- Ещё чего! Ради наследства, что ли?! Твоё наследство - твоё личное дело, завещай кому хочешь, а и я сама в состоянии себя обеспечить!
Сиплый голос дочуры превратился в бас. Она нехило курила, точно так же, как и её папаша. Хорошо, если только табак!
Доктор весело улыбнулся.
- Ничего, я подожду! Солдат спит, служба идёт... У меня ведь почасовая оплата, согласно договору!
Из-за широкой спины доктора выглянул крошечный нотариус.
- А моё время сильно ограничено, господа! Позвольте не медля огласить черновик завещания. Вдруг вкралась какая-нибудь ошибка, тогда мгновенно исправим!
Лидия Григорьевна усмехнулась:
- У вас - и ошибка?! Не верю! Кстати, ваши идеально выверенные письмена придётся переделывать. Я в корне меняю свою волю!..
Все ахнули. Нотариус принялся записывать новое решение клиентки.
После процедуры все расползлись по особняку, по самым разным закоулкам. Охранник с дочурой пошли шептаться в дальний конец коридора и оттуда бросали на Гаррика возмущённо-недоумённые взгляды. Что при этом говорили, шут их знает.
Гаррик решил немного прогуляться, медленно побрёл по коридору вдоль плохо притворенных дверей. За одной из них находился интерьер, битком набитый сложенными раскладушками.
В следующей комнате, прямо на полу, были разбросаны матрацы, шерстяные одеяла и подушки без наволочек. "Пионерский лагерь в пересменку!" - прыснул гость.
За третьей дверью он узрел полупустую, с очень небольшим количеством хлама комнату. В её окне, со стороны улицы, маячил широкоплечий доктор с сигаретой в зубах.
Неожиданно, бросив начатую сигарету, доктор замахал руками, подзывая небольшой автобус: сельскую повозку, смахивавшую на катафалк, с чёрными знавесками в окнах. Гаррику сделалось жутко. Ведь Лидия Григорьевна утверждала, что здорова...
Вернувшись в гостиную, Гаррик кинулся к благодетельнице.
- Вы стопроцентно доверяете сегодняшней... компании?
- Уже не знаю, что и думать, пока вы где-то там бродили, ко мне заглядывал какой-то новый доктор, умолял сделать укрепляющий укол...
- И вы... разрешили ему?..
Вместо ответа старуха взяла руку Гаррика, положила его влажную ладонь к себе на сердце. Гаррик, успевший удалиться мыслями от своей первоначальной миссии, брезгливо отшатнулся. Но отбиваться не пришлось, как и в первый раз. Старуха снова захрипела и... Кажется, умерла! Уже не понарошку...
И снова в комнату вбежала шустрая компания, в том же составе. А ровно через пять секунд появился незнакомец в штатском, с папкой в руках. Он зарегистрировал смерть от... падения с высоты! У мафии был ещё один доктор, свой в доску, который ставил нужные им диагнозы!
Затем покойницу вымыли, использовав полотенца, заготовленные охранником, и перенесли в гроб, стоявший в одной из маленьких захламлённых комнат. Никто и не подумал там прибрать, мелкий и крупный мусор валялся в полной неприкосновенности. Крышка гроба - стараниями всё той же мафии! - с грохотом улеглась на положенное место. Потом вся компания, родственнички-монстры и их приспешники, пригласили Гаррика на поминки в каптёрку охранника - выпить за помин души усопшей.
Пиршество длилось не очень долго - для Гаррика. Он не заметил, как вырубился. Проснулся в темноте, на неоправданно мягком ложе, издававшем до боли знакомые запахи. То было смертное ложе Лидии Григорьевны! Поиздевались, сволочи, отомстили... Чего от них дальше ждать?!
Из-за неплотно прикрытой двери послышались голоса:
- Николай, не надо нервничать, вы устали, пойдите выспитесь...
Голос был пугающе похож на покойницын! Гаррик вскочил и на цыпочках помчался к двери. Щель была слишком узкой, чтобы разглядеть беседующих в коридоре, но шире открывать было чревато. Шаркающие шаги постепенно удалились в сторону каптёрки.
Гаррик рискнул приоткрыть дверь чуть пошире, и ему в нос сразу же ударил запах дома престарелых. В самом конце коридора маячили две пожилые спины: охранника и старой служанки с хозяйственной сумкой! Может, то была не служанка, а отвергнутая, нищая сестра Лидии Григорьевны?! Может, она когда-то обиделась на что-то, топнула ногой и ушла жить в дом престарелых? А потом у неё перегорело, прикинулась овечкой и нанялась к богатой сестре батрачить.
Гаррик снова направился к захламлённой комнате. Дверь была распахнута настежь. Закрытый гроб стоял на своём месте, а к интерьеру прибавились венки.
Не желая больше находиться у покойницкой, Гаррик вернулся в опочивальню. Там его внезапно рассмешила мысль о его бывшей спальне, о той, которая находилась в хрущёвской квартире. По сравнению с этим интерьером, она сильно напоминала хлев. Сегодня он впервые спал как белый человек, располагал будуаром принца! Срочно захотелось похвастаться кому-нибудь. Маме, например. С этими мыслями Гаррик заснул...
Утром новоявленный принц, обладатель огромного наследства, проснулся от очередных разборок за дверью. Кроме резких голосов имелись и другие звуки: вдоль узкой кишки коридора тащили что-то тяжёлое. Гроб, конечно же, а что ж ещё!
Гаррик ощутил знакомый порыв: смыться. Уехать в город хоть на какое-то время, для элементарной передышки, для общения с Павликом, в конце концов. Ведь в понедельник на работу, а на дворе стояло воскресное утро. Но о побеге думать было слишком поздно: ещё кражу какую-нибудь пришьют, помимо прочих не совершённых им преступлений. Эти твари, похоже, на всё были готовы, лишь бы отомстить за протерянный кусок наследства, за наглое и явно незаслуженное фаворитство гостя. Пришлось одеться, пригладить пальцами волосы и выйти через коридор на улицу, туда, где стоял автобус-катафалк. В него как раз укладывали гроб.
Когда автобус отбыл, малознакомые люди ушли и остались только члены шайки, Гаррик решил не дожидаться провокаций, первым атаковал их вопросами. Начал с дочуры:
- Ада... или как вас там...
- Ада-Ада, чего вам надо?
- Вы прям стихами говорите, - попробовал шутить Гаррик.
Шутка не подействовала, вид у полусироты был неприступный, а глаза - совершенно сухие.
- Я хотел спросить насчёт вашей доли наследства. Вы ею... удовлетворены?
- А что?!
- Мне показалось, вы расстроены...
- Почаще креститесь, юноша...
Светскую беседу двух врагов нарушил охранник, явно забывший, кто в доме хозяин, а также кто владелец абсолютно всей недвижимости и даже той каптёрки, в которой он живёт:
- Гарри... или как вас там... не лезли бы вы, куда не следует, а? Девочка потеряла мать, а вы...
- Папа, не напрягайся, таким чурбанам не знакомы никакие чувства кроме...
Не договорив, дочура загасила сигарету о подошву, помчалась за угол.
"Правильное, всё-таки, ей имя подобрали!" - окончательно решил Гаррик. Он больше не собирался общаться с этой химерой... Не собирался, да пришлось. И очень скоро - через пять минут, сердце ведь не камень...
За углом, судя по истошному визгу, злобную дочуру уже кто-то поджидал. Вероятно, то был один из Адиных поклонников-наркоманов. Видно, надеялся, что ему обломится на дозу.
После ссоры Адочка вернулась вся поникшая, с заплаканными глазами. Теперь её вполне можно было ангелом назвать, дать ей имя "Рая" или даже "Ангелина". Она бросилась на грудь к охраннику.
- Папа! Как эти дегенераты мужики мне надоели! Может, и правда, мне лучше выйти замуж за... этого?
Охранник зыркнул на Гаррика и промычал:
- М-да-а-а... Вот оно, какие дела! Не соскучишься с молодёжью!
"Ага! - мысленно огрызнулся Гаррик. - Может, хоть теперь образумитесь!"
Гаррик был совсем не прочь познакомиться со Адой поближе. Ему, если честно, нравились стервы. Кстати, она была не такая уж и стерва, хотя бы судя по тому, как легко удалось подбить её на более тесное общение. Правда, на кровати Лидии Григорьевны - другого ложа для них в доме не нашлось.
Дочура абсолютно не выламывалась, не выпендривалась, на вопросы отвечала прямо, да и сама активно спрашивала. Выходит, Гаррик тоже был ей интересен!
- Вы мне начинаете всё больше и больше нравиться. Вас действительно зовут "Гарри" или...
- По паспорту я Игорь. Игорь Вартанович Погосян. В солидном обществе меня величают "Гарри", а мама зовёт Гарриком... Вот...
Вскочив с кровати покойницы, Ада помчалась к комоду с инкрустированными ящичками, порылась в ворохе отменного французского белья и откопала бутылку виски.
- Молодец, папуля, безошибочно назвал местечко, где Григорьевна... вернее, мама... допинг прячет... вернее, прятала...
Она торжественно подняла бутылку. В другой руке она не менее торжественно держала кружевной бюстгальтер, явно не своего размера, и вовсю размахивала им.
- Ну, Григорьевна, ну, баловница! Всё-то у неё... в стиле "от кутюр"! Сплошная Франция, нич-чего отечественного!
Гаррик усмотрел в этих действиях элемент кощунства.
- Положи назад! Неудобно!
- Почему?
- О покойниках или уважительно, или...
- Да ладно, ты-то хоть не юродствуй! Кто она тебе? Ты же её совсем не знал! Или знал раньше?! Может, ты очередной сынишка нашей мамы, тоже внебрачный и тоже "самый любимый", как и я, да? Может, именно поэтому она так и расщедрилась? Может, ты вообще от английского лорда нагулян, а мы тут ничего не знаем?!
- Здрас-с-сте... - возмутился Гаррик.
- А что? Старая любила по загранкам шастать...
В самый разгар веселья дверь открылась, и в комнату заглянула пахнущая богадельней почти копия Лидии Григорьевны, "сестра-бесприданница". На этот раз у неё на голове был толстый шерстяной платок, свалянный до фактуры валенка. Платок был сдвинут на одну сторону, вернее, на одну щёку - видать, зуб болел. Роговые очки с толстенными диоптриями делали её вообще очаровашкой.
- Сидите, малыши? А я думала, вы уже лежите!
Ну, наглость! Гаррику давно подозревал эту вонючку в шпионаже, и вот, пожалуйста, подозрения оправдались!
- Выйдите, и больше никогда без стука не входите, - спокойно обратилась к вонючке Ада.
Бесприданница мигом испарилась, оставивив фирменный привет из богадельни - тошнотворный запах. Гаррик поморщился и гадливо ухмыльнулся. Ада заметила это.
- Ты не очень-то ухмыляйся, от неё чего хочешь можно ожидать...
Лицо дочуры посерьёзнело, будто она вспомнила что-то жуткое, может быть, даже из своего безрадостного детства.
- А кто это? Завистливая сестра покойной? Горе-родственница?
- Со временем всё узнаешь, - тяжело вздохнула дочура и деловито повалила его на мятые, не перестеленные с предыдущего дня простыни, пахнущие корвалолом и французскими духами...
Гаррику не нравилась идея заниматься сексом на чьём бы то ни было смертном одре, но если Аде всё равно, то почему он должен щепетильничать? Он уже давно смирился со всем, что видел и слышал в особняке, действовал как на автопилоте, как в тумане. Честно говоря, и выпивка не очень-то была нужна: сама ситуация опьяняла, напрочь лишала трезвости. Ну и нравы по Межевой, дом тридцать!