После изнурительной ночной вахты нужно было целый день отсыпаться, приходить в себя. А на следующий день тоже ничего не запланируешь, так как с утра послезавтра надо было опять идти на работу. И так изо дня в день. Ни выходных, ни проходных. Будь то Новый год или любой другой праздник – вставай и иди на работу. Хотя зарплату за такую работу радисты получали, честно говоря, небольшую.
График совершенно непригодный для семейной жизни. Да и к жизни холостого человека тоже такой режим не подходит. Но люди не роптали, приспосабливались, хотели работать – любили свою работу. Любили морзянку. И связь с морскими судами в далёких океанах или с антарктическими станциями – это особый вид призвания: это и как спорт, и как хобби, и как работа – этот вид человеческой деятельности притягательный, яркий, неповторимый, любимый.
Эту любовь сложно объяснить постороннему человеку, не знающему особенности этой работы. А морзянка – без преувеличения можно сказать, это творчество. Это как музыка, как особая категория искусства. Устанавливать связь, общаться посредством морзянки с незнакомым тебе человеком, тоже радистом, который находится за тысячи километров от тебя, принимать и передавать радиограммы и сообщения. Особенно это важно в условиях слабой слышимости и помех, когда радиообмен затруднён, когда уходят драгоценные минуты на установление и проведение сеанса связи. Ведь из-за атмосферных явлений хрупкая ниточка может оборваться в любой момент, а нужно срочно передать важную информацию, цена которой может стоить спасения жизни людей.
Это нелёгкая, трудная, но очень любимая работа. Кто в неё втягивался, уже потом не мог с ней расстаться.
В нашей смене была девушка Люся. У меня с ней были добрые товарищеские отношения, мы часто помогали друг другу в работе, подменялись при необходимости. Оказывали небольшие взаимные услуги. Тихая, небольшого роста, худенькая, без особых примет. На улице мимо такой пройдёшь и не заметишь. Однако когда она неожиданно улыбалась, лицо её преображалось, оно как бы зажигалось огнём изнутри. И тогда она казалась мне красавицей.
У Люси был муж Валера. Это был мужчина огромного роста, исключительно крупного телосложения – мы за глаза его звали «человек-гора». Тогда компьютеров не было, и текст радиограмм радисты принимали на печатных машинах. Когда Валера опускал свои огромные ладони поверх машинки, то они закрывали её всю целиком, вместе с клавишами. И я всегда удивлялся, как такими огромными, толстыми пальцами он умудрялся попадать по нужным клавишам, да ещё с такой невероятно быстрой скоростью!
Люся рядом с ним казалась ребёнком. Валера в ней души не чаял. Сколько трепета и заботы было в нём! Казалось, что всё его огромное тело, когда он был рядом с Люсей, переполнено лаской и нежностью. Вся его фигура, а не только глаза, была обращена к ней. Как полноводная река весной грозит выплеснуть свои воды и затопить собой всё вокруг, как бурдюк с добрым грузинским вином, который распирает желание быть поскорее откупоренным, чтобы выплеснуть свой жар в чаши пирующих за весёлым застольем, так и сердце Валеры было преисполнено горячей любовью к Люсе…
В это самое время Валера находился на зимовке в Антарктиде, на станции Молодёжной. Отведённый год зимовки уже подходил к концу. Люся и Валера общались друг с другом по радио, передавая морзянку при помощи электронных ключей. Это только в фильмах про разведчиков показывают, как радисты давят на ключ (типа клоподав): ти-ти-ти-та, ти-ти-ти-та…
Но профессионалы, а Люся и Валера были несомненные профессионалы, работают не так. Там нетренированное ухо вообще разобрать ничего не может – только характерный треск стоит: тр-р-р, тр-р-р, тр-р-р.
Несётся в эфире через всю планету Земля: «Как дела, Валера? Как здоровье? Когда домой? Скучаю. Люблю. Целую».
А потом горячее и романтичнее.
Люся: «Мечтаю заглянуть в твои глаза. Хочу к тебе прижаться, чтобы ты обнял меня! Каждую ночь ты мне снишься! Как я соскучилась по твоим ласкам! Устала ложиться в холодную постель! Не могу жить без тебя. Приезжай скорее! Жду тебя с нетерпением!»
Валера: «Ты мой ласковый котёночек! Как я тоскую по тебе! Скучаю! Не могу больше без тебя! Разлука невыносима! Всё валится из рук! Считаю дни до нашей встречи!» Ну и так далее. Но всё в рамках приличий.
После того сеанса связи и вахта вскоре закончилась, и Люся ушла домой на выходные, на два дня.
Из анекдота мы знаем, чем еврей отличается от русского. Еврей заранее предупреждает жену о своём приезде и в шутливой форме просит её выкинуть бутылки, помыть бокалы, пепельницы и навести порядок в доме. А русскому человеку это даже в голову не приходит. По жизни получается так, что русский любит делать жене сюрпризы. Зачем? Чтобы проверить чувства и испытать свою любовь? Нет, ему это и в голову не приходит. Просто так устроен наш русский прямодушный характер. И в этой прямой и горячей порывистости заключается вся наша широкая русская душа.
В это самое время между Москвой и Антарктидой открыли так называемый «воздушный мост». Самолёт Ил-18Д летел так: Молодёжная, затем посадка в Антананариву (остров Мадагаскар), в Анкаре (Турция) и аэропорту Жуковский (Москва). Валера, чтобы сделать приятный и неожиданный сюрприз своей жене Люсе – порадовать её досрочным прибытием, с великими трудностями всё же умудрился сесть в этот самолёт. И вот он летит домой, в Россию. В Жуковском Валера берёт такси и едет домой – в подмосковный посёлок Томилино. По дороге он заехал в ресторан, на вывеске которого было написано светящимися буквами «Бар-ресторан “Дачный”», а в народе он назывался просто «Бардачный» – как говорится, налицо игра слов и смыслов. Валера купил там по ночной дорогой цене «десять коней», то есть десять бутылок коньяка, которые он поместил в авоську и взял яблок на закуску.
Вот Валера подъехал к своему дому. Потихоньку (ведь глухая ночь на дворе, люди спят) поднялся на третий этаж, вставил ключ в замочную скважину: раз-два, раз-два – а дверь не открывается, так как заперта изнутри на засов.
– Люсенька, Люся, – зашептал Валера, – Люся, Люся, открой! – В ответ тишина. Он постучал костяшками пальцев в дверь. Тишина. Мёртвая тишина.
– Люся! В чём дело?! Открывай! – Он стал нажимать пальцем на кнопку звонка. Резкая трель звонка разбудила весь дом. Внутри раздалось какое-то шевеление, затем послышался шум. Потом что-то тяжёлое упало на пол. Время шло, но дверь Валере не открывали.
– Люся, открывай быстрее!.. – он разволновался и, уже не стесняясь соседей, заколотил мощным кулаком в дверь.
Наконец до полярника медленно стало доходить, что сейчас в его жизни происходит что-то по-настоящему страшное.
– Люся, открой немедленно, а то я сейчас дверь вышибу!
Наконец Люся, одетая в халатик, открыла дверь.
Оказалось, что она ночует не одна, а с незнакомым Валере молодым человеком. Валера, отодвинув жену в сторонку, заглянул в спальню, критически оценил ситуацию и сказал мужчине:
– Когда оденешься, зайдёшь на кухню.
Валера был ростом около двух метров и весом чуть ли не двести килограммов. Он не был атлетом, но это был мощный и грозный боец – «человек-гора». И не приведи Господь встать кому-то поперёк у него на пути, когда он разгневан.
Дрожа дрожмя, незнакомец в полуобмороке, боясь грядущей расправы, бочком зашёл на кухню и замер. Валера взял гранёный стакан, налил его доверху коньяком и подал незнакомцу:
– Пей!
– Я не могу! Я непьющий! – залепетал щуплого и невзрачного вида молодой человек.
– Пей! Сможешь. Коньячок добрый.
Незнакомец с трудом, глотая слёзы ужаса вперемешку с коньяком, выпил налитый ему стакан. Валера тут же налил второй стакан.
– Пей…
– Не могу!
– Пей! Я тебе сказал: пей!
– Нет, не могу, меня уже тошнит.
– Пей! – пригрозил Валера и привстал: – Убью!
Незнакомец с неимоверными усилиями выпил второй стакан.
Валера налил ему третий. Однако, смерив глазом жалкую и ущербную фигуру парня, пожалел его – в два глотка отправил все двести пятьдесят грамм коньяка себе в горло.
– У тебя деньги есть? На такси хватит?
– Деньги есть…
– Сколько? Давай их сюда.
Незнакомец со страхом и трепетом протянул Валере бумажку в три рубля.
– Ты где живёшь? Ехать далеко?
– Тут рядом, на соседней улице.
– Знаешь что, парень, иди-ка ты домой, раз такое дело. Я издалека приехал, устал очень. Иди. Ты свободен – не хочу тебя больше видеть.
Остаток ночи Валера провёл на кухне, в одиночестве допивая коньяк. Утром наступившего дня они пошли с Люсей в ЗАГС и развелись.
Однажды утром мы, моряки-полярники, проснулись в квартире у Валеры с жёсткого бодуна – после разгульной пьянки. В те далёкие молодые годы мы много пили крепкого алкоголя, и нам казалось это делом чести, доблести и геройства. И всегда мы пили весело: с огоньком и морским задором. Как говорили тогда с бравадой, «всё пропьём, но флот не опозорим».
Выяснилось – денег нет ни копейки. И вот мы видим три рубля, забранные в рамочку под стеклом – висят на стене на гвоздике.
– Валера! Давай трояк снимем и пойдём похмелимся – пива выпьем.
В ответ Валера, дрогнувшим голосом, неожиданно серьёзно говорит нам:
– Нет, ребята!.. Деньги эти трогать нельзя, они «святые» – жена их честно заработала, пока я в Антарктиде зимовал.
И, отвернувшись от нас, он с трудом справился со своей минутной слабостью…
Аминь.
Как научиться жить в любви
Жизнь в любви есть великая радость, высшее Блаженство.
И Бог захотел, чтобы и другие существа получили эту радость.
Для этого Он создал мир.
Жена должна быть послушной, – говорит муж.
Но если у тебя нет любви, то ты не сможешь заставить быть тебе послушной даже кошку.
В наше время арктические рейсы ледоколов редко бывали короче шести месяцев. Навигация по Севморпути начиналась в мае, а заканчивалась в октябре.
Летом в Арктике сравнительно тепло. Термометр на солнце разогревается до тридцати градусов, но если сделать замер в тени, то температура может быть и минус пять.
Солнце не заходит за горизонт несколько месяцев, и белая ночь позволяет наслаждаться ледовыми красотами круглосуточно. А любоваться есть чем: безбрежный ледяной, сколько хватает глаз, простор. Ни души на сотни миль вокруг. Поражает воображение первозданная мощь, грандиозный размах и чистота окружающего нас мира.
Понимаешь и ужасаешься: как Бог из ничего создал всё это?..
Над головой – чаша бездонного голубого, не замутнённого индустрией неба. Воздух прозрачен. Вольный ветер, если зазеваешься, сам заполняет тебе лёгкие, своим напором сбивая привычный ритм дыхания. Ослепительное – на него и не глянешь – солнце.
Штурманы на вахте носят чёрные курортные очки, чтобы не ослепнуть: свет ото льда отражается и режет, как от электросварки, глаза.
Когда мы идём по открытой воде, глаз нельзя отвести от играющей на солнце морской волны цветом, в зависимости от глубины под килем, от нежной бирюзы до глубокого ультрамарина.
Промоины пресной талой воды тут и там синеют в белом льду, напоминая собой декоративные курортные бассейны.
Красота…
Только нелюбопытному и невнимательному наблюдателю Арктика кажется безжизненно-мёртвой. Заполошные чайки никак не насытятся, кричат дурными голосами, плотной стаей вьются за кормой ледокола, выхватывая что-то из воды.
Говорят, что чайки – это души погибших моряков. Может, так оно и есть, но я не хотел бы быть чайкой.
Изредка на больших ледовых полях попадается задумчиво бредущий властелин этих мест – белый медведь, самый крупный хищник на земле. Мишка, кроме прочего, отличный пловец – может проплыть, если ему потребуется, в открытой воде по многу миль. Медведь имеет острые когти, длиной с человеческий палец, и такой же острый ум.
Однажды мы наблюдали, как медведь расправился с брошенной ему банкой сгущёнки: лёгкое движение когтистых лап – и вот уже мишка слизывает с них сладкую тянучку.
Иногда встречается на отдельной льдине похожий на нашего боцмана (своей мордой и важной повадкой) морж с самочками своего гарема. Морж – серьёзный зверь. Длина взрослого самца – четыре метра, вес – более полутора тонн. Нам он кажется толстым, неуклюжим и ленивым – подходи и бери его голыми руками.
Но это не так. Даже не всякий белый медведь отважится напасть на матёрого моржа: молниеносный удар моржовых клыков может сильно поранить, а то и убить мишку.
Вот юркие тюлени, завидев громаду ледокола, ныряют со льдины без брызг в воду и уже с безопасного расстояния изучают нас своими внимательными чёрными глазами.
Бывает, что линялый летний песец, похожий на облезлую дворняжку, не обращая на нас внимания, стоит, опустив голову, нюхает лёд, долго и мучительно соображая: как же ему теперь перебраться на противоположную сторону канала? Ведь ширина ледокола по мидель-шпангоуту тридцать четыре метра…
Летом морской солёный лёд (в отличие от речного пресного) не такой крепкий, как в зимние морозы. Лёд от корпуса ледокола колется легко, лопается с арбузным треском, иногда чпокая звуком слюнявого поцелуя, осыпает ледяными брызгами всё вокруг.
Огромные, бывает, что размером с деревенскую избу, вывороченные штевнем из ледового поля глыбы с шумом – уханьем и сопеньем – всплывают за кормой ледокола. Долго ныряют, трутся друг о друга, вальсируя в водяных струях трёх мощных винтов атомного ледокола.
Радостно, весело делается на душе, когда начинаешь осознавать власть и скрытую силу нашего атомохода, быстро идущего в нетяжёлых льдах на трети своей мощности. Чувство общности с чем-то великим, созданным, по Божьей милости, человеком, возвышает сердце и наполняет его гордостью за русских людей, создавших такую фантастическую конструкцию.
Слова «Россия», «Родина», «Русь» начинают наполняться духовным смыслом и тёплым чувством собственной сопричастности к махине в миллиарды раз больше нашего ледокола…
Что такое наш ледокол? Сложное плавучее инженерное сооружение с атомным двигателем. Это, грубо говоря, плавучий дом с лифтом на девять палуб.
Жизнь на нём разбита на вахты. Каждая вахта длится четыре часа. Затем у моряка восемь часов отдыха. Потом опять вахта. И снова отдых восемь часов. И так весь рейс, все полгода или дольше…
В начале рейса в сауну с бассейном, спортзал или библиотеку не протолкнуться – каждый хочет «начать новую жизнь в этом рейсе»: заниматься спортом, делать что-то полезное, например, курсовые и контрольные работы в заочном институте или училище, освоить смежную специальность, прочитать умную книгу – да разве мало благопожеланий у человека?
Но дни идут за днями, и вот уже целая проблема – найти себе партнёра для игры в теннис или похода в баню: некому веничком похлестать, потереть спину мочалкой, не с кем попить чайку после доброго банного пара.
Монотонность ходовых вахт, постоянный недосып, вызванный стремлением поучаствовать в судовой жизни в ущерб сну, угнетают моряков. Отсутствие семьи и женского общества делает людей раздражительными, замкнутыми, готовыми на немотивированную агрессию.