– Вот именно, – поддакивала бабка, – Ваша фамилия, – хотелось добавить подсудимая, но прикусила язык и помотала отрицательно головой.
– Ей богу цирк какой-то! – недовольно проговорил светило хирургии и сказал строго, – Евгения, если вы сейчас же не закончите со всеми процедурами для пациентов, я точно сделаю все, чтоб завтра вы уже не работали в этой больнице!
Дважды повторять мне не требовалось, я все также прикусив язык, молча раздала оставшееся таблетки по палатам и отправилась в процедурную. Морально готовиться к уколам.
4
Мстислав Юрьевич
Неделя выдалась напряженной. Так мало мне того, что я разрываюсь между отделением хирургии и приемами во взрослой поликлинике за врача ортопеда и хирурга, так еще и главный врач подсунула мне подставу в лице миленькой медсестры Евгении. Сколько таких молоденьких, зелененьких выпускниц приходит после нашего колледжа и даже утку выносить правильно не умеют! Так всему надо их обучить, словно работы у врачей недостаточно без этого. В моем отделении вполне хватает обученных и профессиональных медсестер. А эта девушка сплошное НЕДОРАЗУМЕНИЕ в медицине! Это же надо догадаться давать таблетки пациентам со словами: "Закиньтесь колесами, дорогие!". Так еще в первые часы знакомства она ТАК разукрасила мою спец одежду, что стыдно вспоминать. Моя бы воля отказался бы к чертям от таких интузиастов!
После долгих объяснений с одной блюстительницей закона добродушной до сегодняшнего дня старушенцией из второй палаты, отправился подремать хоть полчаса в своем кабинете. В любой момент могут вызвать в приемный покой, тем более, что сезон гололеда значительно прибавил нам пациентов. Любое незначительное падение выливается в травмы и переломы. Так еще и в реанимации приходится проводить срочные операции. Работы хватало с головой, я забыл, когда появлялся последний раз дома и ночевал в своей кровати.
Стоило прикрыть глаза и увидеть первые яркие сны, в которых я проводил операции на ногах, вырезал аппендицит или вправлял вывихи, как снова услышал чьи-то крики. Вскочил резко на ноги, готовый оказывать первую помощь. Прислушался. Сначала визг новой медсестры, что ей неймется? Гробовая тишина. Дальше мужской визг, при том что такой истеричный, что я нервно хихикнул. Выхожу на цыпочках в коридор, словно в отделении орудует маньяк. Прислушиваюсь. Подозрительно тихо. Заглядываю осторожно в каждую палату, попадающуюся мне по дороге. Нигде нет этого НЕДОРАЗУМЕНИЯ. Во второй палате, чем-то ей определенно она понравилась, раз уж второй раз за вечер там происходит что-то неладное, на полу лежит медсестра без сознания. Над ней возвышается пациент со сломанной рукой, вертится из стороны в сторону, а из пятой точки у него виднеется ОГРОМНЫЙ шприц, держащийся только одной иглой в мышце пострадавшего. Хотя кто здесь пострадал больше остается вопросом. Медсестра взявшая шприц с самой большой иглой да еще и на 250 миллилитров или пациент отведавший убойную дозу обезболивающего. Подхожу к пациенту и незаметно вытаскиваю шприц. Тот даже за всем этим безобразием не заметил, что вечерний укол до конца не состоялся. Не придется откачивать. Радует, что Евгения правильно нашла точку во всем пространстве пациента для укола. Мало того, что придется приводить в чувства Евгению, так еще старушка снова стала возмущаться на происходящее:
– Что за ужас! Медсестра, которая боится крови! Вы кого держите в отделении?
– Уважаемая, пожалуйста, успокойтесь, сейчас во всем разберемся, – ответил спокойно я.
– Как успокоиться, когда тут такое творится? Я завтра же отправлюсь писать жалобу главному врачу! – кудахтала старушенция.
– Пишите, куда хотите, – процедил я, – Пациент, вы свою дозу обезболивающего получили? Тогда отправляйтесь на свою кровать, не мешайте, пожалуйста.
Пострадавший отошел от меня. Я поднял с пола медсестру, понес в процедурную. Достал с полки нашатырный спирт и стал приводить в чувства девушку. Евгения пришла в себя спустя некоторое время, ее глаза сразу же забегали в испуге.
– Вы только не нервничайте, – говорит мне недоразумение хирургии.
– А чего мне нервничать? Вы уже тут все отделение перевернули кверх ногами! – говорю зло я.
– Простите, – пищит Евгения и пытается встать. Я беру ее за плечи и сажаю на место:
– Вы торопитесь разнести к чертям вторую палату? Я между прочим, давно просил главного врача тут сделать зону отдыха для персонала и пациентов.
Зря я это сказал. Глаза медсестры загорелись. Мне бы ее убийственное желание помогать людям, тут бы половина отделения давно бы освободилась. Мысленно ругаюсь. Евгения краснеет от одного моего взгляда и говорит:
– Простите меня, Мстислав Юрьевич. Я сейчас же все исправлю и сделаю всем уколы.
– Не надо, – слишком резко останавливаю ее я, – Я сам. А вы сидите тут и никуда не выходите, а главное ничего не трогайте.
Уже даже страшно подумать, что будет дальше. Проспи я еще чуть-чуть, так тут бы на месте больницы был бы огромный ров. В этой маленькой головке может таиться нечто страшное. Оставляю девушку в процедурной, перед выходом грозя пальцем, чтоб послушно сидела на месте, та кивает, как болванчик. Вот влип же. Мысленно сделал себе пометку, чтоб больше никогда не оставлял Евгению на ночную смену, иначе моя итак насыщенная работой жизнь превратится в совмещение еще и сестринской работы. Побольше набрал воздуха в грудь, вернулся в злополучную палату. Старушенция отвернулась к стенке и делает вид, что спит, хотя подсматривает за мной одним своим глазом, который, кажется, может перемещаться даже на затылок. Беру поднос с уколами, смотрю, что орсинал девушки состоит только из огромных шприцов. Придется возвращаться в процедурную. Осторожно приоткрываю дверь. Евгения сидит на том же месте, даже подозрительно. Оглядываюсь. Минное поле какое-то, а не отделение хирургии. Присматриваюсь к полкам с медикаментами. Оттуда торчит полотно бинта. Подхожу осторожно и открываю дверцу. В следующее мгновение на меня падает куча склянок с медикаментами. Стараюсь все поймать и падаю навзничь на полу. Ощущаю себя индусской богиней Шивой с шестью руками, хотя все поймать не успел.
– Евгения, – рычу я.
– Мстислав Юрьевич, ну что у вас тут за беспорядок, – невинным тоном говорит недоразумение, потом все-таки встает и помогает мне с медикаментами. Поднимаюсь на ноги, зло говорю:
– У вас пять минут, чтоб убрать здесь все!
Беру нужные шприцы и медикаменты, оставшиеся в живых. Вот Машенька завтра удивится, что половина лекарств испарилось удивительным образом из процедурной. А мне то как по шее надает люлей глав врач. За что мне это наказание в виде этого недоразумения? Может, уволиться, пока она не подожгла к чертям всю больницу? Сделал всем пациентам уколы, выполнил чужую работу. Узнает кто, что заведующий отделением лично делает уколы своим пациентам, так смех поднимут. Возвращаюсь в процедурную, а самому поплохело, что ж дальше выкинет эта первокурсница колледжа. Ну неужели их там ничему совсем не учат? Слава Гиппократу, процедурная убрана, все склянки выброшены в урну, а Евгения сидит спокойно на кушетке. Чувствую ждет меня сегодня бессонная ночь, с такими медсестрами глаз смыкать нельзя ни в коем случае.
5
Евгения
Всю ночь я читала основы сестринского дела под внимательным взглядом Мстислава Юрьевича. Что он меня за дурочку совсем принимает? Мы это на втором курсе проходили всего за один семестр. В итоге я не сомкнула глаз и врач тоже. В шесть утра пришла Маша и освободила меня от обязанностей медсестры в отделении. Было пару часов до приема в поликлинике, я прилегла в процедурной после утреннего приема таблеток и уколов. Подремать получилось всего несколько минут, потому что в дверях появился Мстислав Юрьевич и сообщил о том, что мы идем в поликлинику. Всю короткую дорогу он мне объяснял, что я должна сидеть и писать бумажки, никакой инициативы. Да так у него заело это "Никакой инициативы", что тошно стало!
Мстислав Юрьевич взял ключ в регистратуре и карточки и направился в кабинет ортопедии. Глаза слипались, мне бы хоть кружечку горячего кофе. Куратор же, казалось, бодрый и выспавшийся, может, он спал с открытыми глазами, когда я читала в слух основы сестринского дела? Присмотрелась внимательнее к Мстиславу Юрьевичу, но ничего не обнаружила сверхъестественного. Может, просто привык проводить бессонно ночи за своими операциями? Сидим в молчании минут тридцать. До приема еще час.
– Можно, – не успеваю я закончить фразу, как меня бесцеремонно перебивают:
– Нет.
Ну нельзя так нельзя. Больно то хотелось попить больничного кофе. Тиран! Сам-то наверняка уже закинулся горячим напитком и бутербродиками. Живот придательски заурчал. За всей этой суматохой забыла, что не ела со вчерашнего дня. Мстислав Юрьевич не обращает на меня никакого внимания, словно я андрисоль какая-то. Сидим дальше. Я клюю носом в амбулаторные карты, а Мстиславу Юрьевичу не ймется:
– Не спать, Евгения!
– Да чтоб, – вырвалось у меня, а он сидит довольный, ждет, когда я оплашаю. Не дождешься, тиранище! Правильно Маша сказала, у него на уме только работа.
Наконец, в кабинете появляется первый пациент. Беру его карту, передаю врачу, сама смотрю в монитор и понимаю, что вместо манитора прыгают белые зайчики. Пытаюсь поймать их, а они разбегаются. А потом слышу грозный голос врача:
– Евгения, вы что уснули там? Отметьте пациента, что он пришел на прием!
Промаргиваюсь, зайчики исчезают, появляется злополучный монитор. Пытаюсь вслушаться в диалог врача и пациента и понимаю, что все равно сплю на ходу, потому что происходит что-то неладное спустя несколько коротких минут.
– Доктор, что вы посоветуете при моем вывихе? – спрашивает пациент.
– Настойка ромашки, – буровит Мстислав Юрьевич.
– Что настойка ромашки? – вновь спрашивает пациент.
– Наложить жгут, – продолжает в том же духе Мстислав Юрьевич. Мне самой стало интересно, что за рекомендации такие неординарные для пациента.
– Все настолько плохо? – чуть ли не ревет пациент.
– Нужно ампутировать, – заключает Мстислав Юрьевич, а я даже подпругнула на стуле и снова проморгалась. Разлепливаю глаза и смотрю на врача и на пациента, один сидит, как зомбированный с открытыми глазами и смотрит в одну точку – это Мстислав Юрьевич, а другой уже поседел – это пациент. Встаю со своего места на ватных ногах, никогда так спать не хотела, подхожу к врачу и машу у него перед глазами. Спит, зараза. Все-таки умеет с открытыми глазами!
– Я не хочу ампутировать ногу, – воет пациент не своим голосом.
– Ничего не будет ампутировать, – успокаиваю я, а Мстислав Юрьевич продолжает:
– Будем, Евгения, будем!
– Может, можно как-то спасти? – голосит еще громче пациент.
Сейчас его трепанет инфаркт миокарда от такого приема. Пришел человек с вывихом, а ему тут ногу отчикать хотят. Ударяю со всей дури Мстислава Юрьевича картой пациента по голове, тот промаргивается и смотрит на меня, как на врага народа. Густо краснею. Еще пару человек, и останемся мы без светила хирургии....
– Мстислав Юрьевич, – прочищаю горло, – Что порекомендуете человеку с вывихом?
– Ах, вывих, – вспоминает врач, – Ничего страшного, вы чего так переживаете, холодный компресик и обезболивающее, если сильно беспокоить будет.
– Спа-па-си-бо, – заикаясь произнес пациент, вырвал из рук врача лист с назначениями и ввылетел пулей из кабинета. И это только начало. Такими темпами завтра на приеме у нас будет мало человек, отосплюсь.
Сажусь на свое место, только настраиваюсь на работу, как слышу громкий храп со стороны врача. Поворачиваю голову в его сторону, снова спит с открытыми глазами. И как тут вести прием? В дверях появляется новый пациент. Открываю вездесущий гугл и спрашиваю пациента:
– Что вас беспокоит?
– А вы врач? – отвечает вопросом пациент, скептистически меня оглядывая с головы до пят.
– Нет, – отвечаю я, и снова раздается храп со стороны моего куратора. От чуткого слуха пациента это не утаилось, он давай любопытствовать:
– А что это с ним?
– Приболел немного доктор, кашляет, – отмахиваюсь я.
– Ага, как же, – крякает пациент, потом поворачивается ко мне и говорит, – У меня палец опух.
И показывает мне свой палец с кровоподтеками. К горлу накатывает тошнота, в глазах темнеет, а я падаю в обморок. Что было дальше не знаю, но на крае своего сознания я слышала голос Мстислава Юрьевича:
– Что? Что тут происходит?
– Палец у меня, – пытается объяснить пациент.
6
Открываю глаза. Лежу на кушетке в кабинете ортопедии. Второй раз за два дня падать в обморок от вида крови. Если Мстислав Юрьевич узнает о моем паническом страхе, выгонит пинком под зад со стажировки и не пожалеет. Оглядываюсь. Около моих ног сидит с опущенной головой врач и вертит у себя перед носом ваткой с нашатырем.
– Вы главное не волнуйтесь, – успокаиваю его я. В ответ получаю злой взгляд.
– Евгения, вы меня до белого колена доведете, – говорит страдальческим тоном он, – Может, вы попроситесь в офтальмологию? Давайте я сам вас в лор отделение отправлю? А неврология не нравится?
– Вы избавиться от меня хотите? – спросила я, прищурив глаза.
– Да, – кивает обессиленно светило.
– Не получится, – говорю я, – Меня поручили вам, так что придется нам как-то приспосабливаться друг к другу. Я, знаете ли, тоже от вас не в восторге. Вывих ампутировать хотели, человек пошел к неврологу записываться или к психиатру после ваших рекомендаций!
– Если бы кто-то не боялся крови, я не спал бы на ходу! – зло процедил Мстислав Юрьевич.
– Я не боюсь крови! – выкрикнула недовольно.
– Ага, рассказывайте мне, – пробурчал он под нос и ушел за стол приема, – Возвращайтесь на свое место, Евгения, нужно продолжать прием. В коридоре пятьдесят человек!
Усаживаюсь на свое место. Монитор рябит перед глазами. Приду домой и замертво упаду в свою кроватку. Мои сладкие мечты разбились, как только на пороге появился новый пациент. Благо у него ничего страшного, и он быстро уходит. Следующие были старушки, они даже пирожки собственного приготовления принесли врачу. Вот так любовь к нашему светилу, ходят к нему на прием, как на работу. Может, надеются покорить сердце этого мужчины? Смотрю на его лицо кирпичом и понимаю, что тут без вариантов.
– Здравствуйте, доктор, – появляется молодой человек на пороге кабинета.
– Здравствуйте, присаживайтесь, – отвечает бодро Мстислав Юрьевич, когда пациент занял свое место спрашивает, – Что вас беспокоит?
– Да я упал неудачно, рука сильно болит, – отвечает парень и кладет окровавленную руку на стол врача. Мстислав Юрьевич сразу смотрит на меня, ожидая, что вот-вот в очередной раз отключусь. А мне снова дурнеет, мысленно даю себе установку: "Это не кровь, это варенье. Малиновое варенье, не кровь". Зажмуриваюсь и пытаюсь дышать.
– Доктор, вы поможете мне? – спрашивает пациент и смотрит то на меня, то на врача.
– Пересядьте на кушетку, – просит Мстислав Юрьевич. Я подрываюсь вместе с пациентом, путаюсь в ногах и падаю в сторону парня. Тот ловит меня своей итак переломанной рукой.
– Да что за проклятие то! – зло кричит Мстислав Юрьевич. Я лежу на пациенте, тот сдавленно просит слезть с него, у меня начинается паника. Куратор подхватывает меня под подмышки и оттаскивает от парня.
– По-моему, я еще и ногу сломал, доктор, – спокойно сообщает пациент. Мстислав Юрьевич зло рычит и снова в мою сторону грозит пальцем:
– Сидите на своем месте и не двигайтесь!
Молча киваю. Что же за напасть то такая. Мстислав Юрьевич поднимает парня с пола, тащит к кушетке и осматривает. Через секунду заключает:
– У вас нет перелома руки, только разрыв мягких тканей.
Выдыхаю. Слишком рано.
– Зато у вас теперь закрытый перелом правой ноги, – продолжает Мстислав Юрьевич.
Нервно хихикаю. По-моему, это истерика. Светило хирургии пишет направление в отделение, при этом добавляя пациенту: