А с Юрой я познакомился позже. С работы он пришёл поздно вечером, когда стало совсем темно. Это был миниатюрный крепыш. От него веяло здоровьем и энергией. Его облик представлял собой типичного нового русского: короткая причёска «ёжиком», камуфляжная жилетка военного образца на торсе, массивная золотая печатка на безымянном пальце. Муж Юли приветливо улыбался, сияя своими привлекательными голубыми глазами. С первого взгляда Юра располагал к себе собеседника. И потекли обоюдные расспросы: откуда?.. куда?.. зачем?..
Выяснилось, что этот миниатюрный крепыш бывший кикбоксёр, плавал матросом на российских рыболовецких судах. А однажды в Колумбии не вернулся с берега на свой пароход. Так начались его многолетние скитания в поисках лучшей доли. Перебывал он чуть ли не во всех странах Латинской Америки. И, наконец, добрался до Чили. Только здесь удалось более-менее успешно устроиться, да и то не сразу. Юра перепробовал массу профессий, применяемых преимущественно на чёрных работах. Его безбожно дурили, как и других русских, на нём бессовестно наживались, а он ничего не имел от своего труда. По его словам, во всей Америке царит ужасная эксплуатация, которая длится ещё с времен существовавшей здесь работорговли. Двенадцатичасовой рабочий день с одним выходным в неделю – обычное явление в этих краях. И к тому же, латиносы – такая порода, что так и норовят облапошить и не заплатить тебе за труд. А сейчас Юрий работает водителем многотонного грузовика в одной частной итальянской компании, которая обслуживает шахты в Антафагасте. Патрон приблизил его к себе, положил хорошее суэльдо, а по-нашему жалованье, доверяет самые ответственные перевозки и бывший кикбоксёр, наконец-то, почувствовал себя вполне пристроенным в новом мире. Так удалось воссоединиться с семьёй. Конечно, за достигнутые блага и платить надо соответственно: вставать в пять утра, около двух часов добираться до места работы, возвращаться домой затемно. Ничего в этой жизни не даётся даром. Но что значат эти жертвы по сравнению с тем, что пришлось хлебнуть в недалёком прошлом? Сейчас, знай себе, крути «баранку», не то, что прежде – возвращаешься домой, а перед глазами расплываются радужные круги от усталости и ноги подкашиваются, как у пьяного.
– Так-то, друг, – подытожил Юрий, – в мире капитализма если хочешь чего-то достичь, надо неимоверно потрудиться, испытать себя в разных качествах. И если повезёт… Правда, многие наши так всю свою жизнь посвящают этой самой погоне за удачей. В общем, так. Вставать мне завтра рано, а посему твою проблему решим следующим образом: сегодня ты спишь у нас. Хоромы, как видишь, не царские – придётся расположиться на полу. Здесь женский монастырь, мужчинам категорически запрещено находиться. Моя семья – случай исключительный. Посторонние не должны знать о том, что ты у нас ночуешь – иначе скандал. Но мы же не можем тебя оставить на улице. А завтра с Галиной что-нибудь решим. Она здесь, в монастыре, снимает маленький домик.
Мне постелили на полу. Я долго ворочался на своём ложе, но не от неудобств, а от проносящихся бешеным галопом в голове мыслей. Столько впечатлений за прошедший день! А в окне на чёрном фоне блистали молчаливые звёзды – вековые свидетели всех процессов, происходящих в мире. И под их пристальным вниманием мои взнузданные мысли обрели форму и сами собой сложились в рифму:
Звезда мерцает в вышине
на чёрном фоне…
Вы помолитесь обо мне
святой иконе
за то, что душу продал я
чужому бесу.
Сам создал, – каюсь вам, друзья, -
дурную пьесу.
Сюжет – избит, финал – далёк
от мысли мудрой.
Но всё же тлеет уголёк
в сей сивокудрой
и забубенной голове
с надеждой слабой:
как ветерок по мураве,
пригладит лапой
и путь укажет, наконец,
незримый Кто-то;
пусть назовётся хоть Творец,
хоть Квазимодо.
Когда бы подал ясный знак
в тумане бренном
Тот, кто из мрака пялит зрак
столь дерзновенно…
И есть о чём ему сказать –
я знаю точно, -
мне душу без толку терзать –
ведь так порочно!
Вновь набегает пелена
и застит звёзды…
Рука судьбы в мой мир сполна
вогнала гвозди.
Сколь ещё голову ломать
над смыслом жизни?
…и луч пытался уповать
на силу призмы…
А ведь была у меня перед отъездом на чужбину встреча с одним большим патриотом земли русской. Известным человеком был он в моём городе – возглавлял предприятие «Лесхоз», которое ведало лесными угодьями, простирающимися на многие километры вокруг. И произрастало там бессчётно деревьев ценных дубовых пород, на которые зарилось много желающих, готовых платить чистым налом за такое драгоценное сырьё. Но руководством региона был наложен строжайший запрет на вывоз дубовой древесины из страны, да и, вообще, рубка таких деревьев была жёстко лимитирована. Однако, из соседней Турции непрестанно пёрлись к нам всякие коммивояжёры и… тянулся беспрерывный поток лесовозов, увозящих национальное добро из России, хотя в этой самой Туретчине стоят нетронутыми целые леса точно такого же дуба. Берегут правоверные собственное наследие, а у нас по дешёвке скупают ценности, сойдясь в цене с русскими коррумпированными и алчными ответственными лицами. И строят себе роскошные родовые имения наделённые властью российские нувориши, обратившие народное достояние исключительно в свою частную собственность. Деньги текут к ним рекой, множа несметное их благосостояние.
А я едва сводил концы с концами в тот трудный период политических преобразований. И не хватало денег даже на отъезд за границу. Так и занесло меня на почве экономических недомоганий к предприимчивому хозяину местного лесного изобилия, назовём которого для непринуждённости повествования Петром Петровичем. Я просил у него некоторую сумму в долг под назначаемые им проценты.
Петр Петрович начал издалека:
– Вы знаете, молодой человек, когда я вернулся домой после службы в армии, ещё два года вынужден был ходить в армейском обмундировании, ибо не хватало средств, чтобы купить себе гражданскую одежду. Но я всё вытерпел. Добросовестно и бескорыстно трудился на благо дорогого Отечества. А вы позорно бежите, бросая Родину на трудном этапе её развития. Такие, как вы, готовы продать с потрохами родную Отчизну. Я люблю мою Россию и не дам вам денег. Лучше найдите себе применение здесь, ведь есть же русская поговорка: где родился – там и пригодился.
– К сожалению, уважаемый Петр Петрович, я не пригодился там, где довелось уродиться, – сдержанно признался я, глядя с пробуждающейся ненавистью в самодовольное мурло наставляющего меня на путь истины дорвавшегося до непочатой кормушки ненасытного «патриота».
– Вы просто не любите свою Родину и не хотите потрудиться для её блага. Иначе нашли бы себе дело. И не просили бы у меня взаймы.
– Да уж! Вам можно так говорить… А я имею другое мнение на этот счёт, – деликатно ответил я, про себя имея в виду сокрытую от непосвящённых сторону деятельности моего собеседника. Но он был прост, как лапоть, и не способен вдаваться в подтекст двусмысленных фраз. Делец обитал в апофеозе собственных радужных представлений о жизни.
– Эх, Сталина бы на вас! Он бы показал другое мнение…
– Достаточно уж для России Сталина. Народ так настрадался…
– Знаете! Бог ведь послал своего возлюбленного сына Христа на казнь ради спасения рода человеческого. Сталин – бог для России. Он взял себе право наказывать и миловать, и не побоялся ответственности – он пошёл на это ради блага своего народа.
Дальше говорить было бесполезно с этим типом, у него бронебойные аргументы… и все козыри в руках! Мне оставалось только откланяться и удалиться ни с чем.
Много их на Руси, таких оптимистов, ох много! С противотанковыми тупыми рожами и убойным менталитетом. И ничем не пронять таких. Заполонили всё, накопытили… и жить не дают всем прочим…
Глава 6
Спал я, как убитый. Снилась жена Марина, оставленная дома, в России. И разноцветные шары парили вокруг. И искрящийся звёздный каскад фейерверком рассыпался над нами. И такие мы были счастливые в том сне. Вот бы так наяву!.. А проснулся от какого-то щебетанья. Оказывается, это дочурка Юры и Юлии Машка вслух пересказывала какие-то испанские стишки.
– Доброе утро, Машутка, – прервал я её увлекательное занятие.
– Ну ты и храпел! Мама боялась, что игуменья услышит, она по утрам всегда делает обход, – непринужденно выложила малышка, смешно наморщив вздёрнутую пуговку носика.
– А где мама? – спросил я, почувствовав себя виновато, как кот, стащивший хозяйскую сосиску.
– Сбежала от греха подальше.
– Надо было меня разбудить.
– Я это говорила мамуле, а она не разрешила. Сказала: пусть спит – намаялся человек с дороги.
Стало неловко и я заторопился одеваться. А ребёнок продолжал:
– Мама сейчас помогает перебирать продукты в ларьке, как закончит работу – придёт. Твой завтрак, вот тут, на столе.
– Спасибо, Машка! Ты такая заботливая, – дипломатично заметил я.
Девочка, просияв пухлым личиком, вопрошающе распахнула свои глазёнки:
– А ты правда из Москвы?
– Ну, да, – подтвердил я. – Вчера только прилетел.
– И Красную площадь видел, и Кремль, и,.. и… и зоопарк? – живо заинтересовалась маленькая соотечественница. И, не дожидаясь ответа, продолжила:
– Когда мы были в Москве, мама водила меня в зоопарк. И проезжали в такси возле Кремля. А когда мы недавно звонили бабушке в Россию, она сказала, что там сейчас зима. Это правда?
– Да. Мороз там 15 градусов и снег идёт, – подтвердил я.
– Странно это! – удивилась кроха. – Как такое может быть: здесь лето, а в России зима? Всё наоборот.
– Такая уж наша родина поперечная и ничего с этим не поделаешь, – сокрушённо констатировал я.
– Бедные! – искренне посочувствовала девочка. – И как они там?..
Беседу нашу прервала Юля. Она вошла с озабоченным видом, держа в каждой руке по полному пакету с продуктами.
– Ну, как спалось? – поинтересовалась хозяйка. – Слегка подкрепились?
– Да, спасибо. Как ни странно, но спалось в новом для меня качестве эмигранта довольно комфортно, хорошо. Жаль, что действительность не соответствует снам, – удручённо посетовал я.
– Ничего не поделаешь, Владислав, теперь надо окунаться в реальность. А она такова. Утром я успела переговорить с Кочерыжкиной Галиной, и она оставила ключ от своего домика, чтобы вы расположились там. Пойдёмте, я провожу. Она обещала сегодня вернуться с работы пораньше.
– Не знаю, как и благодарить вас. Вы мне уже столько помогли, Юлечка. Я вам так обязан!
– Ничего. Мы ведь соотечественники и должны помогать друг другу. В Чили наших так мало!
– И тем не менее, я вам очень признателен, – рассыпался я в благодарностях.
– Пойдёмте быстрее, пока матушка уехала по делам, а остальные ушли на молитву, – поторопила меня хозяйка.
Домик Галины расположился вблизи монастырских ворот и утопал в зелени и цветах. Весь фасад дома прикрывал тенистый виноградник. И весь домишко был небольшой, деревянный, аккуратный – прямо игрушечный. Внутри тоже было уютно и прибрано. На кухонном столе стояли прикрытые крышками кастрюля и пластиковая чашка, и что-то ещё, закрытое вафельным полотенцем. А ещё, тут же находилось объёмистое блюдо с разными фруктами. Поймав мой взгляд, Юля весело сказала:
– И это всё вы должны съесть до прихода Галины.
– Ну, женщины! – только и вымолвил я, наполняясь душевной теплотой до крайности.
Я остался в одиночестве и настало время обмозговать ситуацию. Итак, что имею в активе, кроме необузданных запросов и притязаний? Участие отца Вениамина, подающее некоторую надежду. А также, обрёл покровительство новых друзей – а это уже не мало. «Пока есть надежда – жить можно! – подытожил я. – Дальше будет видно…»
На столе нашёл кипу старых российских газет, удобно расположился с ними под виноградником за самодельным деревянным столиком и углубился в чтение. Насущные проблемы разлюбезного отечества живо разбередили душу, ведь я ещё продолжал жить той жизнью. Моё душевное состояние было сродни перелётной птице, покинувшей родное гнездовье. Так в раздумьях о прошлом и будущем скоротал время.
Галина пришла, как и обещала, пораньше. Вернулась домой вместе с дочерью Натальей. Дочь совсем не походила на мать, была гораздо крупнее, черноброва и черноока, говорила с явным хохлацким акцентом. Острый длинный нос несколько нарушал пропорции славянского типа лица. Но Наталья была молода, миловидна – ей только исполнилось двадцать лет, она носила миниюбку, короткую мальчишескую стрижку и умела кокетливо строить глазки.
– А мамка у нас дюже сердобольная, – познакомившись со мной, стала рассказывать Наташа. – Она всегда кому-нибудь помогает. Однажды, когда мы жили ещё в Аргентине, приютила двух наших моряков, сбежавших с корабля. Они прожили с нами два месяца, а в благодарность так прониклись любовью к мамочке, что по пьянке однажды приревновали отца и крепко побили его. После этого, правда, им пришлось спешно освободить нас от своего присутствия.
– Наташка, ты нашла что вспомнить, – зарделась Галина. – А вообще, они были довольно славные ребята. Ну, немного перебрали спиртного. С нашими такое случается иногда.
– Иногда! – согласилась скептически настроенная дочь. – Да у наших все проблемы от пьянки. Даже президент Ельцин выставил напоказ наш славянский национальный порок, когда в Лондоне в неблаговидном состоянии принялся дирижировать инструментальным оркестром. Вот посмешище на весь мир!
– А может он притомился от трудов праведных, – саркастически парировала Галина, – и слегка расслабился. Могут ведь быть у хорошего человека маленькие слабости?
– Вот так всегда ты находишь добродетели там, где их вовсе нет, – сокрушённо констатировала дочь.
– Это действительно правда, что у Галины доброе сердце. Лично я это испытал на себе, – со своей стороны подтвердил я. – Говорят, если делать добро людям, то оно и тебя не обойдёт. Дай бог твоей маме удачи в жизни!
– Спасибо. Вот уж этого ей как раз и не хватает.
– Да что ты всё представляешь в мрачном цвете? – накинулась Галина на Наталью. – Не так уж у нас всё плохо. Вот лучше послушай какие страсти творятся в России. Вот где полно обездоленных.
– Кто им виноват, мама? Раз терпят, значит, нравится такая жизнь.
– А что им остаётся делать, если правительство создало невыносимые условия для существования? Народ довели до состояния скота.
– Ну, на это ещё Ницше сказал: народ достоин своих вождей! Вон здесь латиносы как жестоко бьются с полицией, отстаивая свои интересы. А наши славяне невозможно трусливы, смелыми бывают только в пьяном виде. Лишь только отойдут от алкоголя – забиваются в щель, как тараканы, – навела критику девица.
– К сожалению, это так, – согласился я. – Но ведь не были же древние славяне такими смирными. Бились жестоко они с окружающими их многочисленными ордами врагов. И как сражались! Вон сколько захватили территорий.
– Выродился значит славянский дух у нынешних поколений, – стояла на своём Наташа. – Залезли в Афганистан, десять лет чинили погром в этой отсталой стране и посрамлённые перед всем миром убрались восвояси. Теперь вот Чечня. Залитая кровью крохотная горская республика противостоит гигантской российской военной машине. Вот чьё мужество достойно восхищения!
Девушка яростно сверкала глазами, видимо, её за живое задела эта тема. И вовсе это не значило, что она не любит свой народ, просто юное сердце более пылко восприняло проблемы соплеменников. Она не знала каким образом можно всё исправить в стране, но была уверена, что исправлять это надо. Так преданный пёс скулит и воет от безысходности, не в силах предостеречь хозяина от надвигающегося несчастья: он чует беду, но не может предупредить об этом. Ай, да Наталья! Раскритиковала собственный народ в пух и прах…