***
Прошли годы. Многое состоялось в жизни влюблённых Тел. Они любили другу друга до последнего вздоха любимого мужского Тела, которому пришлось покинуть этот мир, когда женское Тело еще оставалось молодым и сильным. В этом была несомненная мудрость, иметь рядом с собой молодой Тело, которое могло обихаживать больное старое Тело любимого мужа. Много лет молодое Тело боролось за то, чтобы продлить жизнь мужского Тела – это было не просто. Тело мужа раздражалось по пустякам, в нём отмирало каждый день слишком много нервных клеток. Восстановить их было невозможно. Тело уже не могло импровизировать на фортепиано, его мозг перестал дарить ему страстную жажду Музыки. А Музыка была первичным даром, который бросил наши Тела в объятия друг друга. Музыка вела их, рука об руку, более 30 лет. Тела сидели рядом и вспоминали концерты, которые были сначала в России, а потом в великой столице Музыки в Вене. Они слушали певиц и певцов, смотрели видеозаписи, и в эти моменты были счастливы.
Когда старое Тело засыпало, Тело жены занималось воспоминаниями. Оно помнило и любило старое Тело своего любимого мужа, потому что оно умело любить не день и не месяц, а целую половину своей жизни. Оно было такое нежное и заботливое, и властно влекущее – оно было родным и всё понимающим. Влюблённые Тела умели смеяться вместе даже над тем, что поза Любви столь неудобна и кажется таким неудачным изобретением Природы. Несмотря на это, наши Тела будут проникать друг в друга, пораженные непонятной жаждой обладания, и будут искать какой-то новый способ соития, чтобы соприкоснуться всем Телом разом с другим Телом. А сам акт совокупления будет яркой вспышкой среди долгих и бурных ласк, увлеченных разговоров, острот и шуток, самых невероятных вопросов и столь же невероятных ответов. Тело помнило, что именно в период бурной телесной близости, оно впервые ощутило и приняло некую физическую разницу и отличие от Тел противоположного пола, жаждущих обладания женскими телами. И тогда женское Тело прониклось сочувствием к серьёзным умудрённым многими знаниями мужскими Телами, которые почему-то жадно бросались в объятия женских Тел! И если до этой невероятной встречи, наше Тело равнодушно отдавало себя на разграбление злым и примитивным мужским Телам, следуя как бы инстинкту Самосохранения – быть кому-то нужным, и совершенно не понимало, о каком таком упоении может идти речь, когда сам Акт близости вызывает скорее брезгливость, чем ликование?
И только, очутившись вдвоём со своим единственным мужским Телом, оно прониклось радостным изумлением, и долго не могло объяснить себе, каким образом столь разные по возрасту и физическому строению Тела, воспринимают внешний мир так, как будто видят его одним единственным общим для них глазом?
И почему всё, что они слышали и знали о мире до своего появления в пространстве других Тел, таких непохожих и неповторимых, вовсе не привлекали их к соединению, ибо они не представляли для этих Тел никакой ценности и даже внушали отвращение и вызывали непонятную злобу и даже ненависть…
Именно здесь в этом высшем пункте бытия нашего Тела, произошло впервые слияние не столько с другим Телом, сколько со своей собственной телесной Сущностью, которую оно ранее совершенно игнорировало, а радовалось и замечало в себе работу только одного органа – беспокойного и жаждущего всё новых знаний и впечатлений – его величества Мозга.
У Тела не было других удовольствий, кроме однообразного сидения за письменным столом и напряженного вглядывания в знаки, через которые его Душа путешествовала во Времени и вступала в беседы с умнейшими Телами прошлого и настоящего…И вдруг Тело разом было привлечено к чувствованию, к осязанию, прикосновению, и все накопленные в нём телесные силы выплеснулись наружу, в жажде догнать и восполнить всё то, что ранее не замечалось и отбрасывалось…
***
Тело вспомнило, как оно рожало другое маленькое Тело. Почему-то кровать для рожениц была очень высокой, наверно для того, чтобы удобнее с неё было падать, по-видимому, она предназначалась для короткого на ней пребывания. Тело прислушивалось, может быть впервые в жизни, к тому, что происходит внутри него. Боль не казалась ему нестерпимой, нет, она была умеренной и вполне сносной. Боль сообщала, что матка трудится как часовой механизм, подготавливаясь к кульминации 40 – недельного незаметного труда. Большое Тело было спокойно, оно верило в себя, в крепость своих мышц, и в свой разум, который не позволит Телу орать или забыться в страхе.
Тело слушало свои мелкие ощущения, сугубо телесные, которые здесь в эту минуту были важны и значительны. Рассказать о них в этот высший момент жизни Тела было некому, Тела в этом пространстве были предоставлены сами себе. Каждая клетка нашего Тела, подчиняясь неведомому Мастеру, без устали вырабатывала свои соки жизни и поддерживала сложнейшие химические реакции, и заставляла сокращаться матку в строго заданном ритме. Другие органы либо переваривали пищу, либо охраняли Тело от нападения извне, вступали в борьбу со всякой инфекцией, которая могла погубить большое и легкомысленное Тело! Пожар в лёгких, ежеминутный пожар дыхания, как топка локомотива, что несёт тебя вперед к неминуемой гибели или перистальтика десятиметрового кишечника, который упорно выбрасывает нечистоты твоего Тела… Все органы Тела работали как хорошо настроенный механизм.
***
На соседних койках лежали женщины, которые не умели думать, и поэтому непрестанно орали и звали акушерку. Тело говорило им ласковые слова и призывало к тишине и спокойствию. Однако наше Тело должно было бы себе признаться, что, в этой светлой палате родильного дома, борясь и содрогаясь от волшебного движения новой Жизни в нём, оно восторгалось болью схваток, а не проклинало их, как это делали остальные Тела вокруг. Тело в этот момент думало о простом и ежедневном Чуде Жизни, что совершается в этом доме каждые пять минут.
***
Испорченные цивилизацией изнеженные женские Тела не в состоянии были отдаться своей природе с естественной грацией первобытных женщин, которые рожали своих первобытных детей там, где их настигал вихрь схваток, они приседали на корточки, и новорожденный оказывался на земле. Они знали, что надо родить и еще что-то – это было «детское место» и перекусывали пуповину здоровыми крепкими зубами. Им бы в голову не пришло лежать в кровати и ждать, когда появится головка ребенка из их могучего лона.
Женщины 20 века испытывали страх и ужас от всей обстановки родильного дома. Они не знают, как надо дышать, что делать, чтобы избавиться от боли. И что самое глупое, они проклинали своих мужей! Как это смешно утерять священную радость жизни в такой прекрасный момент – рождение твоего ребенка!
***
Наше Тело, к счастью, было совсем другим. В этом вместилище Тел, никто не понял бы и не оценил его вдумчивого самоанализа и уж, тем более, просить карандаш или бумагу было совершенно не у кого. Всё это напоминало конвейер, где ты зафиксирован как Тело, которое должно произвести на свет еще одно маленькое Тело.
И вот, наконец, наступил момент вполне определенный, когда воды хлынули прочь, и даже мрачному Телу акушерки стало ясно, что наше Тело настроено по-боевому, но почему-то молчит и борется с напором телесного, с улыбкой на устах. Тело было настолько уверено в себе, что не пожелало, чтобы его везли в коляске в родильное помещение, а само бодрым шагом дошло до важного помещения, где всё было подготовлено для выхода в свет нового маленького Тела. Посередине комнаты возвышалось акушерское кресло, но не то удобное мягкое кресло, где мужские Тела просиживают часами, читая газеты и смотря телевизор, это кресло было похоже на орудие пытки. Но нынче Тело было полно трепетного желания, наконец, позволить родиться маленькому Телу! Только огромная нежность мужского любимого Тела, смогла изменить весь строй мыслей нашего Тела, и каждое мгновение родильной процедуры принимало с радостью и благодарностью за чудо зачатия маленького, но уже любимого Тела…
Итак, Тело забралось на чудо-кресло, и на холодные металлические подлокотники легли не руки, а ноги, задранные вверх, обнажая естественный выход для другого Тела, которое вероятно, в смятении металось в животе Тела, испытывая священный ужас перед появлением на свет из уютного лона женского Тела. Увы, касторка, которую заставила выпить акушерка, сделала своё черное дело.
***
Тело рожало молча, и все сестры и нянечки говорили ему спасибо. Но Тело обгадилось в самый неподходящий для этого момент своей жизни. Как оно мечтало о чистых прекрасных родах маленького Тела, а вместо этого такой конфуз, такое недоразумение! И всё-таки, Тело крикнуло: – Ура! И маленькое Тело оказалось в руках опытной акушерки…
Если бы физическая субстанция Тела могла говорить, оно бы ухмыльнулось и сказало: «Ну что? Каково тебе, несчастное Воображало! Теперь ты понимаешь, кто хозяин твоей жизни, и той, что пришлось просочится в мир, через реки твоего дерьма…» Вот такими словами выговаривало бы Тело заносчивому Интеллекту в Теле, что так часто забывал о нём в свободном парении в Бестелесном…
Надо было смирить свою гордыню, и, умирая от стыда и унижения, признать несомненную победу Тела в этом важном пункте – доказательство было столь очевидно, что Душа, скорчившись в невыносимых муках, спряталась в пятки, хотя было совершенно не ясно, куда она может спрятаться от своего единственного родного Тела.
Маленькое Тело появилось на свет и было встречено радостным изумлением. Оно, к счастью, оказалось мужским, а значит, ему предстоит совсем другая, менее зависимая от телесного жизнь, и наше Тело радовалось, ибо никому не пожелало бы оно таких мук и унижений, что испытало само…
***
Одинокое Тело по утрам слушало музыку мужского Тела, которого уже не было на свете. Эти концерты успокаивали наше Тело и наполняли его гордостью, в этой музыке была доля и его стараний. Если бы не женское Тело, прекрасные мелодии мужского Тела никогда не были бы записаны и спеты многими прекрасными музыкальными Телами. Это было его духовное достояние, никаких материальных благ это наследство пока не принесло. Возможно, что сын сможет собрать материальный урожай, но в мире, где царит примитивная поп-музыка, которой поклоняются миллионы неофитов, рассчитывать на успех классических мелодий совершенно не реально. Наше Тело никогда не ставило перед собой задачу прославиться или получить большой гонорар за чудесные песни на стихи великих поэтов…
***
Прошло много лет, женское Тело тоже состарилось, но так и не решило, кто важней Тело или Душа. В разные времена и в разных обстоятельствах побеждало то одно, то другое. На самом деле шли они в одной упряжке, но не хотели друг другу в этом сознаться. Однако, какая страшная несправедливость – не замечать Тело. Но однажды наступает момент, когда Тело начинает страдать, и не просит о помощи – а просто говорит тебе: «Кого ты мучаешь своим вопросом – для чего я живу? Не ты, а мы живём, я и ты – МЫ! Пойми, чудак, что твоё Тело – это не только твои кишки и печень, твой желудок, и твоё сердце – это всё скопище, непрестанно работающих клеток! Даже твой Мозг – это тоже Тело, всего лишь Тело – особо организованное неведомым Создателем. Уж если поклоняться, то ему, а не промежуточному чуду думания и чувствования…»
Однако, Тело надеялось на реванш – оно знало, что наступит момент, когда оно и только оно будет диктовать свои условия, и случится это, когда заносчивое Бестелесное впервые не справится с чем-то, что устанет функционировать безотказно в твоём Теле…Вот тогда оно докажет, кто важнее в этом дурацком споре телесного и духовного. К счастью, до этого кульминационного момента в жизни Тела было еще далеко, пока что оно могло подчиняться суровой воле телесного и радоваться тому, что может не мешать его сложной работе, как раб любит своего хозяина, если он даёт ему посильную работу и правильно и вовремя кормит.
И вдруг, Тело начинает кровоточить, а ты со всеми своими великими замыслами становишься жалким просителем Тела. – Не умирай, живи, дай мне еще чуть-чуть подумать и почувствовать вкус Жизни. Но Тело и не надо просить, оно борется даже тогда, когда ты не обращаешь на него внимание. Оно тоже хочет жить, но Тело хочет другой жизни, не ту, какую ты даёшь ему. Оно хочет спокойно прогуливаться в любую погоду, бегать утром по траве полной росы, слушать пение птиц. Оно хочет радости движения, оно хочет простой и здоровой земной жизни. Иногда оно готово к борьбе и погоне, но без надрыва одиноких и тоскливых мыслей. Эти настроения разрушают быстрее, чем самая тяжелая работа. Но ты понимаешь, что не можешь дать Телу то, что оно хочет: ты упрям и заносчив, ты продолжаешь свою безумную гонку – это твоя неистребимая жажда быть тем, чем ты быть не можешь, но в этом стремлении и заключается великая загадка Тела и Души…
***
И всё-таки, как было увлекательно бороться за то, чтобы быть не только Телом! Как сладостно представлять себе, что ты – это нечто Безграничное в Пространстве и во Времени. Неужели нельзя выпрыгнуть из своего старого Тела и парить над Землёй, влететь красивым Духом в дом спорщика Сократа, или вместе с Эразмом Роттердамским, заглянуть под крыши средневекового города. О, вечная постоянная величина Глупости, которая не убывает и не пребывает, а точно делится на все новые Тела новых жителей планеты Земля, мимикрируя в модной одежде и в наколках на руках и ногах, и даже в самых неожиданных местах Тел, которые понятия не имеют ни о Сократе, ни о Эразме Роттердамском…
О, какая заманчивая мечта перестать, наконец, быть Телом, уйти от надоевших за целую жизнь рутинных мелочей обеспечения своего неутомимого, всё еще подвижного и чудом сохранившегося Тела!
Моё маленькое почти совершенное Тело! Почему я так и не научилась любить тебя, и не желаю упиваться твоей прочностью. О, неблагодарная Бестелесность, что каким-то чудом проросла в Теле, как нарыв, как чужеродный орган, и теперь все силы телесного работают только для неё, будто «это» разогналось на Теле, как разгоняются невидимые электроны в атомном реакторе и оставляют таинственный след на фотоплёнке…
***
Эпикур призывал человека соизмерять наслаждение, которое он получает, с возможными последствиями. «Смерть не имеет к нам никакого отношения, когда мы живы, смерти ещё нет, когда она приходит, то нас уже нет», – утверждал философ.
***
Тело продолжало мечтать о неведомом Бестелесном, для которого его плоть будет лишь грунтом, почвой, будто отдав себя, оно сможет, наконец, пренебречь Телесным, и тогда начнётся новая невероятная жизнь не Тела, но Духа.
Новая редакция 2021г. Вена
Записки из подвала
«Бездумное спокойствие сторожей и уборщиц, работающих поздними ночами, сошло на нас. В загаженном мире мы, по крайней мере, очищаем хоть один наш маленький уголок…»
Курт Воннегут «Сирены Титана»
– Только непременно в зелёном пакете, вот в этом, хорошо?
– Ну конечно, – доверительно говорю я гладко выбритому старику неопределённого возраста, про которого девчонки из «шпайзезала»1 рассказывают, что он всё ещё способен вступать в сексуальный контакт, ведь его много раз заставали неглиже в апартаментах придурковатой Доррис, нашей самой молодой постоялицы, которую её богатые родители спихнули с глаз долой в Дом престарелых… Наверно, это всё-таки лучше, чем быть среди сумасшедших…
Герман ставит на пол бумажный фирменный пакет так, будто в нем что-то очень хрупкое и ценное, и я вижу по его движениям и просительному взгляду, как ему тяжело с ним расстаться. Прежде чем спуститься в мой подвал, он преодолел большие сомнения, вроде гамлетовского вопроса: «Стирать или не стирать, отдать или не отдать?»
Он очень взволнован и десять раз спрашивает меня, когда он сможет получить назад свой ПАКЕТ с совершенно чистыми вещами. Он так и говорит: «Ганц заубер, ганц заубер»2 и непременно в зелёном пакете!»
Я напускаю на себя серьёзную мину и успокаиваю моего не совсем нормального посетителя как могу: «Всё будет в порядке, и с пакетом, и с майкой НИЧЕГО не произойдёт. Вы всё получите завтра после обеда».
«Морген нахмиттаг! Морген нахмиттаг!»3 – твердит он про себя и продолжает пристально вглядываться в меня – не обману ли, не потеряю ли его рубашки и майки, а вдруг?