Осколки рассыпаются, разлетаются, движутся по грязному полу. Их пятьдесят шесть. Их всегда пятьдесят шесть. Правда, я редко считаю...
Но это не так уж важно - сосчитать.
Важно - увидеть.
Руки дрожат и пальцы ещё чувствуют холод. Это была бутылка московской гамбургского разлива. Закрываю глаза и собираюсь внутренне, чтобы поймать возникающую волну. Будущее сплетается сейчас из нитей возможностей в плотную сеть.
Я - форель, я выскальзываю в дыру, но сначала надо быть уверенным, что она есть.
Дыра.
А может быть - сама сеть.
Первый раз я обнаружил, что вижу на стекле, когда мы курили с коллегой-грузчиком Йоханном Бергманном у помойки на задах супермаркета, где оба тогда работали.
Форелью, серебристо-серой в разноцветных отливах, я плыву в горной реке и вода не обжигает меня льдом, но я плыву против течения, потому что стремлюсь вверх, а не вниз.
Водка гамбургского разлива внутри меня тоже холодная и тоже стремится вверх, но я - форель, я плыву по горной реке туда, где маленьким источником в скале рождается будущее.
В супермаркете помимо своих прямых обязанностей грузчика я обслуживал автомат по приёму стеклотары.
В Германии всё механизировано. Никакого окошечка с мужиком тут нет. Есть внушительный, большой автомат в стене, куда нужно класть бутылки по одной, а он их глотает и выплёвывает талон. За стеной - маленькое, скрытое от клиентов помещение. Комнатка такая крошечная, в ней конвейер коротенький и всё заставлено ящиками. В комнатке находится мужик, то есть я или мой коллега, и, матерясь или выражаясь языком немецких философов, смотря чья смена, распихивает выползающие бутылки по ящикам. Помещение это - не повернёшся, а самое поганое, что некоторые клиенты не всегда до дна пьют.
Объясняю попонятнее.
Если человек в пятницу вечером приобрёл от четырёх до (бесконечность) ящиков пива, то в понедельник он естественно ничего никуда сдавать не понесёт, потому что лень. Если в открытой бутылке осталось пиво, то постояв в квартире три - (бесконечность) дня, она (бутылка) превращается в молотоффкоктейль, если не по силе воздействия, то по запаху и виду.
Вы можете представить, чтобы мужик в окошке у вас такое взял? А автомату - что? Он жрёт.
Забыл упомянуть, что из дыры автомата бутылки достаточно быстро выскакивают на конвейер, а с него на убогенький столик. ( См. выше размеры помещения) Пихать их по ящикам мы не успеваем физически, потому что одновременно работаем ещё и в торговом зале, бутылки наскакивают друг на друга, валятся, а также периодически падают на пол и выливаются нам на штаны.
Я в торговом зале, я красиво штапелю ящик на ящик и слышу, как за стеной приглушенно взрывается Бергманн.
Это значит, что молотоффкоктейль опять сработал.
Источник уже близко. Струи воды - серебро на моей чешуе. Я - форель, я ныряю глубже, чтобы взять разбег. Впереди пороги, но я взлетаю в воздух вместе с водой. Река - ледяная, вода скатывается с меня брызгами и превращается в снег.
Я остаюсь в воздухе. Там, где лёд застывает.
Будущее льётся из источника, льётся слишком быстро, чтобы прочитать.
Но я - форель, будущее течёт по моей чешуе.
Я остаюсь в воздухе. Кругом ледяные брызги, а внизу - река.
Я не взлетел, я подпрыгнул.
Я вернусь.
***
На прошлой неделе Джамаль мне говорит, - Хочешь коллекцию собирать?
- Какую ещё коллекцию, - спрашиваю, - у меня и денег никогда нет.
- Денег не надо, - отвечает Джамаль, - собирай коллекцию немецких слов от тридцати букв. А я тебе одно прямо сейчас подарю.
- Да? Ну... Дари.
- Schifffahrtversicherungsgesellschaft. ( компания по страховке морских судов - не точный перевод)
Я думаю какое-то время, а потом интересуюсь, - а это не два слова? Schifffart Versicherungsgesellschaft?
- Я видел в виде одного. Не хочешь - не бери. Мне самому это слово пригодится, - серьёзно произносит Джамаль и мы расходимся по своим делам.
Джамаль - интересный человек. Мне нравится с ним разговаривать.
"Я не рыба, я -сеть."
Цитата.
Где я это читал? Фрэнк Герберт. Капитул Дюны. На странице N247. Кто это написал? Или сказал? Лев Толстой. Почему я "Дневники" Толстого не читал, а Герберта читал?
Я не знаю, потому что я - форель.
Форель ничего не знает. Ей не нужно знать. Форель просто видит и плывёт.
Я - форель и я плыву.
Пять утра.
Я и Джамаль встречаемся у входа в магазин. У меня ключ. Примерно час в ещё неживом огромном ангаре я и Джамаль - вдвоём. Он моет пол. Толкает по гигантской площади супермаркета моющую машину. К машине подвешен карман, в который Джамаль кладёт маленькие бутылочки шампанского Kupferberg Gold. Бутылочки он берёт с полок. Когда Джамаль считает, что я не вижу, он перехватывается одной рукой поближе к середине ручки своего агрегата, а другую запускает в карман.
Машина тяжёлая, её потрясывает и она низко и монотонно гудит. Джамаль толкает одной рукой. Он моет пол, пьёт шампанское и что-то припевает. Машина ловит ритм. Шампанское пенистое и тёплое.
Пена от шампанского взбудораживает гамбургский разлив.
Сама мысль о шампанском - странно, но Джамаль всегда только этот напиток извлекает из вместительного кармана своей машины, сама мысль о шампанском - вызывает горловой спазм и странный завораживающий звук, рвущейся ушной ваты. Маленькие бутылочки шампанского Kupferberg Gold.
Ледяные брызги реки, лёд бьётся, московская внутри меня согревается, я отдаю ей своё тепло.
Я - форель, я тону в пене от шампанского. Мне кажется, что я знаю алхимический секрет изменения вещества.
Но сейчас - я мёртвая форель. Утонувшая форель ничего не может знать.
Ночь.
***
Восемь утра.
Опоздал на работу на два часа. Но магазин сегодня должен был открывать не я.
Или я?
Пойду, посмотрю на реакцию коллег. Но телефон не звонил.
Или звонил?
Всем наплевать.
Повезло.
Гамбургский разлив.
Утро.
Волна шампанского прошла.
Тихо.
Я гружу пиво, красиво штапелю ящик на ящик.
Я гружу пиво до одиннадцати, а потом ухожу в подсобку и начинаю его пить.
Надоело.
Всё н а д о е л о.
***
Я вышел из супермаркета через кассу, заплатил за четыре бутылки пива, ту, что уже выпил, и те, что унёс с собой. Когда я перемещался сквозь самораздвигающуюся дверь, меня догнал Бергманн и остановил словами, - ты куда? Я думал, раз ты пришёл, то я - сразу же уйду. Плохо мне.
- Я сегодня с двух работаю, - серьёзно произношу я, выхожу на улицу и закуриваю.
Бергманн выходит вместе со мной, тоже закуривает и произносит, - ну ладно, тогда до двух никто не будет работать. Директора сегодня вообще нет.
Я открываю пиво. Мы идём через парк, узкая тропинка, потом через кладбище - самый короткий путь к метро.