"Я не знаю. Когда узнаю, дам тебе знать.
«Хорошо, - сказал Сточелли, не обращая внимания на эту тему. «Теперь у меня для вас есть небольшая работа. Я хочу, чтобы ты избавился от этого проклятого пакета. Он указал большим пальцем на сверток.
«Я не твой мальчик на побегушках. Попроси кого-нибудь из своих людей выбросить его.
Сточелли громко рассмеялся. «Что с тобой? Вы думаете, что я глупый? Ты думаешь, я достаточно тупой, чтобы позволить любому из моих мальчиков бегать по этому отелю с пятью килограммами героина? Если их поймают, это все равно, что ткнуть меня пальцем. Кроме того, ты чертовски хорошо знаешь, что я не могу доверять им избавиться от этого. Вы знаете, сколько это стоит? Кому бы я его ни передал, первое, что он сделает, это попытается придумать, под каким углом он может продать его. Пять килограммов, это лучше, чем миллион долларов на улице. Это слишком много искушения. Нет, сэр, ни один из моих мальчиков! " Я передумал. «Хорошо, - сказал я. - Я возьму это». Сточелли внезапно отнесся к моему легкому соглашению с подозрением. «Подожди секунду», - прорычал он. "Не так быстро. Почему ты не велел мне отстать? Я прошу тебя о немалой услуге. Тебя поймают с этим, и следующие тридцать лет ты проведешь в мексиканской тюрьме, верно? Насколько я слышал, там не место, чтобы провести даже тридцать минут. Так почему же ты хочешь так далеко подставить за меня шею? "
Я улыбнулся ему и сказал: «Это не имеет значения, Сточелли. Я единственный здесь, кому можно доверять, чтобы избавиться от этого за вас и не запачкать свою задницу. Я не собирался рассказывать ему, что имел в виду. Чем меньше Стокелли знал о моих планах, тем лучше. Сточелли медленно кивнул. "Да уж. Если подумать, это забавно, не правда ли? Оказывается, из всех моих мальчиков ты единственный, на кого я могу положиться.
"Очень забавно."
Я взял сверток и сунул его под мышку, затем повернулся, чтобы уйти.
«Сообщите мне, что происходит», - сказал Сточелли почти дружелюбным голосом. Он пошел со мной к двери. «Я нервничаю, сидя здесь, не зная, что происходит».
Я спустился на лифте в свою комнату, никого не встретив. Я открыл дверь своим ключом и вошел. И остановился. На моей кровати лежал коричневый, завернутый в бумагу пакет с прикрепленным к нему синим списком белья, идентичный тому, который я держал на сгибе руки и который я только что взял из пентхауса Сточелли.
* * *
Мне потребовалось не больше десяти минут, чтобы все исправить, чтобы, когда приехала полиция, ничего не нашла. Если бы картина была такой же, я знал, что полиция получила бы известие о том, что они могут найти один тайник с героином в пентхаусе Сточелли, а другой - в моей комнате. Вероятно, они уже направлялись в отель.
Менее чем через полчаса я был в вестибюле и ждал, когда меня заедет Консуэла. Я носил камеру на шее с прикрепленным к ней телеобъективом 250 мм. На плече у меня была большая сумка для фотоаппарата из коровьей кожи.
Консуэла опоздала. Я положил сумку с тяжелым фотоаппаратом и фотоаппарат на
сиденье кресла. «Следи за этим для меня, хорошо», - сказал я одному из посыльных, протягивая ему банкноту в десять песо. Я подошел к столу.
Клерк посмотрел на меня с улыбкой.
- Сеньор Стефанс, не так ли? Я могу вам чем-нибудь помочь?"
«Надеюсь, что да», - вежливо сказал я. «У вас есть зарегистрированный гость по имени Дитрих - Герберт Дитрих?»
«Momentito», - сказал клерк, обращаясь к картотеке гостя. Он просмотрел его, а затем поднял глаза. "Да, сеньор. Эль-сеньор Дитрих прибыл вчера.
Вчерашний день? Если Дитрих прилетел вчера, а Сточелли накануне, и он летел в одном самолете со Сточелли, то где же Дитрих был двадцать четыре часа?
Я на мгновение задумался об этом, а затем спросил: «Вы знаете, в какой комнате он находится?»
«Он занимает номер девять-три», - сказал клерк, снова проверяя папку.
«А вы случайно не знаете, как он выглядит?» Я спросил. «Возможно ли, что вы могли бы описать его мне?»
Клерк пожал плечами. «Lo siento mucho, сеньор Стефанс. Это невозможно! Извините, но я не был на дежурстве, когда сеньор Дитрих зарегистрировался.
«No es importante», - сказал я ему. "Все равно спасибо." Я передал ему сложенный счет.
Клерк улыбнулся мне. «De nada, сеньор. Если я смогу помочь вам в будущем, дайте мне знать ».
Я вернулся через вестибюль и взял свое оборудование. Я повесил камеру на шею, когда ко мне подошла Консуэла.
«Боже мой, - сказала она, смеясь надо мной, - ты действительно выглядишь как турист со всем этим фотографическим оборудованием, привязанным к тебе».
Я улыбнулся ей в ответ. «Инструменты моего дела», - легко сказал я. «Я фотограф-фрилансер, помнишь?»
«Расскажи мне об этом позже», - сказала Консуэла, взглянув на свои наручные часы и взяв меня за руку. «Мы опоздаем, если попадем в пробку».
Мы как раз выезжали с кольцевой дороги перед отелем, когда полицейская машина свернула и с ревом сирены остановилась перед входом. Четверо полицейских выскочили и быстро вошли в гостиницу.
«Как вы думаете, чего они хотят?» - спросила Консуэла, глядя в зеркало заднего вида.
«Будь я проклят, если знаю».
Консуэла искоса посмотрела на меня, но больше ничего не сказала. Она сосредоточилась на ускорении по Костера Мигель Алеман, мимо Акапулько Хилтон к Диане Серкл, где Пасео дель Фараллон пересекает Костеру. Она ехала по шоссе 95, ведущему на север в Мехико.
Примерно в миле дальше по дороге Консуэла свернула на грунтовую дорогу, ведущую в предгорья. Наконец, она остановилась на гравийной стоянке, наполовину заполненной машинами.
- Эль Кортихо, - объявила она. «Фермерский дом».
Я увидел деревянное строение, выкрашенное в ярко-красный и белый цвета, на самом деле не более чем большую круглую платформу, построенную на высоте шести футов над землей, окружавшую маленькое, покрытое песком кольцо. Над площадкой возвели черепичную крышу, центр которой был открыт небу и яркому солнцу. Сама платформа была чуть больше десяти футов в ширину, как раз достаточной для того, чтобы по периметру можно было поставить небольшие столики глубиной в два.
Мы сели за стол у перил, напротив ворот, через которые должны были пройти быки. С этой позиции наш обзор кольца под нами был совершенно беспрепятственным.
Группа заиграла медленную мелодию. По утрамбованному песку ринга вышли четверо мужчин, хвастаясь в такт музыке. Толпа им аплодировала.
Я ожидал, что они будут одеты в традиционные trajas de luces, плотно скроенные, блестяще вышитые «костюмы с огнями», которые носили матадоры, которых я наблюдал на аренах для боя быков в Памплоне, Барселоне, Мадриде и Мехико. Вместо этого на этих четверых были короткие темные куртки, белые рубашки с рюшами и серые брюки, заправленные в черные сапоги до щиколотки. Они остановились на дальнем конце ринга и поклонились.
Раздались разрозненные аплодисменты. Матадоры повернулись и пошли назад, исчезая под платформой под нами.
Рядом с нами стол был заполнен. В группе было шесть человек. Две из трех девушек сели спиной к рингу. Один из них был блондинкой, другой рыжеволосым. Третья девушка была маленькой и смуглой, с изящным каменным лицом.
Во главе стола рослый седой мужчина с большим брюшком начал шутить с девушками. Между рыжеволосым и коренастым мексиканцем с бронзовым лицом сидел высокий худой мужчина.
Я наклонился к Консуэле. «Это ваши люди?»
"Двое из них." Ее голос был едва громче шепота. Она не отворачивалась от ринга.
"Какие два?"
«Они дадут вам знать».
Теперь пикадор выехал на ринг на лошади с тяжелой набивкой с правой стороны и длинной шлепкой сбоку от правого глаза, чтобы не видеть быка.
Бык опустил рога и бросился на лошадь. В злобном толчке пикадор наклонился и вонзил острие своей пики глубоко в левое плечо быка, опираясь всем весом на длинную рукоять. Он сильно сопротивлялся напору быка, удерживая рога подальше от его лошади. Бык вырвался из мучительной боли и побежал по рингу, хлыстая яркой кровью из раны на плече, полосатой красной лентой на пыльной черной шкуре..
На ринг вышел первый бандерильеро. В каждой руке он держал копьё с длинным древком, и, вытянув руки в форме треугольника, он сделал изогнутый бег на быка. Бык опустил голову, чтобы броситься. Наклонившись, бандерильеро поставил заостренные копья на каждом плече быка. Острое железо проскользнуло в жесткую шкуру животного, как будто она была сделана из папиросной бумаги. Я посмотрел на людей за соседним столиком. Никто из них не обратил на меня внимания. Они наблюдали за действиями на ринге. Матадор снова вышел, неся маленькую мулету. Он короткими шагами подошел к быку, пытаясь заставить его броситься. Бык был очень плохим. Но с матадором было еще хуже. Блондинка за соседним столиком отвернулась от кольца. «Эй, Гаррет, когда они убивают быка?» «Через минуту или две», - ответил плотный мужчина. «Вы не увидите этого, пока не повернетесь». «Я не хочу этого видеть. Мне не нравится вид крови ". Бык устал. Матадор был готов к убийству. Бока быка вздымались от изнеможения, голова его склонилась к песку. Матадор подошел к опущенной голове, наклонился и воткнул меч в быка по самую рукоять. Он промазал по позвонкам .. Если перерезать позвоночник, бык мгновенно рухнет. Это быстрая, чистая смерть, почти мгновенная. Этот бык не упал. Он стоял с мечом в шее, кровь текла из свежей раны и текла из двух копий на его плечах и из зияющей раны на картинке. И вот кровь хлынула из его рта густой вязкой струей. «Вот дерьмо», - сказала блондинка, невольно отвернувшаяся к рингу. «Это такая проклятая кровавая страна! Кому нужны все эти убийства ». Мексиканец был удивлен ее отвращением. «Мы все еще примитивный народ», - сказал он ей. «Меч, нож - сталь и кровопускание усиливают наше чувство мужского мужества. Вы, нортеамерикано, слишком мягкие. «Да пошел ты, Карлос», - рявкнула она и повернулась спиной к арене. Матадор вернулся к быку с колющим мечом в руке. Один из бандерильеро вытащил другой меч. Матадор наклонился над быком и сделал рубящее движение. Лезвие перерезало спинной мозг, и бык рухнул на песок. Гаррет повернул голову и поймал мой взгляд. Он встал. «У меня в машине есть пара бутылок виски, - громко сказал он. «Пойдем за ними, Карлос». Я видел, как они прошли по периметру арены и пересекли деревянную платформу, которая вела к парковке. Консуэла тронула меня за руку. «Вы можете присоединиться к ним сейчас». Я последовал за ними из вольера. Гаррет пробирался сквозь припаркованные машины, пока не добрался до дальнего конца стоянки. Он остановился, чтобы повернуться и подождать меня. Когда я подошел, он холодно посмотрел на меня. Я остановился перед ним. Я не знаю, что он ожидал от меня, но я не терял ни слов, ни времени. - Отставь Сточелли, - резко сказал я, глядя в тяжелое воинственное лицо Гаррета. Затем мой взгляд переместился на Карлоса, который встретил мой взгляд бесстрастно вежливым выражением лица. Карлос был одет в светло-зеленые брюки, рубашку из сырого шелка и белые лоферы с кисточками на маленьких ножках. Он выглядел как придурок, но я почувствовал в нем глубокую суть твердости, которой Гарретт не обладал. Гаррет был блефом и напыщенным. Карлос был более опасным из двоих. Карлос протянул руку и тронул меня за руку. Его голос был очень спокойным и вежливым. «Сеньор, я думаю, что климат Акапулько стал для вас очень нездоровым».
«Я не боюсь».
Карлос слегка пожал пухлыми плечами. «Это очень плохо», - заметил он. «Немного страха иногда может спасти жизнь мужчине». Я отвернулся от них, скрывая гнев. Я вернулся на ринг через столы к Консуэле. Я коснулся ее руки. «Будут проблемы. Сможешь поехать обратно в город с друзьями? » "Конечно. Почему?" «Дай мне ключи от твоей машины. «Я оставлю их в своем отеле». Консуэла покачала головой. «Я привзла тебя сюда. Я отвезу тебя назад. "Давайте тогда." Я собрал фотоаппарат и большую сумку с оборудованием. Следуя за Консуэлой на шаг позади меня, я вышел из вольера. Мы пересекали небольшой деревянный мостик, Консуэла стояла рядом со мной, когда я внезапно краем глаза уловил какое-то движение. Чистым, инстинктивным рефлексом я отбросил Консуэлу от себя к перилам и бросился к деревянной стене, которая составляла одну сторону прохода. Я отскочил от стены под углом, развернулся и упал на одно колено. Моя шея загорелась, как будто кто-то опалил ее раскаленным железом. Я почувствовал, как по воротнику потекла струйка крови. "Что это такое?" - воскликнула Консуэла, а затем ее взгляд упал на бандериллу с длинной ручкой, которая все еще дрожала в стене между нами, ее отточенный стальной шип глубоко вонзился в дерево. Длинная ручка с лентой раскачивающиеся взад и вперед, как смертоносный метроном.