– В некоторых кругах обвинили бы во всем американцев или евреев, – улыбнулся Николай, – отключили свои спутники на враждебной территории.
– А отъехавший ГЛОНАСС легко объяснить воровством бюджетных денег, – подхватил Андрей. – Но есть одна вещь, которую невозможно продать и предать, это геомагнитный полюс Земли, – с этими словами Андрей достал из кармана куртки проверенный в деле компас.
Оба друга устремили на компас напряженные взгляды, стрелка хаотично поворачивалась из стороны в сторону.
– Чертовщина какая-то. Может тут аномальная зона с залежами руды, поэтому все отрубается. Надеюсь, что солнце здесь двигается с востока на запад, – почти про себя сказал Андрей. – Давай рассуждать: когда мы отходили от машины, солнце у нас было справа, сейчас оно почти в зените, с учетом заката и обратного движения, оно должно также остаться справа. Логично? – спросил Андрей и, не дождавшись ответа, продолжил, – если мы срежем угол, то более коротким путем выйдем на дорогу. А уж там, с комфортом по асфальту дойдем и до машины, всего-то километра четыре, не больше. Вставай, дружище, я верну тебя целым и сохранным обратно. Да укрепит нас вера в мою теорию, – шутливо бросил Андрей, натягивая лямки рюкзака на плечи.
Николай хмуро посмотрел на товарища, но, не имея собственного плана, пошел следом за Андреем.
Обратная дорога была такая же: сплетенные ветви кустов, буреломы и небольшие овраги, правда, по пути попалось несколько крепких подосиновиков, что несколько подняло настроение грибникам. Прошел час после того, как они выдвинулись к дороге, но, ни самой дороги, ни даже намека на тропу так и не повстречалось.
– Катет короче гипотенузы, если вспомнить школьную геометрию.
По расчету должно быть не больше трех километров, – размышлял вслух Андрей.
– Только стороны твоего треугольника прямыми назвать нельзя, гуляют во всех направлениях, – вслед товарищу возразил Николай, – сколько у тебя было по геометрии в школе?
– На четверку знал точно, но, похоже, так себя оценивал лично я. В последующей профессии для лечения людей этих знаний вполне хватило.
Еще через десять минут решено было сделать привал, чтобы восполнить силы горячим чаем из термоса и бутербродами. С аппетитом уничтожив припасы, друзья решили продолжить движение в выбранном направлении. Экраны смартфонов показывали ту же картинку: связи с вышками и спутниками не было. Через час бодрой ходьбы путешественники вышли на старую проселочную дорогу, колея ее была узкая, трава вытоптана посередине.
– Какая-то странная дорога, на чем тут местные ездят, на телегах что ли? – шутливо спросил Андрей.
– Телега, не телега, но дорога, это уже хорошо, один минус – в какую сторону пойти? Хотя в нашей ситуации подойдет любой населенный пункт, хоть в начале, хоть в конце, – сказал Николай.
– Мне кажется, ты драматизируешь. Машина не больше десяти километров отсюда. Доберемся до деревни и попросим кого-нибудь из местных довезти нас до стоянки. Кошелек, на всякий случай, у меня с собой.
Без лишних споров решили пойти налево, как настоящие мужчины. Именно то направление казалось ближе к городу. Совсем скоро показался перекресток с большой дорогой, песчаной и довольно широкой. В придорожной пыли виднелись такие же узкие следы от ровных колес и следы, напоминающие отпечатки копыт.
– Странное дело, – произнес Николай, разглядывая очередной песчано-пылевой участок дороги, – ни одного следа с протектором от машины или хотя бы велосипеда, ровные следы, которые оставляют гладкие колеса.
Николай нагнулся и поднял маленький блестящий предмет из пыли, Андрей с любопытством подошел к нему.
– Смотри, это же серебряная копейка Бориски! – восторженно произнес Николай.
– Бориски какого, позвольте уточнить? – подыграл Андрей, видя восторг Николая.
– Бориса Годунова, 1605 год, последний год его правления и жизни. Буквы видишь – с/М, Московский монетный двор. Монетка не редкая, но в очень хорошем состоянии, почти не затерта, сейчас это большая редкость. Обычно такие монеты были в широком ходу, поэтому деньга часто меняла владельца, и чеканка по серебру быстро стиралась из-за мягкости металла. Надо запомнить место и вернуться сюда с прибором. Не исключено, что поблизости зарыт горшок, и эта монетка именно оттуда, а может там найдется что-то и поинтереснее.
– За сколько такую можно сейчас продать? У тебя такие были?
– Думаю, около тысячи рублей, не больше, учитывая отличное состояние, ибо нумизматической ценности практически не имеет, – поучительно объяснил Николай.
Друзья внимательно осмотрели придорожную траву, но ничего, кроме гнутой подковы не нашли. Пристально рассмотрев находку, Николай
сказал:
– Подкова-то ручной работы, видишь следы от молота. Я встречал такие в антикварных лавках, только те были ржавые, а эта, как вчера из кузницы. Мне здесь все больше и больше нравится. Дай-ка я привяжу на ветку целлофановый пакет, как ориентир, пройдемся тут внимательнее, когда вернемся.
В приподнятом азартном настроении путники пошли дальше. Дорога обогнула небольшой лесок и пошла среди сжатых полей. В конце пашни показалась большая деревня.
Глава 2. НЕВЕРОЯТНОЕ
Еще с километр друзья прошли бодрым шагом по пыльной дороге и очутились возле крайнего дома. Взору путешественников предстала удивительная деревня. Вдоль широкой улицы раскинулось около тридцати больших дворов. Все дома были рубленные, ничем не обшитые, а просто конопаченые мхом. Их окна напоминали подслеповатые тусклые глазницы, так как вместо стекол узкие рамы были затянуты чем-то мутным и непрозрачным, напоминающим парниковую пленку, а в некоторых окнах была натянута холщовая ткань. Центральные дома выглядели более зажиточными: они стояли на больших валунах, а их крыши были покрыты тесом.
Крытые дранкой избы на окраине выглядели заметно меньше и проще, венцы лежали прямо на земле и кое-где уже начали подгнивать. В конце улицы, на горе, виднелась деревянная двухэтажная церковь с небольшой колокольней.
– Какая интересная и в тоже время странная деревня. Посмотри, у них на крышах нет труб. Такое ощущение, что здесь съемочная площадка какого-то семнадцатого века, – заметил Николай.
– А почему именно семнадцатого, откуда такая историческая точность?
– Видишь, все дома без труб, а сверху под крышей следы сажи, значит, топят по-черному. Ты не слышал, в наших местах сейчас ничего исторического не снимают? – спросил Николай у товарища, разглядывающего крайний дом.
– Я за местными новостями не слежу, но объявления о наборе в массовку бородатых мужиков не встречал. Да, вон, посмотри, мужик какой-то копошится за изгородью, в образе как раз той эпохи, сейчас у него и расспросим.
Они направились к крайнему небольшому дому, который находился в стороне от остальных деревенских построек за большим прудом. Это был старый рубленный четырехстенок с крышей из дранки, в окнах натянуты промасленные холсты, двор огорожен изгородью, виднелись еще сараи, видимо, хозяйственного назначения.
Сам персонаж, к которому с радости устремились наши друзья, был действительно весьма интересен. Небольшого роста коренастый мужичек, совершенно неопределенного возраста, с нестриженными волосами, которые выбивались из под серой войлочной шапки, и неаккуратной бородой. Одет в длинную холщовую серую рубаху с поясом, холщовые штаны, онучи и лапти.
– Здравствуйте, уважаемый. У вас тут кино снимают? – приветливо заговорил Андрей.
Мужик не спеша внимательно оглядел пришедших, и с прищуром ответил:
– Здоровеньки, дорожники1, вы откеда а́кие малохольные?
– С Москвы пешком идем, папаша, – шутливо бросил Андрей.
– Из шляхтичей2 что ль? – с явным недоверием спросил мужик.
– Из хохлов, пришли тебя поработить. Кончай эту комедию, скажи, где тут телефон и далеко ли до города, – с раздражением сказал Николай.
– Не ведаю про этаких, и слова у вас диковинные, неразумительные. Скажусь про вас старосте, а он пущай решает, куды аких, к воеводе иль обратно в Москву.
– А сам-то ты кто тогда? И как деревня эта называется?
– Посмотри сколь дворов, не деревня у нас, а цельное село – Брусничное, Кирилловского монастыря, но по грамоте кликают Спасское. А звать меня Гаврилка Непотяговский, сын Степана Непотяговского.
– Не далековато отсюда будет до Кириллова, ничего не попутал? – недовольно спросил Андрей.
– Ешо как далече, два по десять поприщ3 до Вологды, а тама ешо докуль раз семь как до Вологды. Монастырь большой и богатый, сам Иоан Васильевич надарил ему деревень по всей округе, – важно заметил мужик.
– Если он и играет, то весьма недурно, – шепнул на ухо Николай.
– Скажи-ка, Гаврилка, а кто сейчас воеводой на Вологде? – спросил, улыбаясь, Андрей.
– Так, Одоевский Иван Иванович, с прошлой весны как махнул князя Вадбольского Семена Васильевича.
– А в каком году Семен Васильевич заступил?
– Так считай, за год до тогось, значит,– подумав несколько мгновений, Гаврилка сказал: – 7119 лету от Рождества Христова.
Андрей и Николай переглянулись и отошли в сторону поговорить.
– Мужик подкованный попался, датами и именами так и сыплет, играет первоклассно. Чем бы его подловить? – Андрей посмотрел на Николая.
– Сейчас денег ему дам, он роль сразу сменит. Учись.
Николай достал из кошелька пятисотрублевую банкноту и протянул мужику:
– Гаврилка, или как там тебя по жизни, довези нас до Вологды, кончай ломать комедию, ты и так нас немало удивил, просто уже не до шуток, полдня на ногах и без еды.
Мужик с любопытством взял банкноту, повертел ее в руках, даже понюхал. Было ощущение, что деньги он видит в первый раз.
– Чудная вещица, баская4, на кой ляд она мне, – и протянул обратно.
Друзья вновь отступили на пару шагов посоветоваться.
– Что-то я совсем запутался, какие-то странные вещи происходят. Эта яма, старинная копейка, подкова ручной работы, телеги, дома под дранкой без труб, воеводы, Гаврилка этот в образе своем… Понимаешь, к чему я? – напряженно говорил Андрей, близко наклонившись к Николаю, чтоб их никто не услышал.
– Ну, так сыграть сложно. Ведь этого не может быть, это только в фантастических книгах и в фильмах – перемещения во времени или в измерении, не знаю как правильно. Кстати, какой это год, если он говорит, что сейчас 7121? – спросил Николай.
– Похоже, он по Византийскому календарю считает, Юлианский с Григорианским еще, видать, не вступил. Как раз недавно с дочкой писали школьную работу, там разница, дай Бог памяти, то ли пять тысяч пятьсот, то ли чуть больше, не помню точно. То есть сейчас 1605 – 1620 по нашему календарю. Что у нас было в это время, вспоминай.
– Смута была точно, что еще-то? Пойдем обратно, а то приведет еще мужиков, – кивая на Гаврилку, сказал Николай.
Они вернулись обратно, мужичек по-прежнему смотрел на них с недоверием. Начал Андрей:
– Гаврил, ты знаешь, брат, мы тут долго плутали, шли с Новгорода, потом на нас напали лихие люди, забрали коней, пожитки, бумаги наши, деньги. Все, что на нас – это только и осталось. Нам бы переночевать где, да одеженки какой, а утром мы бы в Вологду тронулись. Новостей никаких не знаем, ты, вроде мужик грамотный, расскажи, кто в Москве сейчас царствует, уж больно долго плутали.
На лице Гаврилки появилась добрая улыбка, видно было, что слова ему понравились:
– Грамоте немного учен, считать могу, читать немного, с письмами туго, да и комусь мне писать-то. Учился у батюшки в нашей церкви Преображение Спасово. Женка моя их обстирывает. Слыхал в Вологде на праздник новолетия от ярославских торговых людей, чтой собралси в городе Ярославле Совет всея земли русской, а созвали Кузьма Минин и князь Пожарский. Архиепископ наш, Сильвестр, благословил ратников вологодских да тотемских, устюжских с ними же, и ушли они в ополчение. Вота такие дела у нас, погонют наши литовцев с поляками из Москвы, победили ужо гетмана Ходкевича, будь он неладным.
– Ну, вот, стало проясняться, значит все-таки 1612 год, второе ополчение Минина и Пожарского, – тихо проговорил Андрей, – все-то он знает, и имена, вроде, сходятся. Угости-ка его сигаретой, посмотрим, как справится, этого добра в таком виде долго еще не будет в этих местах.
Николай подошел к Гаврилу, достал из пачки две сигареты, прикурил свою от зажигалки, вторую протянул мужичку.
– Хороший ты мужик, Гаврил, на, покури табачка.
– Церковь не велит, грешно это.
– Ну, так, и в кабак грешно ходить, а ведь ходишь, – Николай хитро подмигнул.
Прикурив вторую сигарету от зажигалки, Гаврил затянулся и закашлял.
– Чей-то за штуковина у тебя этакая, огненная?
– Это огниво заморское, – ответил Николай.
– А вас как звать-то, люди добрые? – уже с явной симпатией спросил Гаврил.
– Меня Андрей.
– А меня Никола.
– Ни кола, ни двора, значит, – пошутил Гаврилка, – а что это за кузовки у вас такие и собираете в них красюки да гнутые подковы, а, вона, в туды еще и поганцев, – показал пальцем на ведро Николая.
– Это тоже заморские кузовки, у английских купцов в Новгороде купили за большие деньги. Давай, друг, Гаврилка, так: ты нас размести на ночь, покорми, одеженки какой раздобудь, а мы тебе кузовки подарим и табачка еще подбросим, лады? – и Андрей протянул руку.
– Лады, паря, – радостно сказал Гаврил, пожимая руку Андрея, – в избе у меня места нетути, переночуете в сеннике, пока по ночам еще не стынет.
Непонятный скрип и цоканье на улице заставили друзей обернуться.
К калитке Гаврила подъехала телега, правил лошадью батюшка в черной рясе:
– Гаврилка! – зычно крикнул он, – чей-то в церкви давнось тебя не видко, Авдотья ходить, а ты чей-то носу не кажешь, – батюшка внимательно посмотрел на гостей.
– Завтрась приду и курочек прихвачу, отец Емельян.
Батюшка еще раз посмотрел на всех, цокнул языком и не спеша покатил вверх по улице в сторону церкви.
– Наш батюшка, ох и строгий. Порой кажись, дай ему хворостину – он с ней по дворам пойдет в церковь людей загонять.
– Видел на чем у них батюшки ездят? – тихонько спросил Андрей товарища. – Наши-то давно на представительский класс пересели.
– Пошли, ребятки, а то еще кто завалится, не уйдешь.
Друзья пошли за хозяином через небольшой двор и, обогнув избу, подошли к сараю, который оказался почти под крышу набит душистым сеном. Тем временем короткий осенний день клонился к концу, солнце уже село, оставалась самая малость до темноты.
– Ну, прошу, паря, чем говорится богаты. Пойду у Авдотьи пошукаю чей-нибудь похарчеваться вам. Живем мы небогато, да и урожаю несколько лет не было.
Путешественники залезли повыше на сено, пахло пряной травой, дикой мятой и клевером. Хотелось просто лечь и ни о чем не думать. Вскоре вернулся Гаврил, принес две старые сильно поношенные овчины, деревянную лохань, которую назвал кашником, две деревянные ложки и крынку с молоком. Посуда была старая и не отличалась чистотой, но этот факт уже никого не сдерживал. В кашнике было немного каши, напоминавшей ячневую, и два несвежих куска ржаного хлеба. От свежего молока Николай отказался, сославшись на возможное несварение желудка, зато Андрей пил с большим удовольствием.
– Держи в подарок английскую крынку, вещь дорогая, от всего сердца на память, – и Николай протянул Гаврилу бывалую эмалированную кружку с изображением горного козла и надписью «ОблТур».
Гаврилка повертел в руках кружку, взял за ручку и сделал вид, как-будто пьет из нее:
– Эки немцы молодцы, докумекали.
– Почему немцы, у английских торговых людей выменял на трех соболей, видишь, роспись какая.