<p>
Впрочем, была у него надежда достигнуть финансовой независимости в куда более близкий срок. Кирилл Шумилов, талантливейший программист, хакер и третий взрослый сотрудник их компании, сам к деньгам достаточно равнодушный, вошел в положение Вилорика и завел для него несколько электронных кошельков на подставных лиц, через которые можно было оплачивать покупки в интернете. Акции так, правда, не купишь, но зато на сетевых биржах можно приобрести любую криптовалюту и токены, а с ними Вилька обращаться умел, к тому же выдаваемые БФП рекомендации касались и этой сферы тоже. Одна беда, чтобы нормально развернуться, надо было закачать в эти кошельки солидную сумму денег, которой у него пока не было, и в долг ведь даже не взять, поскольку нет еще паспорта. Правда, шеф обещал большую премию по итогам квартала, о которой родителям будет ничего не известно, вот она-то и станет основой будущего Вилькиного капитала!</p>
<p>
Дела у "Бюро финансовых прогнозов" шли уже настолько хорошо, что Травникову начал досаждать его скромный офис в не слишком презентабельном месте, где и клиентов-то солидных принимать стыдно. Перебраться бы отсюда куда-нибудь в Москва-Сити, завести бухгалтера, секретаршу и личного шофера, а может быть, и еще несколько человек обслуживающего персонала для помощи его экспертам, вот только там, где есть лишние уши, найдутся и болтливые языки, и ценная коммерческая информация будет тогда бесплатно утекать на сторону, да еще и пойдут всякие сплетни насчет его команды, а вот этого Сергею не хотелось совсем. Уникумами, которые он наскреб по всей Москве, ему ни с кем не хотелось делиться.</p>
<p>
Наум Ильин мог бы стать ведущим специалистом любого банка или брокерской компании, если бы хоть кто-нибудь дал ему этот шанс. Но все специалисты по набору персонала видели перед собой лишь смешного карлика, которому в цирке уступать, а не в солидном офисе работать, и отказывали, даже не постаравшись вникнуть в его резюме.</p>
<p>
Кирилл Шумилов словно свалился в этот мир из XX века. Он увлекался бардовской песней, сплавами на катамаранах по горным рекам, всякими хакерскими штуками, причем не ради обогащения, а исключительно ради понта, но был программистом от Бога и мог в самый короткий срок сварганить любой сложности программный продукт, что в их деле было исключительно важно, поскольку юный математик Борис Зильберштейн неустанно обсчитывал случайные процессы на финансовых рынках, выявляя корреляцию там, где ее никто даже не предполагал, и на этой основе выводил функции, аппроксимирующие дальнейшее развитие этих процессов на основе их поведения в предыдущие дни. Каждая из этих функций должна была быть преобразована в расчетный алгоритм, а тот, в свою очередь, стать компьютерной программой, при этом как можно скорее, поскольку положение на финансовом рынке очень нестабильно и одни тенденции быстро сменяются другими. Кириллу, несмотря на его философский склад ума и, зачастую, необязательность, все это легко удавалось, и его появление в БФП Травников считал своей невероятной удачей. К тому же потребности этого программистского гения были невелики, хватало бы на компьютеры, интернет и те же походы, и большой зарплаты он не требовал. За это Кириллу разрешалось появляться в офисе, когда ему вздумается, работать хоть дома, хоть на природе в перерывах между сплавами, получая при этом задания и отсылая результаты своих трудов посредством спутниковой связи.</p>
<p>
Наконец, на Травникова работало трое мальчишек в возрасте десяти - двенадцати лет, из которых только один официально находился под его опекой, а двое других жили со своими родителями, которые решительно их не понимали и не в состоянии были удовлетворить нетривиальные потребности своих сыновей. Этих сотрудников Сергей даже не имел права официально принять на работу, иначе тут же бы возник скандал по поводу незаконной эксплуатации детей, но и без фантастического математика-аутиста Бориса Зильберштейна, и без социального психолога Вилорика Ланитина, черт знает по какому наитию угадывающего поведение мало смыслящей в финансовых делах толпы, деятельность БФП была бы далеко не столь эффективной. Расставаться с этими ребятами Травникову не хотелось ни в коем случае, но и засвечивать их перед широкой публикой было никак нельзя, по крайней мере сейчас, когда они еще нетвердо встали на ноги. Стало быть, все-таки придется сохранять этот тесный офис на Шаболовке, пусть он даже станет не основным и полусекретным, исключительно ради сохранения в нем доверительной атмосферы, где так комфортно всем этим его чудикам. Ну, а он, Сергей Александрович Травников, станет их официальным представителем во внешнем мире и надежной защитой от всяческих жизненных перипетий.</p>
<p>
В офисе, между тем, установилась почти семейная атмосфера. Никакого дресс-кода не было и в помине, каждый ходил в том, в чем хотел (кроме Эдика, естественно, который целиком в этом вопросе полагался на Травникова), Вилька, к примеру, предпочитал шорты и яркие майки, а Кирилл мог заявиться и в свитере, и в походной штормовке, изукрашенной кучей нашитых на ее эмблем черт знает с каких слетов. Изредка, когда выдавалось свободное время, Шумилов брал в руки гитару и исполнял что-нибудь из авторских песен, а Эдик подпевал ему своим тоненьким, но чистым голоском, ни разу за все время не сфальшивив. Иногда они всей компанией устраивали посиделки с чаем, пирожными или тортом. Чуть ли не все тут оказались сладкоежками, плюющими на все рекомендации по здоровому питанию. Выражая их общее мнение, Наум как-то высказался, что сырыми овощами пусть спортсмены питаются, а кто головой работает, тем всегда глюкоза нужна!</p>
<p>
Временами в офис забредал и Дворжецкий, которому все не давали покоя математические способности Бориса. Сперва это были визиты из чистого интереса, но потом случилось так, что интерес этот стал отчасти меркантильным. Имея немало знакомых и на мехмате МГУ, Яков прослышал, что там давно уже бьются над очень сложной задачей из области случайных процессов, какое-то многофакторное распределение, описываемое по недостаточно представительным выборкам. Исполнителям этой работы никак не удавалось составить полноценную модель, математическое решение которой всегда бы приводило к адекватным результатам. Всякий раз оказывалось, что не учтен еще какой-то важный фактор, и при очередном просчете по уже отлаженному и, казалось бы, вполне адекватно работающему алгоритму высчитываемые величины вдруг начинали идти вразнос. Сроки исполнения заказа несколько раз уже переносились, а ошалевшие от неудач математики готовы были уже звать на помощь коллег из других учреждений.</p>
<p>
Дворжецкого что-то торкнуло, и он попросил передать ему условия этой задачи, дескать, у него много знакомств в математических кругах, может кто и поможет по дружбе. Знакомства такие у него действительно были, но никто из этих знакомых не взялся бы добровольно за эту головную боль. Но у Якова перед глазами стояла картина, как Травников подсовывает Борису сложную задачу из университетского курса, а тот решает ее за пару минут. А что если...</p>
<p>
Короче, при очередном визите на Шаболовку Дворжецкий воспользовался удачным моментом, когда Боря отвлекся от своей основной работы, и подкатил к нему с просьбой, дескать, есть вот такая интересная задача, которую никто решить не в состоянии, не сможешь ли помочь? Борис новой задачей заинтересовался, погрузился в размышления, продлившиеся не меньше часа, но, когда Яков уже был готов смириться, что ничего хорошего из его авантюры не вышло, мальчуган вдруг начал что-то строчить на бумаге, исписав в итоге с десяток листов. Дворжецкий их аккуратно собрал, вознаградил Борю шоколадкой и поспешил откланяться.</p>
<p>
На мехмате, увидев эти листы с Борькиной писаниной, похватались за головы, потом бросились срочно писать алгоритм, а по нему - расчетную программу, которую затем долго тестировали на всех имеющихся под рукой наборах данных. Программа всякий раз срабатывала на отлично, и коллективным решением было признано, что задача наконец-то адекватно решена. Все участники проекта на радостях перепились и потом долго пытали Дворжецкого, что за неведомый гений создал эту математическую модель? Яков глубокомысленно усмехался, мол, вот какие у меня друзья имеются, обращайтесь, пока я жив, но тайны так никому и не выдал.</p>
Глава 4.
Побег и его последствия.
<p>
Боря Зильберштейн, протерпев всего неделю, сбежал из летнего лагеря с математическим уклоном, куда его с огромным трудом устроили родители. Не интересуясь в жизни ничем, кроме заковыристых задач, Боря к своим двенадцати годам сохранил несвойственную для этого возраста наивность. Только поэтому он и повелся на сказки о каких-то офигенно интересных конкурсах, которые там якобы будут проводиться, и пропустил мимо ушей всякую малозначимую с его точки зрения информацию о занятиях на свежем возрасте, купаниях и спортивных играх. Действительность на поверку резко отличалась от того, что он себе успел нафантазировать.</p>
<p>
Во-первых, заселение в лагерь оказалось сопряжено с кучей формальностей вроде обязательного медосмотра, что Боря с трудом выносил, потому что там надо было отвечать на всякие дурацкие вопросы. Вот и здесь местная врачиха почему-то посчитала, что он ей нагрубил, ответив "не ваше собачье дело", когда она поинтересовалась, не мочит ли он постель по ночам. Конечно же не мочит, но это его личная постель, и он не обязан отчитываться, чем он в ней занимается. Допустим, читает под одеялом при свете фонарика, ну и что?!</p>
<p>
Во-вторых, поселили их на огромной веранде, где размещалось аж двадцать кроватей. В принципе, Боре было плевать, сколько у него соседей по комнате, он предпочитал их просто не замечать, если они сами к нему не цеплялись, но эти придурки, "математики" фиговы, как раз таки пытались его расспрашивать, причем на всякие посторонние темы, я вовсе не про то, зачем они все якобы сюда приехали. Меж собой они тоже трепались о чем угодно, только не о деле.</p>
<p>
В-третьих, Борю затрахали вожатые со своими дебильными мероприятиями: то пытались выгнать на зарядку, то на линейку, которые зачем-то проводились здесь по несколько раз на дню, то у них, видите ли, футбольный матч, и даже те, кто не играет, должны болеть за товарищей, то поход за территорию, то купание в лягушатнике, то подготовка к концерту художественной самодеятельности. Вовлечь Борю хоть во что-то из вышеперечисленного им, конечно, не удалось, но нервы они ему помотали изрядно, как, наверное, и он им.</p>
<p>
В-четвертых, пресловутые математические конкурсы оказались откровенной лажей. Вели занятия студенты-старшекурсники, пусть даже с мехмата МГУ, но Боря все равно разбирался в предмете куда лучше их всех, вместе взятых. Знали бы они, что он за час решил задачу, о которую обломали зубы все их преподаватели, наверняка по-другому бы стали к нему относиться! Короче, хоть Боря и выиграл с легкостью первый же конкурс, он при этом просто скучал. В довершение ребят разбили на команды, чтобы они решали задачи коллективно, и никто не захотел слушать Борю, что он всегда работает один. Разумеется, он и теперь все сделал один, не обращая внимания на свою команду. Они там тоже что-то пытались решать, уже без его участия, но у них так ничего и не вышло, и пришлось представлять в жюри конкурса то, что нарешал он. Так эти позорники нежданно-негаданно оказались победителями, но при этом, кажется, крепко на него обиделись.</p>
<p>
Плюнув на всех этих раздолбаев и воспользовавшись тем, что в лагере неплохо работал интернет, Боря засел за свой ноутбук и принялся решать то, что удалось скачать из сети. Никому вроде бы при этом не мешал, но зато мешать стали ему, заявляя, что он отрывается от коллектива, пропускает общие мероприятия, нарушает режим, короче, несли всякую лабуду. Он сперва честно старался не реагировать, но от него все не отставали и даже стали угрожать отобрать компьютер. Когда от слов попытались перейти к делу, он, будучи вынужден защищаться, засадил кулаком в лоб одному из вожатых, чем вызвал грандиозный скандал.</p>
<p>
Пропустив мимо ушей все гневные сентенции, обращенные в его адрес, Борис понял, тем не менее, что здесь ему жизни все равно не дадут, ну, а раз так, то надо как можно скорее отсюда убираться. Понимая, что его в таком случае будут ловить, чтобы вернуть в лагерь, Боря подошел к возникшей проблеме с дотошностью истинного математика, то есть раздобыл карту местности, вымерил расстояние до ближайшей железнодорожной станции, где продадут билет на электричку, не спрашивая никаких документов, и решил, что если он выйдет после отбоя и придет туда к первым поездам, в лагере не успеют обнаружить его побег и сообщить в полицию, а когда сообщат, он будет уже в Москве. К сожалению, их лагерь находился от этой самой станции на расстоянии сорока километров, если следовать по шоссе.</p>
<p>
Кого-нибудь другого это, может, и остановило бы, но только не Борю. Он знал, что пешеход может передвигаться со скоростью до пяти километров в час, следовательно, восьми часов ему должно хватить. То, что идти придется в темноте по незнакомой ему местности, он в расчет брать не стал.</p>
<p>
Бориса Зильберштейна все окружающие почему-то считали тепличным растением, абсолютно домашним мальчиком, не способном ни на решительные поступки, ни, тем паче, на длительные физические усилия. Ну а как еще думать о человеке, которого невозможно сподвигнуть даже на элементарную утреннюю зарядку и который, будь на то его воля, вообще бы не поднимался из-за стола? Никто не учитывал его несгибаемое упрямство, делавшее его характер крепче стали. Если уж он что для себя решил, заставить его свернуть с избранного пути не могли никакие привходящие обстоятельства.</p>
<p>
Выработав для себя алгоритм действий, Боря приступил к его неукоснительному исполнению. Забрав с собой любимый ноутбук, прихватив полулитровую бутылку с водой и плитку шоколада для поддержания сил, он покинул территорию лагеря через найденную им дыру в заборе. Дыру эту регулярно заделывали, но она самым мистическим образом возникала вновь и вновь. Фонарика с собой у Бори не было, свой телефон он оставил в лагере, чтобы никто не смог отследить его местонахождение, и блуждать бы ему в темноте, но ночь, по счастью, оказалась лунной. При этом неверном свете он выбрался до шоссе и двинулся в направлении железнодорожной станции. Чтобы не сдохнуть со скуки от однообразного темного пейзажа, он решал в уме примеры.</p>
<p>