Теперь Мойсе испытывал смешанные чувства. Он не был ребенком, но вел себя как мальчишка. Сидя на заборе, он следил за окнами дома в надежде, что Меританейт появится возле одного из них. Ему было жарко от того, что Она так близко, рядом, в паре десятков шагов. Он не хотел уходить. Лишь когда начало быстро темнеть, он спрыгнул в наступавшую прохладу вечера и побрел домой.
И на следующий день Мойсе ходил к дому Патипара, и на следующий… Луна успела созреть, как плод, и уже почти увяла, когда он, возвращясь домой, случайно оказался в квартале, где жили служительницы Дома Асет. Окно одного из домов тускло светилось красным благодаря шторам необычного – и дорогого, надо заметить, – оттенка. У порога дома сидела его хозяйка, молодая кеметянка в полупрозрачном наряде. Наряд этот женщины Дома Асет искусно складывали из прямоугольного куска ткани, оборачивая им изгибы своего тела несколько раз и связывая уголки в разных местах. Комбинируя складки и узлы, они могли создавать весьма замысловатые одеяния.
Женщина окликнула Мойсе и предложила войти к ней. Он задумался на минуту, но отчаянная любовь к недоступной Меританейт толкнула Мойсе в объятия жрицы Дома Асет, и он перешагнул порог дома с красным окном.
– Как тебя зовут? – спросила хозяйка дома.
– Мойсере… Близкие называют меня Мойсе.
– Мо-о-ойсе, – протянула женщина. – Проходи, Мо-о-ойсе, чувствуй себя как дома.
Она улыбнулась ему. Но улыбка эта не понравилась Мойсе. Он напрягся:
– А как тебя зовут?
– Меня зовут Асти, – ответила женщина и продолжила: – По всему видно, привела тебя сюда безответная любовь. Рассказывай!
Мойсе вовсе не хотел ничего рассказывать, но вместо этого вдруг горячо заговорил, глядя в пол:
– Понимаешь… Со мной случилось… Я не знаю, как сказать. Когда я думаю о ней, мое тело наполняется теплотой, становится слабым, я ложусь на бок и лежу, поджав колени. И мне так хорошо! Но это чувство скоро сменяется горячим желанием снова увидеть ее! Это чувство жжет меня изнутри. Я прихожу к ее дому и подолгу стою, глядя в окна в надежде увидеть ее. Проходят часы, прежде чем она окажется у окна. Но когда это происходит, нет на свете человека счастливее меня. Вся кровь моя вскипает и бросается к лицу, и тогда я готов прыгать и переворачиваться в воздухе, как это делают акробаты на рынке. Однажды я попробовал так прыгнуть, но упал и разбил голову.
Асти засмеялась и обхватила голову Мойсе. В следующее мгновение она припала к его губам, намеревавшимся продолжить повествование. Все случилось быстро и не так, как представлял себе Мойсе.
Потом они лежали на тростниковой циновке. Асти положила голову на его грудь.
– Что мне делать? – спросил Мойсе. – Как оказаться с ней наедине? Как добиться ее расположения?
– Очень просто! – сказала Асти. – Я дам тебе приворот. Мне понадобятся твои семя и кровь. Одна составляющая у нас уже есть, – лукаво усмехнулась она. – Я приготовлю напиток, который ты дашь ей выпить. Замани ее ко мне – как это сделать, придумай сам. Ведь это твое решение.
И она снова скривила рот в той самой улыбке, от которой Мойсе стало не по себе в самом начале разговора.
– Это еще не все, – продолжила она. – Я научу тебя, как заявить возлюбленной о себе. Ты должен прийти к ней во сне.
Эти слова Асти очень удивили Мойсе.
– Я не хожу во сне, – пробормотал он в недоумении.
– Ты ведь знаешь дорогу к ее дому? – продолжала Асти. – Когда ты уснешь, постарайся во сне пройти этот путь. Заберись в ее окно и, склонившись к ней, прошепчи свое имя. Сделать это нужно до наступления полнолуния. А чтобы ноги твои могли ходить по дорогам сна, я дам тебе трав и расскажу, как их приготовить. Ты умеешь читать священные письмена?
– Да, я обучен чтению и письму, – ответил Мойсе. – Как мне отблагодарить тебя?
– Не стоит меня благодарить. Я служу богине. Пожертвуй ей золото… Одежда твоя выдает любимого сына богатого отца.
Мойсе достал из кожаного кошелька кадет золота и положил его на низенький столик, стоявший у стены, где в нише разместилась статуэтка богини. Асти вышла в другую комнату и долго шуршала там не то сухими травами, не то листами папируса. В какой-то момент Мойсе услышал из-за стены звук, похожий на утробный выдох крупного животного, и очень испугался.
Через минуту Асти вернулась в комнату и протянула Мойсе сверток. Он взял его и тут же вскрикнул: шипы какого-то растения, завернутого в ткань, прокололи его палец. Асти с довольным видом взяла его руку, надавила на раненый палец, прильнула к нему губами, а затем сплюнула кровь из раны в миску, стоявшую на том же столике, где лежали кусочки золота.
– Ну вот, – улыбнулась она. – Вторая часть приворота готова. Теперь иди.
Мойсе, совершенно опустошенный, вышел в прохладу ночи и зашагал к своему дому.
Приворот
Вечером следующего дня Мойсе пошел на реку в уединенное место. Там он развел костер и развернул сверток, который дала ему Асти. Внутри свертка лежали свиток папируса, листья и кора растений, а также ветки с шипами, о которые Мойсе поранил руку.
Мойсе развернул свиток; блики пламени играли на его гладком лице с едва наметившейся бородкой. Пляшущий свет костра упал на ровные строчки иероглифов, которые неожиданно ожили и побежали по рукам Мойсе. Он бросил папирус на землю и стал отряхивать руки. Муравьи! Как они там оказались, непонятно. Мойсе поднял отброшенный свиток, снова развернул его, подул на всякий случай и принялся читать.
Это был рецепт приготовления напитка. Начинался он словами: «Когда Луна достигнет полной зрелости, возьми кору дерева… положи ее в кипящую воду и вари… затем положи листья дерева… и вари». Мойсе принялся последовательно выполнять написанное и провозился довольно долго – Луна, почти полная, уже высоко поднялась над горизонтом.
Наконец напиток был готов. Мойсе зачерпнул немного из котелка маленькой мисочкой и подул на парящую жидкость. Когда напиток немного остыл, Мойсе пригубил его – и тут же выплюнул, таким тот оказался горьким.
Но любопытство и желание довести начатое до конца заставили Мойсе, преодолевая судороги в скулах, выпить всю миску. Под конец напиток ему даже понравился, Мойсе зачерпнул еще, подул и выпил еще одну мисочку. Он начал было подумывать о третьей, но вовремя вспомнил, что в свитке говорилось ни в коем случае не пить более трех полных глотков, – и решил ограничиться пока что двумя.
Мысли Мойсе сами собой понеслись к Меританейт. Он представлял, как его возлюбленная омывает свое тело перед тем, как лечь в постель, как она ложится и задумчиво смотрит в потолок, как кошка прыгает к ней на постель и ластится, а она гладит, гладит ее по теплой мягкой шерсти. Как бы он хотел оказаться сейчас этой кошкой!
С этими мыслями Мойсе резко встал и зашагал к дому Меританейт. Хотя почему Меританейт? Это дом Патипара. «О, ненавистный Патипара!» – подумал Мойсе.
С первых же шагов Мойсе понял, что его качает, словно от выпитого пива. Мир вокруг изменился: он с трудом узнавал улицы, по которым шел. С другой стороны, ночью все улицы кажутся иными, чем днем. Отец как-то рассказывал ему, как после потасовки с молодцами с другого конца города шел домой ночью – и все время оказывался в незнакомых местах. Когда занялся рассвет, глаза его словно бы раскрылись, и он понял, что всю ночь плутал неподалеку от своего дома, не находя верного пути.
Вспомнив отцовский рассказ, Мойсе испугался, что не найдет дорогу к Меританейт, и стал озираться: стены, если посмотреть на них краем глаза, окрашивались радужными бликами. А вот и дом кузнеца. Наконец-то. За ним – ограда дома Патипара.
Мойсе привычным движением взлетел на ограду, огляделся и спрыгнул вниз. Было очень тихо. Так тихо, что тишина эта давила на уши. Ему вдруг стало душно, он начал задыхаться. Ноги не слушались. Шаг, другой, третий – он у стены дома. Теперь нужно схватиться за край окна и подтянуться. Та-а-ак. Вот он уже в комнате.
Меританейт спала как ребенок, подложив ладошку под щеку. Мойсе приблизился к ней, стараясь не шуметь. Странно, но он не слышал вообще никаких звуков, словно уши заложило. Он наклонился к ней и прошептал в самое ухо: «Мойсере! Меня зовут Мойсере!» Меританейт лишь чуть пошевелила губами.
Мойсе не удержался и слегка дотронулся до ее волос. О, это нежное чувство! Слезы полились из глаз Мойсе. Вдруг он почувствовал, что не может оторвать руку от волос Меританейт, словно кто-то схватил ее и держит. Мойсе очень испугался, дернулся и… проснулся. Он лежал на берегу реки, у потухшего костра, неловко подогнув по себя руку.
Свершилось
На утренние занятия он, конечно, опоздал. Проспал. Да так проспал, что решил и вовсе не идти в школу. Вместо этого он пошел знакомой дорожкой к дому Патипара. И только было влез на забор, как услышал по ту сторону негромкий разговор.
Речь доносилась из зеленой беседки у самого забора.
– Говорю, тебе, он разлюбил меня, – сказала одна женщина. – Больше месяца не зовет на ложе.
– Может, он утратил мужскую силу? – отвечал второй голос. – Может, его сглазила или, наоборот, приворожила какая-нибудь красотка из Большого Дома?
– Ничему не удивлюсь по нынешним-то временам, – отозвался первый голос.
Сердце Мойсе затрепетало. Он понял, что этот голос принадлежит Меританейт. Счастье само шло к нему в руки, и внезапно у него созрел план. «Как бы мне рассмотреть, с кем она там разговаривает?» – подумал он.
Прошло немало времени, прежде чем женщины, наговорившись, вышли из беседки. Сердце Мойсе при виде Меританейт бешено забилось. Он сполз с забора, чтобы не быть замеченным, и повис на руках.
Служанка Меританейт – именно она оказалась ее собеседницей – была женщиной молодой, коренастой, но не лишенной изящества. Мойсе успел отметить ее полные икры, широкие бедра и узкую талию. Ее сильно вьющиеся черные волосы были перетянуты яркими лентами. Мойсе решил следующим утром дождаться ее выхода из дома: она наверняка пойдет на базар, и там можно будет с ней переговорить.
Утро следующего дня Мойсе провел неподалеку от ворот дома Патипара. Долго ждать не пришлось. Как он и предполагал, служанка Йамала – так, кажется, ее окликнула Меританейт, напоминая купить что-то важное к столу, – вышла с корзиной из ворот и направилась в сторону базара. Мойсе пошел за ней.
Придя на базар, окунувшись в его гул и запахи, Мойсе долго не решался подойти к Йамале. Она же тем временем переходила от лотка к лотку, покупала фрукты, зелень, крупу, громко торговалась, отвечала на шутки продавцов, смеялась. От шума и суеты у Мойсе слегка закружилась голова. Не зря западный базар стал олицетворением толчеи, суеты и изобилия разнородных товаров. Наконец он решился и тронул девушку за локоть.
Она резко повернулась и вопросительно на него посмотрела.
– Что такое? – спросила она.
– Ты живешь в доме Патипара? – спросил Мойсе.
– А тебе какое дело? – ответила она и стала оглядываться вокруг. Левой рукой она нащупала свой кошель. На базаре не зевай: один жулик отвлекает, второй лезет за кошельком.
– Не волнуйся, – сказал Мойсе, – я не вор.
– А мне почем знать? – возразила Йамала.
– Послушай, я дам тебе это, – Мойсе достал из своего кошелька кусочек серебра, – только выслушай меня.
Взяв серебро, Йамала убирать его не стала, а зажала в ладони:
– Ну, говори, что тебе нужно?
– Понимаешь, какое дело… – начал Мойсе, волнуясь все сильнее, – я хочу встретиться с твоей госпожой. Наедине. Можешь мне помочь?
– Вот это новость! – усмехнулась Йамала. – Уж не перегрелся ли ты на солнце? Ты знаешь, кто ее муж?
– Знаю! – ответил Мойсе. – Однако я знаю и то, что он более не любит ее – и она страдает от этого. А я… Я очень ее люблю. С ума схожу по ней.
– Чудеса, – протянула Йамала. – Должно быть, богиня Асет послала нам тебя.
Она вгляделась в лицо юноши и сказала:
– Хорошо, я помогу тебе. У Патипара есть домик на берегу реки. Моя госпожа любит там бывать и смотреть на воду. Я покажу тебе, как туда пройти, и устрою встречу, а там уж ты ей и откроешься.
– Это хорошо, но я опасаюсь, как бы Патипара туда не пришел внезапно. Не могла бы ты привести свою госпожу, куда я скажу?
– Смотря куда, – ответила Йамала.
– В квартал, где живут жрицы Дома Асет, – ответил Мойсе. – Скажи Меританейт, что жрица Асти, знающая многие заклинания и рецепты снадобий, может вернуть ей привлекательность в глазах мужа. Я буду ждать ее там.
– Хорошо, – сказала Йамала, – будь по-твоему. Завтра после полудня жди ее там. Расскажешь, как найти твою Асти?
– Конечно, – ответил Мойсе и в подробностях объяснил путь к дому жрицы.
Закончив с этим важным делом, Мойсе, довольный собой, побежал в школу, а вечером навестил Асти и предупредил ее о завтрашнем посещении.
Утром он снова пришел в школу, но мысли его были далеко. Не выполнив толком задания, данного учителем, он получил от него нагоняй и, сказавшись больным, ушел. И немедленно пошагал в сторону дома Асти, то и дело сбиваясь на бег.
Асти встретила его своей пугающей улыбкой:
– Что, молодой лев, добыча идет к тебе в лапы?
– Я уже и сам не рад, что затеял все это, – ответил Мойсе, переводя дух от быстрой ходьбы на жаре.
– Когда забираешься на скалу, не смотри вниз, – сказала Асти, – пока не достигнешь вершины.
Она провела Мойсе в дом и оставила в самой дальней комнате.
– Возьми эту мазь, – протянула она ему мисочку, выточенную из камня. – Она отобьет запах пота и придаст твоему телу приятный женщине аромат. Натри ею грудь и шею.
Мойсе взял посудинку и сделал так, как сказала Асти. Минуты ожидания тянулись бесконечно долго. Вдруг раздался стук в двери, затем голоса… Женские. Сердце Мойсе, уже успокоившееся было, снова ощутимо заколотилось в груди. Мойсе слышал, как Асти пригласила в комнату Меританейт и как та рассказывала ей свою историю. Потом Асти начала обряд. Она воскурила благовония, запах которых дошел до Мойсе. Послышались едва различимые заклинания и песнопения, которые творила Асти.
– О, великая богиня Асет, – доносилось до ушей Мойсе, и дальше неразборчиво: –…Меританейт… как Усира – возлюбленного своего… как белую корову, идущую за травой зеленой… как пастух ведет стадо к водопою… Слово мое твердо. Йамин.
Наступила тишина: Асти готовила напиток для Меританейт. Та, по-видимому, его выпила. Снова послышался голос Асти. Она негромко запела, да так глубоко и проникновенно, что у Мойсе на глазах выступили слезы:
– В этот вечер, в этот вечер мне чего-то не спалось…
Допев, Асти продолжила читать заклинания. В какой-то момент все затихло, и Асти вошла в комнату к Мойсе.
– Сделано, – прошептала она, – иди к ней.
От этих слов Мойсе задрожал всем телом и на мгновенно ослабевших ногах прошел в комнату к Меританейт. Та сидела на стуле посреди комнаты. Глаза ее были открыты и блестели, словно бы она выпила вина. Взгляд ее был устремлен в стену, а вошедшего Мойсе она не замечала. Он приблизился к Меританейт, присел на корточки и взял ее за руку. Она не испугалась, лишь медленно перевела взгляд на него.
– Кто ты? – спросила Меританейт, едва двигая языком.
– Я Мойсе, – ответил он.
– Мойсе… Мне кажется, я где-то слышала это имя… – произнесла она. – Кажется, во сне… Мне приснился юноша, похожий на тебя, и некто назвал его имя: Мойсе. Быть может, я и сейчас вижу сон?
– Да, дорогая Меританейт, – горячо произнес Мойсе, – это похоже на сон. И пока он не прервался, я хочу сказать тебе… Я хочу… Ты такая красивая! Увидев тебя однажды, день и ночь я думаю только о тебе. Я хочу вечно смотреть на тебя, обнимать тебя.
Он вглядывался в ее лицо – и узрел, как тень страдания пробежала по нему. Она всхлипнула, и слезы потекли по ее щекам.
– Мне так одиноко, – сказала Меританейт тем самым пронзительным женским голоском, от которого дрогнет сердце любого мужчины. – Так обидно, Мойсе, если бы ты знал!
Мойсе поднял ее со стула и обнял. Меританейт склонила голову к нему на грудь и расплакалась. Постояв так несколько минут, он наконец решился, отстранился и поцеловал ее соленые от слез губы. Она не сопротивлялась. Напротив, поначалу робко ответив ему, с жаром стала целовать в ответ.