Яна рассеянно улыбнулась, и они двинулись по тенистой дорожке вдоль цветущих кустов акации. Под ногами шныряли голуби, совершенно не боясь людей. Пахло сахарной ватой, из глубин парка доносились весёлые возгласы катающихся на каруселях. День был жаркий, и тяжёлые клубы белых облаков не предвещали дождя.
Яна без умолку болтала обо всём на свете. Родители позвали её к себе в Польшу на неопределённое время, посоветовали забросить работу архивной мыши. Соня за четыре месяца сменила восемь ухажёров, которые до сих пор написывали ей и названивали, зовя на свидание. Один, самый настырный, продолжает присылать подарки, цветы и роллы. На работе пообещали внеочередной отпуск, если она к концу мая разберёт и заархивирует хренову гору документов. А в супермаркете у её дома перестали продавать её любимую сухую суповую смесь.
Она то и дело отвлекалась на сиюминутные наблюдения, к месту вставляла сторонние воспоминания, приплетала собственные суждения и скакала с темы на тему. Тим слушал молча и всё время улыбался, явно довольный их новой встречей.
– Боже, у меня рот не затыкается! – смеясь воскликнула Яна.
Они обошли по периметру половину парка и сели на скамейку на самом солнце.
– Расскажи, как у тебя дела? – попросила Яна. – Ты где-то пропадал, номер сменил, на сообщения не отвечал. Я беспокоилась. Временами.
– Временами?
– А временами злилась. Думала, ты выкинул меня из своей жизни и гадким игнором даёшь понять, чтобы я шла в жопу.
Тим невесело усмехнулся, помолчал задумчиво и посмотрел Яне в глаза. Взгляд у него был настороженный, оценочный, будто он собирался поделиться с ней государственной тайной.
– Последний месяц… – Он замолчал.
Яна встревожилась: вдруг и правда пытается сделать ей очередное предложение?
– Я спустил все деньги, – сказал он.
– Хочешь у меня занять? – предположила она.
Тим мотнул головой, оттопырил пальцы и осмотрел свои руки. Нервно потёр лицо и сдавленно прорычал, явно силясь подобрать подходящие слова.
– Я их на лечение спустил, – выпалил он, покраснев.
– Вылечился? – упавшим голосом спросила Яна.
Он бессильно рассмеялся, вытащил из кармана джинсов бумагу и протянул ей.
– Как же! – добавил раздражённо. – Пустое переливание. Зря только донорские запасы потратил.
Яна смотрела на него ошарашенно, похолодевшими пальцами стискивая бумагу. Тим взглядом подначивал её прочитать, вместо того чтобы рассказать всё самому. Возможно, ему трудно об этом говорить… Да конечно! И как она сразу не догадалась? Сейчас развернёт, а там: «Выходи за меня!». Тим заржёт над её испуганной гримасой и скажет, что безнадёжно болен любовью к ней. Тьфу ты, идиот!
Яна порывисто развернула бумагу, но ждало её не предложение, а заключение из Медицинского центра борьбы с заболеваниями. Диагноз: снежный вирус. Графа «Лечение» пустая, а в графе «Пациент»: Тимур Алеев.
Растерянно усмехнувшись, Яна помотала головой и взглянула на Тима. Тот смотрел на неё с жуткой сосредоточенностью, будто пытался предугадать или же запомнить её реакцию. В глазах – бездна недоверия и толика раздражения. По-видимому, жалости он не хотел.
– Это чёртова шутка, – шепнула Яна.
– Это чёртова жизнь.
– Это неправда! – взвизгнула она истерично, будто диагноз поставили ей, а не ему.
Тим молчал. Яна отстранённо разглядывала асфальт и бегающих голубей, до боли в пальцах сжимая проклятую выписку. Диагноз выходил за рамки её понимания. Тим умрёт? Неправда!
Вскочив на ноги, Яна покраснела от обиды и гнева. Мешая ярость и страх, она, как ребёнок, истерично завопила:
– Ты врёшь! Врёшь! Врёшь! Это неправда!
Тим скорчил гримасу боли, подскочил как ужаленный и едва не бегом пошёл прочь. Яна хотела броситься следом, но ватные ноги вынудили сесть. Она с лютой ненавистью смотрела в спину друга и вдруг горько расплакалась, беспомощно взвыв.
С трудом поборов истеричные рыдания, Яна аккуратно сложила выписку и утерла пылающие щёки. Какого чёрта она исполнила? Ведь он надеялся на поддержку, на понимание, а она взорвалась на тысячу осколков, больно его ранив.
Раздался привычный клацающий звук – уведомление. Яна сняла рюкзачок, засунула выписку в боковой кармашек и выудила телефон.
Тимур Алеев. 11:25. «Пожалуйста, только никому не говори».
Яна беспомощно смотрела в экран телефона и не знала, что ответить. Да имеет ли она вообще право что-то отвечать после устроенной сцены? Но звонить, искать встречи, чтобы извиниться, было выше её сил.
Пройдя оставшуюся часть парка, Яна отправилась бесцельно бродить по городу. Мысли то порхали, невесомые, как бабочки, то причиняли боль, оседая неподъёмным грузом. Голова шла кругом, и невозможно было отделить реальность от выдумки. Может, это ночной кошмар и надо только проснуться? Или злая шутка? Вдруг Тим заразился не снежным, а идиотским чувством юмора? Если он признается, что целый месяц, пока пропадал, готовил этот бессердечный розыгрыш, она, конечно, разозлится, но испытанное облегчение покроет все затраченные нервы.
Внезапно придя в себя, Яна отдёрнула руку от дверной ручки и озадаченно огляделась. Улица утопала в зелени, в клумбах пестрели цветы, сладкой патокой растекалась поразительная тишина. В небе, между облаками, рассеивался след самолёта. И солнце, стоящее высоко над головой, безжалостно опаляло. На ступеньке дымился окурок. «Медицинский центр борьбы с заболеваниями».
Прежде чем войти, Яна долго топталась на крыльце, несколько раз собиралась уйти, но оказалась в небольшой очереди. Седой мужчина молча забрал скреплённые степлером бумаги, женщина устроила скандал из-за неправильно назначенного лечения, хотя регистратор убеждала её, что всё верно и лечение не всегда даёт положительный результат. Худенькая девушка вдруг вынырнула из очереди и пулей выскочила из центра. Те немногочисленные, что сидели в коридоре, с безучастными лицами наблюдали за распаляющимся скандалом. Закончилось всё тем, что женщину отправили к другому специалисту, и та, нервно забрав талон, скрылась на лестнице.
Яна несмело подошла к регистратору, которая взирала на неё молча и устало. По-видимому, подобные сцены ей доводится лицезреть сотню раз на дню и они перестали вызывать какие-либо эмоции.
– Ваше направление, – подсказала она.
Яна вздрогнула, смутилась и призналась:
– У меня нет направления.
– Мы принимаем только по направлениям. Обратитесь в поликлинику по месту жительства.
– Нет… Мне не надо на приём. – Она несмело сняла одну лямку рюкзака, вытащила из кармашка выписку и положила на стойку.
Регистратор её развернула, прочитала и подняла вопросительный взгляд.
– Это розыгрыш? – спросила Яна полушёпотом. – Подделка?
– Здесь не ваше имя. Информация о пациентах конфиденциальна.
Яна отвела взгляд, скривила губы, пытаясь сдержать слёзы, и прильнувшая кровь больно обожгла ей лицо. Регистратор вздохнула, положила выписку на стойку и сказала негромко:
– Подлинник. Печати настоящие.
– Значит, это правда?
– Правда.
Яна коротко и неуверенно рассмеялась, на секунду умолкла, ошарашенная, и громко хохоча ушла.
Она бродила без цели, потеряв счёт времени, до позднего вечера. В ветвях деревьев путался измождённый ветер, душный воздух понемногу остывал и, полный сладкого дурмана, стекал в лёгкие. Уличные фонари рассеивали мрак, народ выползал на ночную прогулку, и дома́ бездушно светили клетками окон.
Яна по привычке позвонила на старый номер – абонент не доступен. Перезвонила на тот, с которого Тим звонил в четверг, но ответа не было.
Яна Латина. 23:26. «Прости меня, пожалуйста».
Она сидела до полуночи, будто 00:00 было сакральным числом, неотрывно пялясь в экран телефона. Но Тим так и не прочитал её сообщение.
Яна Латина. 00:02. «Завтра у меня тоже выходной». «Позвони утром».
Яна Латина. 00:06. «Пожалуйста, Тим, только не игнорь меня. Позволь извиниться».
Яна беспомощно закрыла лицо руками: когда это извинение стало панацеей?
Тихонько взвыв, она собралась домой, когда телефон оповестил о новом сообщении. В груди обожгло огнём. А на экране высветилось совсем не то имя.
Сонечка. 00:14. «Ты уже вернулась домой? Или Тимка там…»
Яна прорычала со смесью раздражения и досады, крепко сжала телефон в руке и, вскочив со скамейки, вбежала в подъезд.
Глава 3
Яна спала плохо, просыпалась от собственного скулежа, но не помнила приснившихся кошмаров. Сорочка неприятно облегала вспотевшее тело, волосы спутались, и подушка намокла. Ресницы слиплись от слёз.
Отгоняя прочь гнетущее чувство, Яна с болезненным стоном поднялась на ноги, и, нажав боковую кнопку, посмотрела на экран мобильника. Там по-прежнему высвечивалось непрочитанное сообщение от Сони. От Тима – ничего.
Приняв душ и заварив травяной чай, Яна открыла окно, уселась на подоконник и обняла колени. Небо робко наливалось красками нового дня, ещё горели самые яркие звёзды, и в предрассветной тишине звонко звучала песня соловья. Прохладный воздух пах свежестью и цветами, к нему примешивался аромат скошенной накануне травы. Притихший мир казался невинным и нежным, но Яна знала, как он жесток: забирает у людей всё самое ценное, демонстрируя, что все они – стандартные винтики крошечной части мироздания, которым легко и своевременно найдётся замена. Все они умрут, а он с тем же величественным покоем будет встречать своё слепое солнце.
Яна больше не ложилась. Сначала она читала, но не помнила ни строчки из полсотни страниц, потом вручную выстирала постельное бельё, развесила его на балконе и взялась за уборку. Отрешённо и медленно она перебирала содержимое ящиков, методично выбрасывая всё, что казалось неважным. Сложила в пластмассовый контейнер школьные грамоты, скопленные за годы открытки, старые фотографии и сертификаты. Сверху бросила исписанную собственными стихами тетрадь, оделась и вышла во двор. Воровато оглядевшись, скинула мусор в каменную урну, бросила вслед зажжённую спичку и некоторое время молча глядела, как огонь услужливо и равнодушно пожирает память, от которой она предпочла отказаться.
Вернувшись домой, Яна тщательно вымыла руки, выложила на раскалённую сковороду пару сырников и нехотя ответила на телефонный звонок:
– Алло.
– Привет, подруга! – воскликнула Соня. – Ты чего меня игноришь? Давай рассказывай, как с Тимкой погуляли? Он делал тебе непристойные предложения?
Яна поджала губы, посмотрела на потолок, умоляя себя не плакать, и шумно вздохнула.
– Ты чего? Всё в порядке? – забеспокоилась Соня.
– Да. Просто… – Она замолчала, глядя, как сырники растекаются по сковороде.
– Что «просто»?
– Чёртовы сырники опять развалились.
Соня помолчала и спросила:
– С тобой точно ничего не случилось?
– Точно.
Снова пауза, неприятная, удушающая, будто Соня, как проклятый полиграф, считывала её биоритмы, чтобы уличить во лжи.
– Ладно, звони. Пока.
– Пока.
Видно, Соня не такая дура, раз знает, когда надо попрощаться.
Прождав до одиннадцати часов, Яна беспомощно захныкала: абонент не отвечает, сообщения не прочитаны. Её вдруг обожгло мыслью, что она не успеет извиниться, и страх мгновенно обратился в безумие. Руки дрожали и не слушались, бесконечная тревога жужжала в голове, кровь пульсировала в висках, вызывая мимолётные приступы ломовой боли. Яна мерила комнату шагами, а стоило сесть – беспокойно раскачивалась, как умалишённая. Она то тихонько выла, то нервно хохотала, то безмолвно плакала. И сломала два ногтя, безотчётно ковыряя паркет.
Яна Латина. 13:48. «Пожалуйста, ответь!»
Яна Латина. 13:52. «Тим!»
Яна Латина. 13:59. «
»Яна Латина. 14:08. «Тим. Прошу тебя, хотя бы просто открой диалог. Просто дай понять, что увидел мои сообщения».
Через несколько минут она хотела написать снова, но остановила себя. Отбросила телефон подальше и, прислонившись к стене, осмотрела ногти.
Она звонила целый день, и монотонные гудки прочно засели у неё в голове. Сообщения так и остались непрочитанными, а дверь никто не открыл. Совершенно отчаявшись, она дрожащим пальцем пролистала список контактов и нерешительно нажала вызов.
– Яночка, – радостно воскликнула мать Тима. – Как я рада твоему звонку. Извини, конечно, но уже поздно, так что давай недолго.
Яна рассеянно взглянула на часы: половина девятого, – значит, у них половина одиннадцатого. И как она сразу не подумала о разнице во времени?
– Простите, Марина Анатольевна. Я просто хотела узнать, как у вас дела.
– Всё замечательно. Сегодня ездили в лес за ягодами. – Она беззаботно рассмеялась. – Ничего не нашли. Да и какие ягоды в мае, скажи мне? Зато прогулялись на свежем воздухе. А у тебя как дела?
Яна осеклась, сглотнула и заставила себя улыбнуться, чтобы наглая ложь звучала непринуждённо.
– Всё хорошо, спасибо. Работаю, как три кобылы, чтобы внеочередной отпуск получить.
– Ой, как здорово. Если получится, приезжай к нам в конце июня, у меня день рождения двадцать шестого, помнишь?
– Ну конечно помню. Если всё сложится, обязательно приеду.
– Ну ладно, Яночка, мы спать ложимся, завтра на работу. Тимошеньке привет передавай, когда увидитесь.
– Передам. Доброй ночи.
– И тебе.
«Матери он ничего не сказал», – мелькнула первая мысль. Марина Анатольевна никогда не умела скрывать эмоции, да и скажи он ей об этом, она бы сама Яне позвонила. А тут неподдельная радость в голосе.
Яна заставила себя подняться с пола, прошлась по комнате, съела бутерброд. Несколько раз просмотрела, прочитал ли Тим сообщения. Снова позвонила. Набрала ванну с лавандовым маслом, чтобы расслабиться, но всё время безутешно проревела, пока вода совсем не остыла. Босая и мокрая, Яна прошла в спальню, легла на кровать и, свернувшись креветкой, уставилась в стену.
Позвонила Соня – Яна не ответила. Не стала читать её сообщения. Проигнорировала и второй звонок. Она бы отключила телефон, но боялась пропустить звонок Тима. А мысли всё крутились и крутились, затягивая её в водоворот отчаяния и пустоты, на самое дно, где только боль и мрак, – не стал бы Тим так глумиться над её чувствами. Значит, всё правда.
Яна заскулила от безысходности, сжалась в комок и крепко обняла себя за плечи. Слёзы сами катились по лицу, она не могла их контролировать, а в груди разгорался пожар, пожирая беспокойное сердце.
– Хватит! – заорала она и, зарыдав в голос, шепнула: – Хватит.
Проревевшись, Яна впала в апатию, и где-то на задворках сознания возникла мысль, что это лучше, чем непреходящее страдание. Лучше не чувствовать ничего, чем корёжиться от невыносимой боли, скулить от тоски и ненавидеть себя за беспомощность. За бесполезность! Уж лучше умереть вперёд, чем пытаться смириться со смертью другого.
В тишине раздался звук сообщения. Телефон, пробудившись, осветил потолок. Яна лениво перевела взгляд на экран: Соня прислала восьмое сообщение.
13.05.2018
Сегодня я впервые поняла, что «со мной» и «у меня» это разные вещи. Соня спросила: «С тобой точно ничего не случилось?» А я вдруг подумала, что со мной всё в порядке, а вот у меня… У меня друг умирает.
Глава 4
Измотанная и морально раздавленная, Яна сама не заметила, как провалилась в забытье. Ей снились чёрные сны с белыми штрихами, вой ветра и ломающая изнутри боль. Она пыталась выбраться, но всюду натыкалась на прозрачные стены, за которыми кружилась вьюга. Под ногами блестело стеклянное крошево, впиваясь в босые ступни, обнажая алую кровь. Выхода не было, только далеко вверху сияли белые лучи. И в висках стучала простая, оттого пугающая мысль: со дна подняться невозможно.
Яна долго смотрела на светящее над головой солнце, окружённая холодом и мраком, с израненными ступнями и поломанными нервами, пока вдруг не ощутила лёгкость. Тело стало невесомым, будто пёрышко, и её потащило вверх, всё быстрее, пока не ослепило яркой вспышкой.