– Не смей так говорить со мной! – она дала ему пощечину, что еще сильнее разозлило Ирвина. Перед глазами он увидел своего капитана, давшего ему пощечину, чтобы тот очнулся. Он неосознанно замахнулся бутылкой и ударил в ответ по голове так сильно, что удар оттолкнул ее прямо на угол мраморной столешницы. Она упала и ударилась головой о керамический пол. Ирвин с минуту стоял, глубоко вздыхая, и смотрел на Шаю сверху вниз, смотрел, как кровь расплывается вокруг ее головы, потом присел на ее талию, глубоко вдохнул и, задержав дыхание, замахнулся и ударил бутылкой по голове, потом снова и снова, взмах-удар, взмах-удар. Он не мог остановиться, прямо как тогда, с врагами на поле боя, разница лишь в том, что тогда его останавливали товарищи, а сейчас было некому этого сделать.
По его бесстрастному лицу текли слезы, сопли и пот. Отчаяние пропитало его сердце, а гнев заряжал набухшие жилы на руках и шее. Сердце колотилось отчасти от безумия, которое он творил, и отчасти от того, что он не дышал уже вторую минуту. Звук биения сердца усиливался в висках, глаза были окутаны пульсирующей затуманенной пеленой, пока не наступила тьма.
Так тихо. Приятная тишина. Вот бы всегда так было.
– Ирви-ин, – он услышал единственный голос, которому было разрешено тревожить тишину. – Давай вставай, весь день проспишь.
Он медленно открыл глаза. Лучи солнца падали на белоснежную постель сквозь прозрачные белые занавески. Она лежала под одеялом, глядя на него, как всегда, совершенная, с милой улыбкой, нежно поглаживая его щетину.
– Ты так забавно дергался во сне, – голос красивее полярного сияния.
– Кажется, мне приснился кошмар.
– Все хорошо, милый, я с тобой, – она поцеловала его, – не забывай вовремя пить таблетки, чтобы кошмары исчезли, хорошо?
Ирвин дрогнул и вскочил.
– Черт возьми, Шая, мы ведь на самолет опаздываем!
– Ох, точно, совсем забыла.
Ирвин посмотрел на часы.
– Черт, мы уже опоздали, – выдохнул он.
Шая легла обратно.
– Ничего, позвоним позже – может, нам поменяют билеты.
Ирвин залез обратно в постель, положил руку на щеку Шаи.
– А может, ну его в пекло? Проведем все выходные в постели?
– Я согласна, малыш, – она засмеялась, и в сердце Ирвина приятно кольнуло. Он любил ее до безумия, а она бесконечно любила его. Они поцеловались, и каждый думал про себя, что эта любовь никогда не может кончиться, и каждым владела слепая уверенность в том, что это правда.
– Где он? – спросил Брэд.
Шон обратил внимание на только что вошедшего коллегу. С виду было понятно, что тот торопился сюда.
– Кто именно? – спросил он в ответ.
– Ты знаешь, Шон. Мне нужен тот, кто перевернул весь город к чертовой матери, о ком сейчас все новости трубят.
Шон помедлил, глядя на него.
– Идем за мной.
Они прошли сквозь кучу возбужденных сотрудников, зашли в кабинет со стеклом, за которым сидел парень, глядя в пол.
– Что именно случилось? – спросил Брэд.
– Их общие знакомые спустя две недели заявили о пропаже.
– Спустя две недели? Почему так поздно?
– Первую неделю никто не бил тревогу потому, что парочка собиралась на отдых, и все подумали, что голубки просто развлекаются.
– И как его нашли?
– После заявления о пропаже был направлен ближайший патруль проверить адрес проживания. Полицейские сначала постучали – дверь была открыта, но никто не откликнулся, и они вошли. Внутри они сразу увидели неубранный стол, на тарелках лежало стухшее мясо, по которому бегали тараканы, и гнилой салат, который объедали тараканы. Неподалеку находилась кухня – там они заметили следы крови и вооружились. Пройдя дальше, они наткнулись на спальню, и… – Шон сглотнул.
– Что они увидели?
– На кровати лежал этот парень в обнимку с гниющим трупом своей девушки; он целовал ее взасос, черт возьми. Совал язык в гнилой рот трупа, господи…
Брэд посмотрел через стекло и вздрогнул: Ирвин глядел в ответ из-под бровей, прямо в глаза, будто знал, где именно он стоит.
От этого взгляда по спине пробежала холодная дрожь.
Демонстрация
Внезапное чувство падения разбудило Себастьяна. В руках у него был журнал последних новостей – кажется, он уснул, читая. Сбоку и перед ним сидели такие же ребята: напротив – в костюме и брюках, а слева – в рубашке и джинсах. Парень спереди нервно качал ногой, заполняя анкету, которую заполнил и он.
– Как же они долго, – прокомментировал Себастьян.
Парень в костюме не ответил. Тот, что слева, только согласно хмыкнул.
– У вас тоже отобрали телефоны?
Тот, что в рубашке и джинсах, кивнул. «У них что – языки оторвали?» – думал Себастьян.
Вдруг дверь неподалеку открылась. Осматривая очередь, вышел мужчина в халате.
– Хм. Себастьян? – вычитал он из планшета.
– Себастьян радостно вскочил, но закружилась голова. Неужели он начал стареть? Похоже, нужно поменьше резких движений. Мужчина в халате провел его в зал. Большое помещение, кругом такие же люди в халатах; головокружение не проходило. К ним подошла пара мужчин – они что-то говорили, Себастьян будто не слушал.
– Итак, перед вами, господин Себастьян, вы можете видеть три двери. Каждая дверь ведет в идентичную комнату, в которой вам предстоит провести диалог с человеком за непрозрачным стеклом. Вы меня слушаете?
– Да-да, простите.
– Вы в порядке?
– Да, в полном, – был бы, не будь этой чертовой мигрени. Может быть, все из-за кофе? Я слишком много его пью.
– Вы не могли бы повторить, что я сейчас сказал?
– Что? Зачем?
– Просто, мне кажется, вы не совсем внимательно меня слушали.
– Серьезно?
– Вполне.
– Не могли бы вы повторить, как вас зовут?
– Меня зовут Эндрю Бродли, я ведущий инженер корпорации «Икар».
– Итак, Эндрю, я здесь, чтобы получить свои двести баксов за участие в каком-то тесте, это говорит о том, что я не хотел бы тратить свое драгоценное время впустую, поэтому давайте быстрее сделайте ваши формальности, я забегу в ваши волшебные комнатки, перекинусь парой слов, возьму деньги и свалю? – Черт, опять разозлился без причины. – Простите, Эндрю, – сразу же извинился Себастьян.
Инженер озадаченно переглянулся с коллегой, после посмотрел на Себастьяна.
– Уведите его и приведите следующего, – холодно произнес Эндрю, отвернулся и углубился в свои бумажки. Себастьяну на плечо легла рука охранника, он испугался.
– Нет-нет! Простите меня! Дайте шанс, прошу вас.
Инженер посмотрел исподлобья на Себастьяна.
– Просто… в последнее время у меня бывают такие, эм, конфузы. Но мне очень нужны деньги, пожалуйста, дайте мне шанс.
Инженеры пошептались.
– Хорошо.
Себастьян облегченно выдохнул.
– Вы готовы повторить сказанное мной?
– Да. Перед нами три двери с идентичными комнатами, внутри за непрозрачным стеклом сидит человек, с которым мне предстоит провести диалог, верно?
– Так-то лучше, господин Себастьян.
– Но, насколько я знаю, «Икар» является технологической корпорацией. Зачем вам проводить тесты психологического характера?
– Конечно, сейчас объясню. Суть эксперимента заключается в том, что в одной из комнат вам предстоит столкнуться с искусственным интеллектом. Ваша задача заключается в том, чтобы опознать его среди людей. Эксперимент закончится тогда, когда вы будете уверены, что говорите с ИИ. Тогда вы нажмете красную кнопку, которая находится на столе около стекла. Это скажет нам о том, что вы полностью уверены, что говорите не с живым человеком.
– То есть в одной из трех комнат два живых человека и только один не живой?
– Я, к сожалению, не располагаю точной информацией. Возможно, там везде сидят люди, а возможно, везде роботы. Именно это вам предстоит выяснить, но если вы найдете робота, то вам заплатят втройне.
Себастьян задумчиво оглянул комнаты.
– А что, если я буду уверен, что говорю с человеком?
– В таком случае нажмите на зеленую кнопку и переходите в следующую комнату.
– Значит, я детектив, который ищет правду?
– Хорошая аллегория, господин Себастьян. Можно и так сказать.
Снова приступ мигрени, будто в голове бьет гром. Себастьян зажмурился, сжав виски.
– С вами все хорошо?
– Да. Да, все в порядке, – соврал Себастьян, – просто голова немного кружится.
Недолго думая, он зашел в комнату № 1. Инженеры полностью оставили мне выбор, откуда начать. Вот что здесь интересно, так это расположение порядка комнат и цвет дверей: они идут в обратном порядке, слева направо, под номерами «три» – красная, «два» – синяя, «один» – желтая. Возможно, это обычная мелочь, но, возможно, это является неким психологическим тестом, определяющим мой образ мышления.
Некоторые начнут слева направо, в правильном порядке чтения текста большинства стран, а некоторые начнут с правильного порядка чисел, как я. Но что если выбор первой комнаты дает первую информацию искусственному интеллекту об образе моего мышления, а он, в свою очередь, основываясь на этом, выбирает наиболее правильный метод обмануть меня? Черт возьми, опять головная боль. Решено: быстро зайду в комнату номер один, обменяюсь парой слов, нажму на кнопку, получу деньги и свалю отсюда, иначе эта мигрень меня с ума сведет.
В комнате темнее, чем Себастьян предполагал. Единственный свет исходит от неоновых лент, расположенных в нижних углах пола. В углу потолка он заметил камеру видеонаблюдения с красным огоньком, посреди комнаты стоит стул, перед ним половина стола, закрытая стеной, посреди которого непрозрачное стекло с тоненьким проемом снизу – наверное, чтобы что-то передавать, например листки бумаги. На столе слева расположена зеленая кнопка, а справа – красная. Между ними лежат блокнот и карандаш.
Себастьян сел, расположился поудобнее.
Некоторое время была абсолютная тишина – может, пару минут, а может, пару десятков. Когда сидишь в такой комнате, течение времени меняется.
Себастьян думал, что когда войдет, то сразу все начнется, а в итоге ему приходится сидеть и ждать впустую.
– Здесь есть кто-нибудь? – все-таки терпение не безгранично, но никто не ответил. Минуту спустя послышался однотонный сигнал, после чего женский голос произнес: «Звук включен».
– Что? А зачем его выключали? – чей-то голос послышался на другой стороне.
– Здесь кто-то есть? – спросил Себастьян и понял, что это глупый вопрос, он ведь только что кого-то слышал.
– Да, а кто говорит со мной?
– У меня тот же вопрос.
Недолгая пауза.
– Хорошо. Меня зовут Роб.
– Просто «Роб»?
– А что, обязательно называть свою фамилию?
– Не думаю, но я бы хотел знать твое имя.
– Просто мне кажется, что, если искусственный интеллект узнает мое полное имя, то ему будет проще обмануть меня.
– Знаешь, кто бы еще так сказал? Искусственный интеллект. Потому что создатели просто поленились придумать ему фамилию.
– Ну да, это логично, но у меня есть фамилия, просто мне не хочется ее называть тебе.
Себастьян подумал, что ему почему-то тоже не хочется называть свое полное имя.
– Знаешь, что еще забавно?
– Что?
– Что тебя зовут Роб.
– А что тут забавного?
– «Роб» – созвучно с «Робот».
– Ха-ха, да, это забавно.
– Мне кажется, я говорю с машиной.
– Неужели? Мне почему-то показалось так же, ведь ты не назвал своего имени.
– Меня зовут Себастьян – звучит не как имя машины, правда?
– Я думаю, машину бы назвали именно так, чтобы не звучало, как имя машины.
– А как обычно называют машин?
– Не знаю. Обычно подобные проекты называют в честь мифических героев – типа Деус, или Локи.
– Ага, в каком-нибудь научно-фантастическом блокбастере.
Снова пауза.
– Слушай, Роб.
– Да?
– У нас ведь тут время неограниченно?
– Да.
– Так, может, начнем говорить на какие-нибудь темы, которые помогут определить, с человеком мы говорим или нет? Просто мне не очень хочется застрять здесь на весь день.
– А ты куда-то спешишь?
– Что?
– Куда-то спешишь, Себастьян?
Зачем ему знать, куда я спешу? Похоже, он попытается манипулировать диалогом путем наводящих вопросов. Так бы сделал искусственный интеллект. Хорошо, Роб, я тебя понял, буду осторожен.
– Не особо, просто мне кажется непрактичным тратить здесь весь день впустую, когда можно за пару минут закончить с этим.
– Так на какие темы ты предлагаешь говорить?
Недолгая пауза.
– Даже не знаю. Мне кажется, нужно говорить о таких вещах, о которых робот бы затруднялся рассуждать.
– Например?
Себастьян задумался, пытаясь вспомнить, что касается только человеческого существа.
– О боге, вере, страхе, смерти, рождении, любви.
– Ох, любовь. Это так по-человечески.
Мне кажется или Роб сказал это с какой-то насмешкой? Хорошо, Роб, сейчас я возьму тебя за электронные яйца.
– Кто был последним, кого ты любил?
– А с чего ты взял, что сейчас я никого не люблю?
– То, как ты выделил любовь, когда я перечислял темы, – мне показалось, что это волнует тебя больше всего.
– Эта тема волнует всех людей на свете, Себастьян. У меня есть жена и дети, я их люблю. А что насчет тебя?
– Я холост.
– А ты любил кого-нибудь в своей жизни? По-настоящему любил?
– Я не знаю, Роб. А что такое любить по-настоящему?
– Это когда ты не представляешь своей жизни без кого-то, кого ты любишь.
Такие банальные слова, словно из книжки, которую легко можно закачать в искусственный интеллект.
– Я не представляю своей жизни без воды. Это значит, что я люблю ее?
– Эм, да. Я люблю воду, но это не совсем та любовь, о которой я говорю.
– В чем же различия?
– Когда ты пьешь воду, то делаешь это из необходимости, ведь ты не выживешь без нее. Но когда ты любишь человека, то жертвуешь многим, прилагаешь огромные усилия, чтобы поддерживать отношения между вами. Когда ты пьешь – ты ничем не жертвуешь. Вода – она просто есть, и ты ее просто пьешь, она не требует от тебя внимания, твоих эмоций и заботы.
– Хорошо, Роб, я тебя понял. Возможно, я любил однажды, когда учился в вузе, потому что у нас было что-то схожее с тем, что ты описал. Но тем не менее нет никаких гарантий, что робот бы не смог ответить так же, ведь, по сути, описание любви – это совокупность слов, которые люди тысячелетиями выражали в книгах и искусстве.
– А что такое искусство, Себастьян?
Тишина.
Это хороший вопрос, ведь роботы навряд ли понимают, что такое искусство. Даже люди не особо это понимают.
– Это трудный вопрос, Роб.
– Поэтому я его задал. Потому что робот бы не смог на него ответить.
– А ты сможешь на него ответить? Может, ты и есть робот, и самый страшный для тебя вопрос ты решил переложить на человека?
– Это был бы хороший ход.
– Это был бы ход победителя в этой игре.
– Что ж…
Минута тишины. Оба раздумывают, как быть.
– Давай так, – начал Роб, – предлагаю нам обоим ответить на этот вопрос, но раз уж я первый спросил тебя про искусство, то ты отвечаешь первый.
– Ладно, я попробую это сделать, – Себастьян помедлил, подбирая правильные слова. – Искусство – это в первую очередь существо человека, ведь без человека не было бы искусства, и человек, занимающийся искусством, считается художником. Художники в какой-то степени являются мыслителями, ведь когда они что-то делают, то раздумывают над тем, делают ли они правильно или неправильно, и если им что-то не нравится, то они начинают заново. Каждый раз художники постоянно находятся в процессе создания искусства, они пытаются понять глубинные смыслы бытия, проектируя свое видение на холсте, в скульптуре или поэзии. Поэтому я считаю, что искусство – это процесс, через который художник демонстрирует свое видение смысла.