Последнего звали Юрием. Он хоть и не курил, зато любил послушать, развесив уши, болтавших товарищей. Работал Баркасов в ГАИ около десяти лет и считался опытным сотрудником, несмотря на то, что ДТП оформлять не умел и в слове "душ" при написании делал не менее трех ошибок. Кроме этого Юрик панически боялся Царя, других руководителей, а также всех прочих обстоятельств, окружающих человека во время жизни в этом мире. Он глубоко был уверен в том, что если его выгонят из милиции, ему придется либо погибнуть от голода, либо спиться.
Клейман поздоровался с Баркасовым и сразу же понял, за что получит по шее. Юрик был в белой парадной рубашке, а он - в серо-голубой повседневной.
- Это что у тебя за праздник сегодня? - спросил у Юрика Клейман.
- Это не у меня праздник, - радостно ответил Юрик. - Это у тебя сейчас будет вздрючка с пляской.
- Почему?
- Потому что курортный сезон начался. Приказ пришел из главка. С первого июня по тридцать первое августа все инспекторы должны быть в белых рубашках, чтобы радовать глаз проезжающих в сторону моря граждан Российской Федерации.
- Так через пару часов на пыльной дороге эта рубашка станет черной. А если поможешь толкнуть заглохшее ведро, это случится раньше.
- Никого не волнует. Работающие инспекторы стране уже не нужны. Нужны красивые декорации вдоль дорог. Так что готовься, сейчас тебе будут задницу красным цветом подсвечивать. Га-га-га!
Клейман спокойно закурил сигарету и сказал:
- Да пошел ты покойников радовать своей белой рубашкой, а также забери с собой всех отдыхающих россиян, и тех, кто это придумал. Мне об этом никто не говорил. И вообще, как тут обстановка?
- Как всегда, тревожная, - сказал появившийся сзади Яреев, - ну как отдыхалось?
- Я не отдыхал, а болел, - ответил Клейман.
- Ага, видел я тебя больного на одном канальчике с удочкой и чекушкой.
- Рыбалка, как известно, лечит от всего.
- Ну-ну, - Яреев посмотрел на Юрика и спросил у того:
- А ты опять сегодня на въезде в парк работаешь?
- Да, - ответил Юрик, и у него тут же упало настроение.
- Наверное, давно к Царю здороваться не подходил.
- А с чем подходить, если я уже вторую неделю парк охраняю?
- И ни один бухой не попался?
- Там такие бухие ездят, что если остановишь, сам ему должен будешь, - настроение у Баркасова пропало вообще.
- Да там же старое русло реки протекает, - вспомнил Клейман. - Купи пару-тройку водных велосипедов, несколько лодок в придачу и сдавай в прокат отдыхающим. Вот тебе и бизнес. Назови пункт проката: "Юра Лодочный и свисток"!
- Да пошли вы все! - вконец обиделся Баркасов и отошел в сторону.
Яреев решил его добить и громко сказал:
- Юрик, а ты в курсе, что твое имя является русской формой имени Георгий? В большинстве летописей Юрия Долгорукого называют князем Георгием.
- Брехня! - долетел голос Баркасова.
Клейман тут же среагировал до́лжным образом и крикнул:
- Эй, Жора Лодочный! Иди к нам.
Они с Яреевым с удовольствием рассмеялись.
Стали подходить другие инспекторы. До развода оставалось еще пятнадцать минут. Все курили и болтали. Появился командир второго взвода капитан Кузнецов Алексей Петрович. Он сказал:
- Давайте рабочие тетради, я проверки напишу.
Инспекторы свалили тетради на капот ближайшей патрульки. Петрович принялся писать и одновременно выговаривать:
- Как вы мне все опротивели. Надоело за вас по шее получать. Никто ничего не делает, и делать не хочет. Вы только смерти моей хотите. Сколько можно меня подставлять? Вот сейчас пойдем в актовый зал и меня обязательно за вас дрюкнут!
- Петрович, - вежливо перебил его Яреев, - от этого никуда не денешься.
- Почему?
- Ты помнишь, как этот зал назывался при советской власти?
- Ну-у, ленинская комната, по-моему, - вспомнил молодость Кузнецов.
- А сейчас - АКТОВЫЙ ЗАЛ! То есть место для проведения половых актов.
Раздался дружный гогот. Кузнецов запустил в Яреева чьей-то тетрадью и сказал:
- Уйди отсюда, видеть тебя не могу!
И тут взгляд его уперся в синюю рубашку Клеймана. Кожа на лице взводного командира моментально посерела, а подбородок его отъехал книзу:
- Э, в-ва, - проблеял Кузнецов и ничего больше сказать не смог.
- Да не знал я, Петрович, - попытался оправдаться Клейман.
Дар речи вернулся к Кузнецову, и он заорал:
- Уйди с глаз моих долой! Чтобы на разводе я тебя не видел! Стой за машинами! Вторую неделю все в белых рубашках ходят!
- Все-все-все, - Клейман сбежал за машины.
- Что здесь за крики? - спросил неожиданно появившийся Царь.
- Все нормально, Алексеич, - ответил Кузнецов, продолжая писать проверки.
- Ну и правильно кричишь, - сказал Царь, здороваясь с инспекторами за руки. - Иногда надо и покричать. А то сюсюкаешься с ними, а они тебе на шею садятся и тебя же топят.
Говоря это, он действовал руками как опытный жонглер. Всунутые в правую руку деньги он мгновенно перекидывал в левую. Дальше левая ныряла в карман, а правая тянулась к следующему рукопожатию. Тут из актового зала выглянул Юрик Баркасов и, боясь, что не успеет, вприпрыжку поскакал здороваться с Царем. Успел, слава богу. Лицо его посветлело...
После развода, когда все построились для отдачи приказа, Царь торжественно выругал Яреева за безобразное отношение к патрульному автомобилю и установил двухнедельный срок для полной покраски машины, естественно, за его же счет. Типа, заводская краска уже выгорела, а машина должна выглядеть прилично. То, что автомобиль Яреева еще несколько лет назад должен был списаться на металлолом ввиду старости, командира не волновало.
Ответственный по роте майор Оленев отдал приказ о заступлении на службу, и строй развалился. На плацу остались Кузнецов и Яреев. К ним подошел ранее прятавшийся за машинами Клейман.
Петрович выговаривал Ярееву:
- Что ты с судьбой онанизмом занимаешься? Я тебе еще вчера открытым текстом говорил - дай ему денег. Сколько времени ты ему не давал?
- Недели две, наверное.
- А почему?
- Что я, дурак, что ли, двойной тариф платить? Вот, Клейман вышел, сейчас дадим. Вдвоем легче и дешевле.
- Ох, недаром он говорит, что вы двое - самые конченые евреи в роте.
- У него все евреи, один он истинный ариец.
- Ну вот, допрыгались? Теперь красьте машину.
У Клеймана улыбка сошла с губ, и он спросил, растягивая слова:
- Чего-чего?
Петрович тут же испуганно ткнул пальцем в Яреева и сказал:
- Он тебе все расскажет.
После чего быстро ушел, не оглядываясь.
Яреев рассказал о царском требовании. Клейман раскрыл пасть и принялся виртуозно материться, вплетая в речь Царя, Кузнецова, командира полка и даже министра внутренних дел.
- Уйду на больничный! - наконец закончил он.
- Ну, конечно. Как какая-нибудь задница намечается, ты сразу в кусты. А меня - под танки, - констатировал Яреев.
- Да уж, нашелся тут танкист, - справедливо заметил Клейман. - На тебя как залезешь, так и слезешь. Еврей, одним словом.
- Ты на себя в зеркало посмотри! Тоже мне - сын славянского народа с биробиджанской фамилией.
Они, переругиваясь, пошли к патрульному автомобилю.
Вечером, предварительно созвонившись с несколькими порядочными экипажами, решили поесть раков и обильно запить их пивом. Когда все необходимое купили и приехали к двенадцати записываться, неожиданно обнаружили в кабинете майора Оленева Григория Борисовича.
Это был индивидуум, относившийся к той категории людей, которых называют наивными чукотскими юношами. Лет ему было под сорок, и легкость его мысли соответствовала по весу опоре чугунного обелиска. Чувство юмора Оленев имел параллельно-перпендикулярное и самооценка его била все рекорды высоты, достигнутые в полетах советской авиацией. Ваня Дрозд дал ему прозвище - "Пушок". Когда его спросили, что оно означает, тот ответил:
- Ну, чудо в перьях!
С Царем Оленев был в кумовских отношениях (кто-то кого-то у кого-то крестил). Работал он в начале девяностых годов в полку водителем в дежурной части. Ездил на УАЗике и возил всех, кому не лень. Короче, оценен был руководством по достоинству. Потом перевелся в следственное управление, получил офицерское звание и стал оформлять дорожки с пострадавшими. Правда, недолго. Где-то он накосячил и получил мощный пинок под зад. Пришлось даже перевестись в одну из служб министерства юстиции. Там Оленев тоже не задержался и вылетел с применением предыдущей формы увольнения.
Царь же подобрал столь ценного сотрудника, отряхнул и устроил своим заместителем по работе с личным составом (замполитом роты). За это Пушок был предан ему до гроба. Майора он получил недавно, числясь полгода в каком-то из райотделов города в должности старшего участкового (естественно, не бесплатно). Кузнецов, кстати, еще находился в тот момент на такой же должности и вскоре должен был также подрасти в звании.
Итак, появление замполита поздней ночью в кабинете выглядело странно. Обычно присутствовал кто-нибудь из заместителей командиров взводов, и записывались инспекторы быстро и как хотели.
- Сегодня записывать вас буду я, - грозно сказал Пушок. - Материалы на стол! Стану считать.
Клейман шепотом спросил у Яреева:
- Чего ему тут надо?
- Как чего? - удивился тот. - Денег, конечно. Сейчас будет мозги полоскать. А дашь денег - запишет в ведомость, что хочешь.
- Это что же такое получается? Царю дай, Кузнецову дай, в административную практику отнеси, в отделение службы дай, в штаб отнеси, ежедневно сдай, в дежурку курицу жареную купи, и этому надо?
- Ты еще отделение кадров забыл.
- А где их столько взять? В смысле - денег.
- А им по барабану. Ты еще патрульку заправь, отремонтируй и покрась. А у них как в фильме: кто не работает - тот ест.
Клейман сжал губы и сказал негромко: