А тем временем, пока я болел, у нас в доме появилось несколько номеров газеты с банальным названием. Возможно, это было издание толстенькой местной газеты «Новая Сибирь», что, впрочем, не имеет никакого значения. Так как в памяти еще прочно сидели воспоминания о муках информационного голода, я прочитал все страницы пришедших номеров газеты и на одной из них, на развороте, увидел объявление о возможности участия в заочном туре предстоящей олимпиады в центральном сибирском городе.
Для прохождения этого тура предлагалось самостоятельно решить шесть задач по химии, не прибегая к посторонней помощи. Это мне показалось забавным. Сам того не замечая, я прочитал первую задачу и тут же накидал вариант ее решения, эффективно применяя усвоенный материал из учебника Глинки. Интересно, что от нечего делать я с легкостью решил все шесть задач, а пути решения некоторых изложил двумя разными способами. Еще пару дней газета и решения задач занимали место у меня на столе, а потом я все же переписал их аккуратно на чистые листы и отправил в оргкомитет этой продвинутой олимпиады.
В тот же период в школе и городе проводились свои этапы олимпиад по химии, физике и математике, куда меня даже и не думали приглашать, но надо сказать, что я туда совсем не рвался. Из нашего класса, лучшего в школе, было отобрано человек десять на школьную олимпиаду, а потом и на городскую. Четверо победителей последней получили приглашение участвовать в следующем туре, куда я ранее и послал свои решения. Вскоре наша химичка Елена Михайловна объявила список тех, кто из нашего класса и школы едет на олимпиаду, и попросила всех явиться в воскресенье к трем часам дня, чтобы получить некоторые наставления и узнать подробности поездки.
Придя домой в пятницу, я вдруг обнаружил какое-то необычное письмо, которое передала мне мама, сказав, что оно, как ни странно, адресовано мне. Письмо оказалось большого формата, но внутри лежали один листочек текста и небольшое приглашение. Там указывалось, что я прошел заочный тур олимпиады и меня любезно приглашают приехать на очные соревнования, причем я могу принимать участие не только по химии, но и по физике с математикой. Вечером я показал письмо брату. Он посмеялся и сказал, что я могу в ответ «щелкнуть по носу» нашу химичку, показав ей это приглашение. При этом он добавил серьезно, что если я хочу туда поехать, то обязан предъявить письмо в школе, чтобы меня включили в команду и купили билеты.
В воскресенье к трем часам я пришел в школу и уселся за парту вместе с теми, кого уже отобрали для поездки. Когда в класс вошла учительница химии, она с изумлением уставилась на меня, высоко вздернув брови. В классе повисла напряженная тишина, как свинцовая туча перед грозой. Я сидел, крепко держась за парту, чтобы не унесло начинавшейся бурей, которая обещала быть беспощадной, судя по узко прищуренным глазам любимой учительницы. Ее слова оказались простыми, но хлесткими, как начальные громыхания грозовых раскатов:
– Ты что это здесь делаешь? Ты что, заблудился?
Я сделал недоуменное лицо и сказал, выразительно скривившись в демонстративной досаде:
– Меня вместе с вами вызывают на олимпиаду… Наверное, я им зачем-то понадобился.
Пришедшие в класс ребята прыснули со смеху и стали оживленно переговариваться, довольные представлением.
– Не может быть! – вскричала возмущенная химичка. – Что это ты придумал?!
Как бы нехотя я подал ей эту бумаженцию – приглашение, где совершенно четко указывались мои имя и фамилия, а также письменно подтверждалось, что я должен прибыть на олимпиаду в составе команды от нашего города. Уважаемая в школе и городе учительница химии явно была изумлена. При этом она попыталась отыграть все обратно.
– Дорогой мой, ты же ни бум-бум в химии… Наверное, задачи за тебя решал твой старший брат.
Я пожал плечами и пробурчал, что поскольку я решал все сам, то имею право туда поехать. Химичка еще что-то говорила и возмущалась, сообщив, что я буду только позорить нашу школу на подобных состязаниях… Но делать было нечего, и она нехотя включила меня в команду «олимпийцев».
Через неделю мы уже ехали в автобусе за 300 километров в город, где проводилась олимпиада. Там нас разместили в свободных на время каникул спальнях юношеской школы-интерната. Ежедневно нас хорошо кормили, а в свободное время мы развлекались играми в шахматы и пинг-понг на вылет. Мне эти сражения нравились, видимо, потому, что частенько удавалось выигрывать по нескольку раз, пока меня кто-нибудь не вышибал. А еще я совсем не был уверен, что добьюсь на олимпиаде хоть малейшего успеха, поэтому теннис был для меня своего рода утешительным призом и отвлечением. Между всеми этими забавами я принимал участие в турах олимпиады по всем трем предметам – математике, химии и физике.
Мой пессимизм полностью поддержал ВГ, особенно когда я убедился, что не добился ста процентов решения задач ни по одному предмету.
Настал день, когда возле актового зала организаторы начали вывешивать итоговые результаты. Я уныло посмотрел на все это и поплелся в спальню, где картинно рухнул на свою кровать прямо на покрывало, явно не ожидая ничего хорошего в ближайшем будущем. Через несколько минут в комнату влетел мой друг и одноклассник Сашка, с которым мы иногда наперегонки решали задачи в школе на уроках математики. На его лице была нарисована несколько неестественная, как мне показалось, ухмылка, но потом он произнес нечто совсем странное:
– А ты, оказывается, вошел в число победителей.
– Победителей чего, и что значит – вошел? – во мне выразительно проскрипел саркастический вопрос, заданный внутренним ментором.
Я уже настроился на очередную дискуссию с ВГ, но Сашка не дал мне начать формулировать свое задиристое высказывание. Он зачем-то схватил стакан с водой, стоявший на столе и выплеснул его на меня, видимо, из лучших побуждений, чтобы я не перегрелся от новостей. Это показалось мне не очень хорошим знаком. Я бросился на него, мы начали бороться. Видимо, случайно и потому неудачно я ударил его в живот и не попал. Он не стал ждать следующей попытки и выбежал из комнаты. Мокрый и недоумевающий, я выбрел в коридор как в чуждый мир. Там меня и встретила наша химичка. Она погрозила мне пальцем и сказала с кислой миной, но с долей нежданного юмора:
– Ну я не понимаю, как ты, наше чудо в перьях, сумел проделать этот трюк – еще недавно так мало зная химию, занять первое место. Совсем уж непонятно, как ты решил одну из задач тремя способами, за что и оказался в лидерах.
Она произносила эту тираду, а я чувствовал себя неловко, как будто сделал что-то запретное или стыдное, или как будто по радио публично озвучили бурчание в моем животе. Конечно, я был шокирован не меньше «пострадавшей» учительницы. Оказалось, что мне достались призовые места с грамотами еще и по физике с математикой. Химичка скептически качала головой и вслух рассуждала о том, что такое просто невозможно, поскольку со мной никто не занимался, а я вылез на призовые места, как будто наперекор городу и школе. А что было бы, если бы меня специально готовили? В ответ на эти рассуждения ВГ не преминул высказаться в стиле своих саркастических реляций: «Если бы с тобой кто-то специально занимался, вся твоя оригинальность пропала бы бесследно под тяжким бременем чужой воли». Его все это почему-то изрядно веселило, казалось, он сумел очень желчно и хрипло рассмеяться, или это я сам создал иллюзию такой оригинальной хрипотцы.
Пересуды по теме прошедшей олимпиады были разными, но только мне самому было ясно, что болезнь и последующий карантин как самые лучшие учителя сделали страшно интересным даже учебник по основам химии, который я вряд ли бы стал читать добровольно, тем более ради развлечения. Мне запомнилось, как в переполненном актовом зале меня три раза вызывали на сцену и вручали грамоты, а также целые кипы книг в качестве наград. Эти призы я был бы не в состоянии сам доставить до автобуса, их мне помогали нести наши ребята и руководительница команды…
Впоследствии, раздумывая над школьными годами и делами, я с благодарностью вспоминал Елену Михайловну и ее резкие замечания, которые зажигали во мне огонь противоречия и заставляли идти вперед. На самом деле на свете мало таких учителей, преданных своей профессии и так легко и быстро способных забыть о неприятностях, доставленных нами, оболтусами и лентяями.
13. Если упорно думать о лестнице – горизонты расширятся
Успехи и везения обреченно падали мне в руки и были неожиданными, в первую очередь для меня самого. Все это и заставляло серьезно задуматься. Вспомнились несколько случаев, которым невозможно было найти логическое объяснение. Так, например, было после шестого класса, когда меня внезапно наградили бесплатной путевкой в детский лагерь Артек на берегу Черного моря в Крыму. Вначале путевка предназначалась сыну директора школы Ивану, учившемуся в нашем классе очень успешно во всех сферах. Я нередко общался с ним и знал, что врачи обнаружили у него какие-то шумы в сердце и не разрешили резко менять климат. За что мне преподнесли эту путевку на школьном совете, я объяснить не мог. Если я в чем-то и отличился тогда, так это в сборе так называемой макулатуры, организовав с помощью дяди Шуры доставку на санях большого количества выброшенных оберток и отходов производства бумаги от ворот городской бумажной фабрики. После неожиданного везения в разных областях и сферах жизни меня стало преследовать желание постигнуть тайны таких поворотов судьбы. Однако ВГ весьма категорично заявлял, что никаких причин мне обнаружить не удастся.
Я всегда любил решать разные головоломки, разгадывать ребусы, меня легко было увлечь, разбудить азарт, даже при решении задач в школе на уроках математики. В нашем классе были еще два-три человека, включая Сашку, которые тоже были способны с головой погружаться в такие состязания, как будто они служили деликатесом для ума. Этим коварно пользовалась наша математичка, носившая за высокомерность необычную кличку – Мэрочка. Она так умело разжигала соревновательный дух, что иногда за стандартный урок наиболее азартные ученики в классе решали в несколько раз больше задач, чем остальные вместе взятые. Самым главным моим конкурентом в этом был опять же мой друг Сашка, с которым мы странно повздорили на олимпиаде. Постепенно мы сблизились на почве интересов к математике, фантастике и вообще ко всему, что требовало анализа, рассуждений, всяких там находок и озарений. Мы с ним и еще несколько ребят из школы стали регулярно посещать математический клуб при педагогическом институте имени Менделеева. Этот клуб впоследствии получил официальное право выдавать удостоверения о дополнительном математическом образовании, как в специальной школе. В клубе всегда было интересно, его вели энтузиасты – молодые преподаватели. Там постоянно разбирались великие нерешенные задачи, парадоксы в различных областях математики, логики и философии.
Точно так же мы постепенно увлеклись и различными рассуждениями и спорами об устройстве мира, парадоксах космогонии. В старших классах я все больше погружался в бездну загадок о мозге и стал читать книги по нейробиологии, дарвинизму, происхождению видов, а потом незаметно погрузился в изучение психологии и структурной организации мозга. Мне стало интересно размышлять о том, что такое разум, в чем его отличие от ума, как возникла человеческая цивилизация и, вообще, кто мы такие, откуда и куда движемся. Иногда мне в голову приходили те вопросы, которые задал когда-то наш учитель рисования по поводу второго «я». Теперь, уже следуя некоторым рассуждениям ученых об устройстве мироздания, я был склонен считать, что в нашем мозге живет и развивается, по сути, внутренняя вселенная. При этом мне казалось, что эта виртуальная вселенная для нас гораздо богаче внешней и интенсивно развивается, чтобы человек не оказался в тупике реальностей, расширяя границы проникновения в пространство и пытаясь разрешить парадоксы времени.
Мое внимание тогда привлекало все, что было необычным, а тем более странным. Одним таким объектом была наша городская лестница. Я слышал много рассказов об ее мистических свойствах. Ей уделяли внимание не только туристы, но даже серьезные писатели и мыслители, когда-то проживавшие в нашем городе. Все это обросло легендами и приобрело загадочную, почти магическую привлекательность. Главная городская лестница в нашем городе была деревянной, но удивительно широкой и длинной. Она не давала и не дает покоя всем: взрослым и детям, местным жителям и приезжим. Скатиться по обледеневшим ступеням зимой или по толстым перилам летом – это удовольствие, сравнимое с первым познанием сексуального характера. Гора, на которой стоит стройный и легкий, как мираж, Кремль и ансамбль церковных зданий, доминирует, возвышаясь над всем пространством города. А когда поднимаешься по ступеням выше и выше, взгляд охватывает все более широкую перспективу, горизонт расширяется, а ты будто растешь вместе с лестницей. В детстве я почему-то думал, что слово «лестница» происходит от слова «лесть», и чем выше поднимаешься, тем более лестница льстит тебе, даря новые горизонты и ощущения.
Лестница, построенная из сибирского уникально прочного дерева – лиственницы, содержала двести четыре ступени, давая возможность попадать из нижнего города прямо под арку каменного Кремля на вершине холма. Каждая четвертая ее ступень была очень длинной – до двух метров. Зимой, чтобы люди не падали, половину лестницы посыпали песком и солью. Однако с левого края (если смотреть с вершины) отчаянные юнцы обычно раскатывали снежно-ледяное покрытие до зеркального блеска, чтобы можно было на «полусогнутых» лихо лететь с самой вершины лестницы до низа со все нарастающей скоростью.
Наверху, за Кремлем, располагался городской стадион, футбольное поле которого с наступлением морозов работники заливали водой, и оно превращалось в каток, где под трибунами открывали прокат коньков. Массовые катания обычно привлекали людей из всех концов города. Я, как обычный городской парень, тоже каждую неделю ходил на этот каток, и нередко мне очень хотелось вернуться домой в подгорную часть, не снимая коньков. Первое испытание для любого подростка лестница в нашем городе предлагала в виде простого скатывания вниз на собственной обуви, обычной для северной зимы – ботинках, валенках или унтах. Самое главное было – устоять на ногах, а не прикатиться вниз на пятой точке. Постепенно я научился этому и, как говорят, начал «ловить кайф», несясь по пролетам лестницы, обходя на скорости или перепрыгивая через тех, кто упал или затормозил о перила. Второе, что делали «настоящие пацаны», – осваивали уже гораздо более опасный и непростой навык: способность катиться вниз прямо на коньках, которые тогда называли «дутышами». Когда я уже был владельцем таких коньков, долго не решался пробовать скатиться на них по ледяному краю лестницы. Преодолеть барьер помогло осознание, что в любой момент можно приземлиться на пятую точку и так катиться дальше, зная, что ниже не упадешь.
Поскольку сама по себе лестница есть явление удивительное, и многие конструкции современных домов и городов не могут обойтись без нее, то и понятие лестницы может быть применено в аналитике и философии. Мне представляется, что сооружения из ступеней могут объяснить многомерные явления и способы перемещения в пространстве и времени. Преодоление земного притяжения и выход за пределы земного шара представлялись как пока что самая крутая лестница, созданная человеком. Потому-то полет даже в околоземной космос произвел такой фурор у всех жителей планеты Земля, как будто каждый шагнул на новую ступень и внезапно увидел жутковатые неведомые дали.
Знаем ли мы, что такое лестница вообще и множество частных лестниц, наполняющих нашу жизнь своими фазовыми и пространственно изощренными переходами? Давайте признаемся: мы этого не замечаем и даже не подозреваем, какую роль они играют в жизни любого человека. Бывают лестницы затхлые, уродливые и грязные, бывают таинственные и откровенные, не ведающие о своем призвании и возносящие нас ввысь даже после преодоления пары ступенек. Как трудно бывает взойти на одну ступень и как легко скатиться вниз, ломая себя и калеча других. Лестницы могут быть заученными и привычными, как тиканье часов, ежедневно вносящими в наши пути монотонные подъемы и спуски. Самые разительные перемены в жизни нам дарят виртуальные лестницы, порожденные внутренней вселенной мышления. Эти лестницы иногда строятся под впечатлением от реальных физических лестниц, а иногда они парадоксальны и необъяснимы, как ступени – переходы из одного измерения в другое. Ступени лестниц иногда льстят нам и ласкают душу как лакомство или удивительное душевное наслаждение.