========== Клумба ==========
Они знакомятся, когда Яр падает на клумбу под сашиным окном.
Просто вот из ниоткуда — в воздухе соткался в двух метрах от земли и рухнул прямо в розы, выбросом магии едва не сбив Сашу со стула. «Новичок и неумёха», — думает Саша мельком, пытаясь разозлиться. Новичок, неумёха, да и ещё и заметить его мог кто-нибудь из обычных — на улице-то никого нет, но кто-то ведь мог смотреть в окно. Ну кто играется с телепортацией, не умея ей нормально пользоваться?
Злиться не получается. Получается, торопливо впихнувшись в кроссовки, слететь вниз по лестнице, сшибая углы.
Когда Саша тормозит рядом с ним, он едва-едва начинает шевелиться, пытаясь приподняться на дрожащих руках. Саша протягивает к нему нить собственной магии, поддерживая и подпитывая; касается его — и чуть не падает от того, как пугающе легко сплетаются энергетические потоки.
Будто… будто так быть и должно.
Но, по крайней мере, лицо лежащего в клумбе парня перестаёт быть бледным до зеленоватости. Он садится с трудом и глазами растерянно хлопает, шатаясь и пытаясь сфокусироваться — весь расцарапанный и с текущей из носа кровью. Не то разбил при падении, не то перенапрягся. Может, и то, и другое.
В голову лезет моцартовское «я сплю на розах».
Саша протягивает ему руку — и, решившись, расширяет магический канал, делясь собственными силами. С него не убудет, а парню необходимо.
Мутный взгляд серо-голубых глаз немного проясняется. Тонкие пальцы слабо хватаются за сашину ладонь; Саша тянет его на себя, поднимая, и тут же перехватывает под локти, помогая устоять на подкашивающихся ногах. Парень норовит на него упасть, едва в состоянии прямо держать голову.
— Кое-кому надо учиться и учиться.
— Кое-кому… не надо умничать… — еле слышно бормочет тот.
Саша фыркает, оценив наглость, и перехватывает его поудобнее, своей магией, как одеялом, кутая худые плечи. Парень слабо улыбается и начинает заваливаться набок.
Пятнадцать минут спустя он сидит на сашиной кухне, обеими руками обнимая стоящую на столе чашку с горячим чаем, в который Саша вбухал, кажется, полсахарницы. Чуть менее бледный и малость оживший, он всё ещё немножко похож на привидение — с дурацким ярким пластырем на щеке и исцарапанными дрожащими пальцами. Саша на них залипает немножко.
— В первый раз? — он подталкивает к нему шоколадку.
Представившийся Яром парень качает головой и неуверенно за ней тянется. Саше очень хочется выпутать застрявший в чёрных волосах алый лепесток.
Мда, розам досталось. Саша бросает из окна взгляд на торопливо накинутый на них морок. Попытался бы восстановить, только вот эта сторона магии не относится к его сильным; одно дело — техника, которая к нему, как к родному, и совсем другое — живые цветы.
— Не в первый, но… мне ещё учиться, ты прав, — он виновато разводит руками. — Не люблю телепортацию… да и не получается почти. Каждый раз, когда пытаюсь научиться, получается что-то такое. — Выдыхает, будто устав, и на стол наваливается сильнее: — Один раз я упал в пруд. Сам не знаю, как выбрался.
— Ты неправильно направляешь потоки, — подсказывает Саша. — Расход большой идёт, надо более точечно… может, ляжешь? Хреново выглядишь.
— Может, лягу, — вяло соглашается Яр.
Саша, не выдержав, протягивает руку, вытаскивая лепесток из его волос. Яр неуверенно улыбается, подняв голову:
— Я… не понял, как ты это сделал — ну, то, что ты там внизу сделал, когда меня нашёл, — но это было… спасибо.
— Всего лишь немножко поделился, — пожимает плечами Саша. — Ты в эту телепортацию вбухиваешь всего себя, нельзя так делать. Никто не учил, что ли? Так что я… вот как-то вот так, — он снова к нему тянется, за плечи магией обнимая. — Ты что, вообще ничего не умеешь?
Яр прикрывает глаза, будто греется.
— Умею, — он явно пытается возмутиться, но голос звучит слишком блаженно, — просто… от тебя как-то очень тепло, что ли. Будто… не знаю. Ну, обычно же чувствуется, что чужое, а тут… понимаешь?
Саша кивает. Яр неуверенно тянется к нему в ответ, теплом коснувшись руки — у Саши перехватывает дыхание от того, насколько легко — снова — сливается их разная, казалось бы, магия.
Яр встряхивает головой.
— Это странно… мне нравится. Никогда так не было. — Смотрит вдруг в окно: — Я вам разворотил всю клумбу, да?
— Забей, потом поправлю, — отмахивается Саша. Добавляет с сомнением: — Как-нибудь. Я вообще больше по технике.
— Вау, — у Яра глаза загораются, — никогда не умел, не получается. Научишь? И телепортироваться. И… — он вдруг спохватывается: — прости, тебе без меня есть чем заняться, а я тут… на голову свалился.
— Научу, — фыркает Саша. — А то мало ли, свалишься опять в пруд… кому-то же надо учить подрастающее поколение.
— Да ты меня максимум на год старше! Мне восемнадцать, а ты…
— На шесть, — фыркает Саша. И придерживает за плечо, не давая упасть лицом в стол: — Ты всё-таки ляг. Голова кружится?
Тот кивает и с сашиной помощью перебирается на диван. Устало прикрывает глаза.
Саша, фыркнув, накрывает его пледом и выключает свет, силой мысли — немного красуясь, чего уж там, — задёрнув шторы. Яр бормочет еле слышное «спасибо» и засыпает почти сразу.
Вечером пришедший в себя Яр скомкано, явно смущаясь, прощается и уходит, восстановив по дороге несчастные розы. Саша беззлобно ворчит, что он опять использует слишком много сил — «тебя магию дозировать не учили, чудовище?» — и, не удержавшись, напоследок касается его магии своей — слишком уж от этого теплеет под рёбрами. У Яра чуть розовеют скулы.
Следующим утром Саша обнаруживает, что розы с клумбы, вдруг уверовав в собственные силы, взобрались по стенке на пятый этаж, как какая-нибудь лоза, влезли в приоткрытое окно и невозмутимо качаются над его подушкой, вывесив перед сашиным лицом крупные алые бутоны и неслабо его этим напугав спросонок. Яр на его сонную ругань в трубку сначала теряется, потом, поняв, долго ржёт под хриплый сашин мат — и приезжает всё чинить.
И как-то незаметно остаётся.
========== Скучать ==========
Звонок, похожий на домофонный, прерывает сашину болтовню со зрителями на полуслове. Он стягивает наушники, пытаясь понять, не почудилось ли.
Тишина.
Экран телефона светится неярко.
«Я под дверью. Пустишь?»
«???»
Саша извиняется перед камерой, срываясь с места. Сдёргивает трубку домофона за секунду до звонка, нажимает на кнопку и шипит:
— Зайди в подъезд и жди меня, спускаюсь.
Снова рывком к стриму, скомкано попрощаться и свернуть всё, оставив людей в недоумении. В тапки впихнуться — и вниз по лестнице, как был, в дурацком коровьем кигуруми, не в состоянии дождаться лифта и перепрыгивая по половине пролёта сразу.
Вовремя — Яр ему на руки сползает по стеночке, неловко цепляясь за плечи.
— Чудовище ты моё, — Саша прижимает его к себе, чувствуя закипающие на ресницах слёзы. — Ты как… зачем? Сам же говоришь всегда, ненавидишь телепортацию, тяжело…
— Я… не мог больше, — у Яра плечи расслабляются как-то резко, сразу, будто вытянули какой-то стержень; он в сашиных руках затихает, успокаиваясь, и жмётся к груди щекой. — Слишком долго… Саш, я без тебя устал. Скучать устал. Не могу. Я просто… больше не могу. У меня там стрим, перерыв… всего минут двадцать, чтобы… не подозрительно было.
— Ты сдёрнул меня посреди стрима, — нервно смеётся Саша, — куда подозрительнее?
— Не подумал, — хлопает ресницами Яр. Виском и щекой по плечу проезжается, слабо скользит руками по спине: — Ты в этой штуке мягкий такой… А я просто уже не мог.
— Ты что за чай там пил, Рейстлин? — хмурится Саша.
— Красный… сухой. Да не пьяный я, Саш. Тобой только… — и в шею слепо тычется носом, дыша почти жадно.
А может, и правда слепо — Саша знает, как сильно у него порой темнеет в глазах, когда он себя, как сейчас, не жалеет.
Саша его до лифта и потом до так и не закрытой двери буквально на руках тащит — у горе-чародея ноги подкашиваются. Горе-чародею, вообще-то, после телепортации надо отдыхать дольше двадцати минут; горе-чародей за сашину шею так цепляется, что замирает сердце.
Саше этот горе-чародей жизненно необходим сейчас. Саша почти уверен, что часть этого «не могу больше» — случайно зацепленное сашино; не зря ведь явился именно сейчас, будто с подкорки считав лютую тоску и желание лезть на стенку от нехватки человека рядом.
Чёртова работа. Чёртова необходимость делать на публику вид, что они совсем-вообще-никак не вместе, а слухи — это просто слухи.
— Пошли их всех к чертям, — просит Саша, когда они вдвоём падают на диван и Яр прижимается к нему всем телом так, будто от этого зависит его жизнь. — Наведи морок. Нет, лучше давай я наведу морок. Пусть он там ещё чуть-чуть за тебя поболтает и свернётся. Ты не сможешь сейчас обратно… не в таком состоянии.
— Я не могу остаться, — Яр голову роняет на его плечо, абсолютно вымотанный. Телепортации всегда давались ему слишком тяжело.
— До утра, — шепчет Саша. Носом ведёт по его виску, спину растирает сквозь тонкую рубашку — замёрзнуть успел, пока ждал на улице. — Не дольше. Просто отдохнёшь и снова…
— До утра, — эхом отзывается Яр. Выдыхает устало: — Хорошо звучит — до утра. Ты ведь будешь?..
— Буду. Здесь, с тобой, — Саша на них тянет плед, укрывая, и на несколько минут зажмуривается, наскоро изобретая Яру остаток стрима.
Техномагия всегда была его сильной стороной. Яр обнимает его, жмётся ближе.
— Ты как мягкая игрушка на ощупь, — бормочет.
Саша его магии своей осторожно касается, укрывая ей поверх пледа. От прикосновения, переплетения энергетических потоков мурашки по коже и мирное тепло в груди; Саша улыбается — как же сильно он по этому скучал. По спокойствию скучал, которое только так, только когда рядом и вплотную, почти одним целым. По ощущению правильности и цельности. По чувству, что любят — всепоглощающе и абсолютно, без оговорок и любых «но».
По Яру.
Тот замирает, мерно дыша в шею. Не спит — подзаряжается; Саша краем глаза видит, как с его лица постепенно сходит меловая бледность. Саша с ним своим теплом делится щедро; прижимается губами ко лбу и ладонь запускает под широкий вырез рубашки, касаясь татуировки — касаясь сердца. Энергию пускает сквозь пальцы, залечивая нанесённые слишком поспешной телепортацией раны в том, что люди называют душой; согревая заодно, глухое отчаяние из сердца собой вытесняя. Яр слабо улыбается, подаваясь к его руке; непослушными пальцами расстёгивает пару пуговиц на кигуруми, забираясь под него руками и прижимая ладони к горячей сашиной спине. Собой делится так же щедро; своей магией искрящей гладит ласково, слегка покалывая кожу. Саша чуть ёжится; Сашу мурашками пробивает и невольной улыбкой.
Т е п л о.
Саша по его татуировке кончиками пальцев напоследок мажет — и просто обнимает за плечи, утыкаясь в макушку носом. Яр слабо, ещё не до конца оклемавшись, тянется губами к его губам. Прижимается несильно.
— Я не хочу больше скучать, — бормочет.
Саша целует в ответ.
========== Рейстлин ==========
Саша клацает на трансляцию уже, по своим подсчётам, к концу первого акта.
Ну уж как успел, извините. Саша вообще не собирается смотреть, как где-то там, на другом конце Москвы, загибается один из важнейших людей в его жизни.
Просто заглянуть одним глазком и убедиться, что он жив.
И прилечь хоть на пару часов, чтобы, когда он придёт, абсолютно вымотанный и дезориентированный после очередной своей смерти, быть в состоянии возвращать его в человеческий вид, а не лежать рядом таким же вымотанным брёвнышком.
Попадает Саша на начало второго акта. И сквозь зубы ругается.
У Яра нижняя челюсть и руки трясутся слишком заметно. Саша невольно впивается пальцами в край стола, тревожно вглядываясь.
Саша слишком хорошо знает, когда Яр на грани панической атаки. Саша жмурится, почти молясь и вспоминая, когда у него случится передышка.
Получается, что не скоро.
Блять. План с «метнуться к нему и ловить за кулисами» отменяется. Он просто не доживёт до кулис.
Саша не то чтобы очень задумывается, когда снова хватается за мышку, разворачивая видео на весь экран, и т я н е т с я отчаянно туда. Через провода собственного компьютера, через нить подключения, через трансляцию — обнаруживает себя в одной из камер, стоящих в зале, и сбивает оператору прицел, вглядываясь в родную тонкую фигуру на сцене.
Блять. Блятьблятьблятьблять, всё слишком плохо. Саша тянется к нему и едва не вылетает — и из камеры, и из реальности в обморок, — когда их магия соприкасается.
Всё не просто плохо, всё на грани коллапса — Яр ощущается сейчас небольшой такой чёрной дырой.
У м и р а ю щ е й чёрной дырой. Будто он всего себя растратил уже и сейчас держится на чистом упрямстве. И за протянутую нить цепляется и дёргает, сам того не осознавая — будто пытаясь жадно и торопливо напиться воды после долгого путешествия по пустыне. Саша, едва не выдернутый из своей квартиры, чудом удерживается, чтобы физически не свалиться к его ногам.
Тот ещё перфоманс был бы.
Ярик-Ярик, что же ты творишь, когда же научишься по-человечески расходовать энергию, а не сжигать в считанные секунды месячный запас…
Саша стискивает зубы, чувствуя, как Яр невольно тянет его силы, — и расширяет канал с ним, чуть ослабив контроль над камерой. Оператор торопливо фокусируется на Крисании. Саша чуть выдыхает, собираясь с духом, и снова дёргает прицел на своего Рейстлина.
Какое счастье, что с ним так легко переплестись, цепляясь магией за магию, и не тратить лишние силы на то, чтобы эту связь удержать.
И как же легко сашины силы перетекают в него, успокаивая и даруя возможность дышать — практически отбирая её у Саши в первые несколько минут, когда кажется, что помочь не удастся, что Яр свой предел перешёл и его подпитывать — всё равно что лить воду в дырявую чашку.
Потом всё немного устаканивается. Яр, немного оживший, смотрит ошарашенно, обнимаясь с посохом. Потом того же посоха касается губами.
Саша слабо хмыкает, чувствуя, что поцелуй предназначен ему.
…и что где-то там, дома, из его носа кровь капает. Господи, хоть бы не на клавиатуру…
Потом Яр у него в голове орёт «да ты с ума сошёл, стоп!» и канал пытается перекрыть. У Саши в разуме его панические «ты же и так устал», «ты себя угробишь», «прекрати» мечутся, больно ударяясь о череп. Саша скрипит зубами и ещё одним сгустком энергии в него почти кидается.
Нервно ржёт, когда Яру этот поток откликается жаром во всём теле и возбуждением. И совсем уж истерически — когда Яр, заметавшись и не зная, куда себя деть, опять хватается за свой посох и — Саша с мысленным «что?!» опять дёргает на него камеру — лижет навершие.
«Господи, Ярик…»
«Сам виноват! Ты что со мной, блять, творишь…»
«Я просто прослежу, чтобы всё было хорошо».
Тот злится — Саша чувствует, что злится. Саша думает, что это к лучшему. Саша думает, что это лучше панической атаки или истерики посреди спектакля.
И уж точно лучше, чем обморок от переутомления.
Яр даже честно пытается не очень увлекаться, не выжигать силы фейерверком эмоций, — но это, конечно, бесполезно. Саша сжимает зубы, снова, незаметно для него, расширяя канал.
Пусть отыграет. Лишь бы только отыграл. Саша с собственной нехваткой сил, растущей пугающе быстро, потом разберётся.
Где-то во второй половине второго акта Саша чувствует, как его тело где-то там долбанулось лбом о столешницу. Нехорошо.
Но на сцене задыхается от паники окружённый кошмарами Яр, и это важнее.
Крик на «Властелине ничего» Сашу вырубает, оборвав их связь, — как если бы сработал, наконец, предохранитель, реагируя на слишком сильное напряжение. Саша присматривается, готовый подхватить Яра снова, и дёргается испуганно, услышав всхлип. Тянется к нему отчаянно.
Яр блокирует.
«Саш, пожалуйста, ты же сам сейчас закончишься, иди домой?..»
«Ты справишься?»
«Да теперь-то…»
Саша на него, вышедшего на поклоны, невольно засматривается. Всё-таки тыкает легонько магией, как кулаком по-дружески в плечо, — Яр улыбается, зная, что он увидит, и так же ласково поддевает в ответ.