свои порядки – туда не ходи, сюда не лезь, то не трогай, это не бери. Я не мог понять, что ей от меня надо?
– Я все расскажу папе, и он меня заберет отсюда.
– Нужен ты им…– усмехалась она.
– Нужен! Нужен! Это ты не нужна своему дедушке!
– Моему дедушке? Ха-ха…
– Да. Не нужна! У меня же должен быть дедушка? А его нет. Ты все время одна! Значит, ты ему не нужна!
– Если хочешь кого-нибудь обидеть внучек – учись точнее выражать свои мысли.
Спустя какое-то время я обнаружил, что, несмотря на все бабулины запреты, могу лазить где угодно и трогать все что хочу. Это открытие окрылило меня.
Вот здорово! Оказывается можно запросто делать то, что взрослые не велят делать и не делать того, что они заставляют. К чему тогда надрываться? Нужно только не преступать определенную черту. В худшем случае услышишь что-нибудь типа «Что опять натворил, Ирод?» или «Ууу… угловская порода….»
Внешне бабуля была копией моей матери. Вернее моя мать была копией бабули. Как они говорили – одно лицо! И даже имена одинаковые – Тоня и Таня. Две одинаковые женщины в одной маленькой комнате. Мне казалось это чудом.
Я задирал голову, пытаясь получше рассмотреть их, но все время упирался в ноги, вернее в часть ног от ступней до коленок. Я никак не мог решить – чьи же ноги лучше. У бабули колени не такие острые как у мамы, зато у мамы меньше волос. У бабули пятки тверже, а у мамы больше вен на лодыжках. Какие ноги у тетенек выше колен – представляло для меня загадку. Не знаю почему, но я стеснялся напрямую спросить про это. Приходилось пускаться на разные хитрости. Я залезал под стол, выжидал какое-то время и потихоньку тянул на себя платья. Левой рукой одно, а правой – другое. Меня одергивали. Я повторял свои маневры. Меня опять одергивали. Так продолжалось до тех пор, пока меня не выковыривали из под стола. Кое- что конечно удавалось разглядеть, но….
Мать была спокойной и рассудительной, а отец наоборот – вспыльчивый и непредсказуемый. Он мог завестись по любому поводу.
Помню как-то за обедом, бабуля разлила по тарелкам только что сваренные щи. Мы с братом стали изо всех сил дуть в свои тарелки. Отец, задумавшись о чем-то, сунул в рот полную ложку и чуть не спалил себе язык. Все притихли.
Он молча оглядел сидящих за столом. Мне показалось – сейчас он плеснет этот кипяток бабуле в лицо. Но он только вылил тарелку обратно в кастрюлю. Сплюнул. Вылез из-за стола и весь день ходил голодный, злой и ни с кем не разговаривал.
Если отец был не в духе, он становился невероятно упрямым. Словно какое-то помутнение охватывало его. Кто бы что ни предложил он все делал наоборот.
– Можно я пойду гулять?– спрашивал я.
– Нечего делать – отвечал он хмуро.
Если мы с братом хотели поиграть дома, он мог строгим окриком – Эээ… вы чего тут? А ну марш во двор, – выпроводить нас из квартиры.
И никакие уговоры на него не действовали.
В воскресенье мы обычно ходили в кино.
– Давайте поторопимся, – уговаривала мать. – А то опять билетов не достанется.
– Успеем, – возражал ей отец.
– Почему бы нам не выйти пораньше?
– Нечего болтаться у входа. Чтобы на тебя пялилась всякая шпана?
Мы тянули до последнего и всегда опаздывали.
– Я же говорила, – вздыхала мать. – Опять билетов не достанется.
– Это все твои дурацкие каблуки, – злился отец.
Они начинали выяснять отношения, и все заканчивалось ссорой. А я сделал второе важное открытие для себя – правым может быть и тот, кто виноват.
3.
До трех лет я справлял нужду на горшок. В коридоре имелась уборная. Но бабуля не спешила приучать меня к местам общего пользования. К двери уборной кто-то прибил металлическую табличку – две изогнутые красные молнии пронзают человека с перекошенным от ужаса лицом. Картинка пугала и завораживала. Всякий раз, проходя мимо двери уборной, я хотел заглянуть внутрь, но не решался.
– Знаешь что там написано? – спрашивал шепотом брат.
– Знаю.
– Ну скажи?
– Сам скажи.
– Ааа…Ничего ты не знаешь. Там написано : не входи – убьет! Понял?
– Как это… Убьет?
– А так…Только зайдешь и сразу убьет! Разорвет на части.
– Не ври!
– Хочешь попробовать?
– А почему тебя не убивает?
– Ха! Потому что я пароль знаю.
В одно воскресное утро, когда вся наша семья завтракала, я уселся на свой
горшок. Отец, не обращавший раньше на горшок внимание, на этот раз вдруг удивился:
– Эээ.. Чего это он тут? А ну марш в уборную.
Мне стало не по себе. Он наверное забыл про надпись на двери?
– А ну марш! – повторил отец.
– Я же не знаю пароля…– чуть не плача ответил я.
– Что за ахинею он несет?
Отец посмотрел на мать. Та на бабулю. Бабуля на брата. Брат захихикал.
– Так …– сказал отец. – Вот тебе пароль …
Он дал брату подзатыльник. Взял меня за руку и отвел на унитаз.
– Смотри долго не рассиживайся, а то из задницы кишка вылезет.
4.
Скоро уборная стала моим любимым местом. Закрылся – и делай что хочешь! Полная свобода. Можно вырывать картинки из журналов, поджигать газеты, бросать их в унитаз, нюхать соседские папиросы…
Однажды я нашел на полу колоду карт с фотографиями голых тетенек. Вот это да! Вот бы такими картами с братом в дурака сыграть. Голые тетенки… Всех мастей. Буби, черви, пики, трефы… В самых разных позах. С грудями. Жопами. И со всем остальным. Возьму себе какую-нибудь и запрячу подальше.
И тут раздался стук в дверь.
– Эй …
Я вздрогнул.
– А ну выходи!
Я быстро подтерся, бросил карты на пол, дернул за цепочку смыва и открыл дверь. Передо мной стоял Каштан.
Каштан жил в соседней комнате. О нем говорили, что он был в плену и вернулся ОТТУДА.
Он ни с кем не общался. Ночью у него почти всегда было темно и тихо. Где его только по ночам черти носят – приговаривала соседка тетя Клава.
Иногда из его комнаты доносился стук. Тын тын тын…
– Это черти стучат?– спрашивал я бабулю.
– Не болтай ерунды. Это всего лишь печатная машинка.
Каштан поднял с пола колоду. Сунул ее в карман. Большим и указательным пальцем подтянул меня к себе.
– Припрятал себе парочку, а?
Мне показалось, что он макнет меня сейчас головой в унитаз.
– Не…я…я их….
Он ухмыльнулся.
– Чего в гости не заходишь? Танька не велит?
Я не понял кто такая Танька, но на всякий случай кивнул.
Он дал знак идти за ним. Так я оказался в его комнате.
Он посадил меня на стул, а сам взялся за свою машинку. Тын тын тын…
Я сидел молча, осматривая его жилище. Стол, кровать. В углу какие-то коробки. Ничего особенного.
– Хочешь попечатать?– спросил он.
Он вставил чистый лист.
– Ну, давай напиши свое имя.
Я кое как отыскал букву Д…потом Е, потом Н… И…С
– Ну что получилось?
– Денис.
– А теперь фамилию.
Я нажал У…потом Г…потом Л, О и В
– Углов.
– А теперь сам что хочешь.
– Грог.
– Это что?
– Бобр. Его убили.
– Книга такая?
– Да.
– Ты зверей любишь?
Я пожал плечами.
– Чего стесняешься? Если любишь так и говори. Это хорошо. Запомни, пацан. Звери лучше людей. Люди злые. И все время врут. А ты? Тоже врешь? А?
5.
– Я на минуту к тете Нюре, – сказала бабуля. – Смотри …Ни шагу со двора, – она погрозила мне кулаком.
Как только она скрылась в подъезде, ко мне подошел какой-то парень. Выше меня на две головы. Вынул из кармана куртки рукоятку ножа.
– Слышь…Ты с этого дома?
– Да.
– И я с этого. Нажми здесь.
– Зачем?
– Жми …
Я нажал. Лезвие выскочило, поранив мне руку.
Парень засмеялся.
– Знаешь, у какого зверя самая большая елда?
Я не понял о чем он. Но виду не подал.
– Знаю, – сказал я.
– Ну?
– У кита.
– У кита…Зачем киту елда? У слона. Он ей кокосы с пальм околачивает. Надо рану землей присыпать. Тогда не загниет.
Он взял щепотку и намазал мне палец.
– Это батя мне нож дал. Он сказал, если я со двора уйду, он мне так врежет, что пердеть смешаешься.
– Ох ты….
– Меня Чина зовут. А тебя?
– Денис.
– Спорим, и тебе не велят со двора уходить?
– Не…Я могу. Хоть до почты…Хоть до вокзала.
– Там на пустыре за школой пацаны взрослые сидят. Пойдем к ним?
– А как же твой батя?
– Да ну его. Он мать бьет. Я себе слово дал – еще раз ее ударит, я его ночью прирежу. Пошли?
– Пошли.
6.
Кажется, на этот раз бабуля не на шутку рассердилась.
– Посиди- ка в чулане паршивец. Посиди и подумай.
В чулане было темно и прохладно. Сквозь щели в двери пробивались узкие полозки света. На полках до самого потолка стояли мешки с мукой, картошкой и чем– то еще. В углу валялись ящики луком, а на стене висело ржавое железное корыто. Я пристроился к самой широкой щели и стал наблюдать, что делается на кухне.
Соседка Варвара вышла из своей комнаты и встала у плиты. Муж ее дядя Петя работал кочегаром на паровозе. Его почти всегда не было дома.
Варвара будила во мне какие-то неведомые волшебные чувства. Она так виляла задницей, когда шла по коридору! Аж дух захватывало. Точь- в- точь как медсестра из фильма « Вперед Франция!». Вот было бы хорошо пригласить Варвару к себе в комнату – думал я – когда бабуля уйдет на рынок или к тете Зое. И попросить задницей повилять.
…За Варварой появился Витек из пятой квартиры.
Во дворе о нем болтали всякое: что он сирота и хулиган. Что вот совсем недавно был маленьким, а теперь вымахал. И весь дом в страхе держит. Мне эти разговоры нравились. Я тоже хотел быть хулиганом. Хулиганы – рисковые люди. Все их боятся.
Он стал хватать Варвару за коленки.
– Варька….
– Только тронь еще…
Витек шлепнул ее по спине.
– Варька….
– Я кому сказала…
Он обнял ее обеими руками и стал задирать халат.
Ладони мои вспотели. Я вытер их об штаны и поудобнее прильнул к щели.
Витек уже повалил Варвару на стол. Халат ее распахнулся. Белые груди колыхались в разные стороны.
– Варюха…
– Совсем обалдел?
– Но но… чего ты?
Варвара вдруг обхватила его ногами, откинула назад руки и застонала. Витек торопливо стал расстегивать ремень на брюках. Я отскочил от двери. Ох ты! Весящее на стене корыто качнулась несколько раз и сорвалось. Раздался страшный грохот. Сверху на меня посыпалась мука, а потом упало что-то тяжелое и придавило к полу. Я не мог пошевельнуться. Мука попала в глаза, рот и уши. Я попытался сплюнуть. В носу зачесалось. Апчхи! Я чихнул. Сколько мне так лежать? А если меня не найдут? Я же могу умереть! Апчхи! Я снова чихнул. Вспомнил – если страшно нужно закрыть глаза и считать да десяти. Я закрыл глаза и стал считать до десяти. Раз, два, три, четыре… Пять. шесть, семь…И тут дверь в чулан распахнулась.
– Выползай, Ирод,– услышал я знакомый голос.
7
Как-то раз в воскресенье (был солнечный весенний день) меня повезли к другой моей бабушке в Сызрань. К бабе Марфе. Мы набрали с собой пирогов, вареных яиц и еще кучу всякой еды. Эта сызранская бабуля бормотала какие-то странные вещи.