Василий Коростелев
Степкины тропки
Запыленный ЗИС-150 дребезжа всем телом и тяжело отдуваясь паром из перегретого радиатора, резко остановился у одноэтажного, сверкающего свежей известью дома.
– Ну вот, хозяйка, приехали – водитель улыбнулся молодой женщине. Та вежливо поблагодарила, хотя благодарить за столь бесшабашную езду по российским дорогам, по мнению Степана, было излишне. Степан был сыном этой женщины, и они приехали в школу. Степан учился в первом классе, а его матушка преподавала биологию, химию, еще черти знает сколько предметов. Учителей в отдаленных сельских школах всегда не хватало.
Здание, к которому они подъехали, было их жилищем. Вернее им теперь принадлежало треть дома, вторую, большую часть дома занимал директор со своим семейством. Школа находилась в двухстах метрах от дома и в данный момент от нее отделились четверо мужичков – Здорово училка! – осклабился один из них, видимо бригадир. Заглянув через борт машины, он присвистнул: О, багажа много. Вещи дорогие, могут и упасть. Разнарядка разнарядкой, а ты хозяйка добавь нам на пару бутылок белой.
– Ты што ирод у девушки денег требуешь? Она твоих оболтусов учить будет! – сказала незаметно подошедшая женщина в черном, «техническом» халате.
– Так она за это деньги будет получать! – возмутился бригадир.
– А тебе, значит, по разнарядке не заплатят! – съехидничала женщина.
– Харэ Лёха – поддержал ее один из грузчиков.
– Я вам дам пять рублей, если шкаф мне соберете – вмешалась в дискуссию «училка».
– Шкаф собрать? Почесал в затылке бригадир. А инструмент? Марья – обратился он к женщине в халате. Твой Сашка в школе?
– Да, и инструмент у него разный сейчас имеется, он директору что-то в кабинете собирал – ответила женщина в халате, оказавшаяся как потом узнал Степан, школьной уборщицей. – Он у меня мастеровитый!– с гордостью добавила она.
– Тогда шесть рублей с тебя, училка, водка 2-87 стоит. А Сашка нам поможет и бесплатно. А мы тебе еще и антенну для телека наладим! – предложил бригадир.
Сговорились.
Шкаф был белого, соснового шпона, с зеркалом во весь рост, а Сашка оказался пареньком невысокого роста, для своих 13 лет. Все в округе его звали Сашка – механик. Пока грузчики перетаскивали вещи внутрь дома, он разбирался с конструктивными особенностями шкафа. Затем принес из школы инструмент. После чего двое рабочих под его руководством и его же некоторой помощи, довольно быстро собрали шкаф.
В тоже время двое других рабочих устанавливали антенну на крыше.
Степа с интересом наблюдал за их действиями, попутно оглядывая окрестности.
Одноэтажная школа, такая же белая, как и их жилище, стояла на бугре, предоставленная всем ветрам. За большим оврагом, метрах в пятистах от нее расположилась довольно большая, татарская деревня. С трех других сторон лежали обработанные пашни, лишь вдалеке, (как показалось, Степану) на востоке, виднелась кромка леса.
От созерцания окрестностей Степана отвлек матерный вскрик и грохот покатившегося по скату тела. В последний момент перед падением с крыши рабочий ухватился за антенный провод и сумел удержаться. Через минуту он уже стоял перед «училкой» с проводом в ободранной руке .
– На хозяйка – заметил он ощерившись щербатой улыбкой. Увидев кровь, хозяйка проворно метнулась в дом и через минуту уже стояла перед рабочим с ватой и небольшим пузырьком с прозрачной жидкостью.
– Что это? – спросил «раненный».
– Спирт. Давайте руку обработаю.
– Не, лучше внутрь. «Раненный» бесцеремонно отобрал пузырек и одним глотком влил себе в глотку. Задержал дыхание и, утершись рукавом, бросил просветленный взгляд на бригадира.
– Хозяйка, может мне тоже с крыши скатится? Я как в цирке могу, кульбитом. У тебя еще спирт есть? Нет? Жаль – бригадир рассмеялся и позвал Сашку – Эй механик иди провода подсоединяй к телевизеру.
Сашка – механик
Э, малый, как тебя зовут? – спросил Сашка Степку, выходя из дома. И познакомившись, объявил. – Классный у вас телек, Рекорд 64.– В прошлом году мама купила – отозвался Степан.
– Все равно зимой работать будет плохо – авторитетно объявил Сашка. Антенна хоть и на холме, но и ветры здесь зимой сильные, приема не будет. У нас в деревне телевизор только в доме председателя. У нас ветер послабже будет, а все равно, как вьюга заметет, ни черта не видно. Да и так прием плохой. Ну ладно, я пошел, в случае чего вызывайте, помогу вам.
Степан не раз потом встречался с Сашкой в школе и вне ее – он изредка, как обещал, приходил и помогал женщине с малолеткой. Забегая вперед, можно сказать, что Сашка, окончив восемь классов, подался на местный двор МТС, где и работал, до своей отправки в колонию малолетних преступников.
А дело вышло так:
В сельской местности республики, помимо татарских деревень, встречались и поселения, где жили славяне. В такой деревне со странным названием Турма, жил со своей матушкой Сашка-механик. До революции рядом с деревней находилась барская усадьба. Видимо до 1861 года жители Турмы были крепостными владельцев поместья. За прошедшее время после революции крестьяне разобрали здание по кирпичику. А дети, дорылись до основания фундамента в поисках сокровищ, якобы закопанных богатым помещиком. Поиски кладов было традиционным развлечением детворы. Степа, несколько позднее, тоже принимал участие в этой развлекухе. А вот Сашка все же докопался. Видимо на месте подвального помещения, в сохранившейся фундаментной кладке он нашел тайник с вполне себе сохранившимся наганом, тщательно упакованным в ветошь. Патроны в барабане присутствовали, но пришли в негодность для стрельбы. Сашка, после того как привел револьвер в порядок, попытался пострелять, но ничего не вышло – механизм работал исправно, а патроны давали осечку. Сашка спрятал находку до лучших времен, но изредка вытаскивал наган, якобы для проверки работы механизма, но при этом хвастаясь перед друзьями своим приобретением.
У Сашки были некоторые трения с председателем колхоза. Петр Семенович ни за что не хотел отпускать из колхоза столь рукастого и пока не пьющего паренька, а тому хотелось посмотреть мир.
– Все равно после армии я сюда не вернусь – говорил он председателю.
А у главы колхоза были мысли съездить в военкомат и переговорить со знакомцем – военкомом по поводу Сашкиной, хотя бы отсрочки на пару лет. Но впереди были еще два года, и председатель не стеснялся припрягать малого « на тонкую работу» – как говорил он. «Самоделкину» деваться было некуда, мать нынче хоть и при школе была, а жили все же они в этой деревне. Но пошутить он мог себе позволить. Однажды проводя телефонный кабель из сельсовета в дом председателя, Сашка, в отсутствие хозяина умудрился заодно провести провод от местного радиоузла и присобачил где то добытый, чувствительный микрофон в большой комнате. – Моя приемная! – с гордостью говорил про нее председатель и действительно часто устраивал там приемы ближайших сподвижников, а иногда и собутыльников иже в тех же лицах.
В тот раз собрались перед сенокосом в воскресенье, в аккурат на татарский сабантуй решили погулять у председателя. И как раз в разгул веселья Сашка, чувствующий себя на радиоузле как дома, включил микрофон.
– Никак спектакль передают – сначала решили колхозники. Однако по мере развития сюжета чуткие уши отдельных слушателей уловили знакомые обороты речи, которые никак не могли звучать в трансляции на всю республику. А когда перешли на личности…
Дело в том, что не далее как три дня назад, председатель крупно поцапался с бухгалтером колхоза, по поводу одной мелкой аферы, на которую никто из финансовых и других присматривающих органов со времен окончания сталинских репрессий никто не обращал внимания. Ну продал бы на сторону председатель соседнему колхозу пару тонн удобрений в обмен на семенной картофель. Бартер, хули. А бухгалтер уперся рогом. Вот его и не позвали на вечеринку. Бухгалтера за это целый вечер пилила собственная супруга. По ее мнению это как лишение определенного статуса. А потом они услышали спектакль, и когда председатель помянул его всуе, то есть бухгалтера с тридцатилетним стажем обозвали старым мудаком, он не выдержал.
– Гуляете здесь! Водку жрете! Разговоры ведете! – отринутый от стола заорал неизвестно откуда возникший бухгалтер. Вот его не было, и вдруг он возник посреди комнаты, рядом со столом, прямо перед носом председателя.
– Ты что, Филипыч, белены объелся? Или водкой тюрю заправил? – багровый председатель стал приподниматься из-за стола. Дело пахло керосином и не менее багровый, но трезвый и более тощий бухгалтер, отступая, заверещал: Да вас сейчас вся деревня, весь колхоз, включая МТС слушает! Что вы о людях думаете, как вы их песочите по матушке и по всякому; все слышат!
Конфуз получился знатным. Никто конечно напрямую председателя не ругал. Но ловить на себе насмешливые взгляды пришлось долго. А событие было запечатлено в устной летописи деревни.
Председатель не был дураком. Председателем он был лет 15. При Сталине, Маленкове, недавнем Хрущеве, а теперь и при Брежневе был в рядах руководящих. При такой смене обстановки только умные и хитрые могли оставаться на должностях. К тому же сразу после обыска комнаты виновник подставы был сразу определен. И через три дня в доме Сашки побывал участковый, сразу и без всякого ордера определивший место оружейной захоронки. В деревни мало что утаить можно. Особенно если друзьям доверяешь. И Сашка поехал в колонию малолетних преступников, и оттуда так и не вернулся, а колхоз потерял отличного технаря – самоучку.
Печь
Зима была в том году снежной и морозной. Хорошо, что до школы не далеко не бегать. Степа бы и побегал на улице и мороз ему нипочем, но не с кем. У директора школы было трое детей погодков. Младшему – Ринату было пять лет. Зульфия училась в одном классе со Степаном, а Ася еще не ходила в школу. Ринат был слишком мелок для совместных игр, да его особо и не отпускали на улицу, а девочки держались особняком. Одноклассники Степана после уроков сразу разбегались по домам. Да и не было такой возможности задерживаться у школы. Зимний день короток, а некоторым приходилось бегать за три километра до своей деревни. Впрочем, постепенно Степан привык к отсутствию товарищей по играм. Большую часть свободного времени он проводил на печной лежанке. Это было единственное место в хате, где действительно тепло, а временами очень жарко. Но печной жар был приятен тощему телу.
В помещении было целых две печи. «Русская» и «голландка», но они не всегда спасали от холода, особенно по утрам. А на выходной двери в сени по ночам намерзал слой льда. Возможно, мать перестраховывалась и поздно перекрывала заслонки, но скорее всего дело было в некоторых конструктивных особенностях печника сложившего эти печи. Руки у него росли из жопы. И дымоход получился широким и коротким, печи, поэтому быстро выстуживались. Но готовить на них было достаточно удобно.
Питалась семья просто, но сытно. В основном блюдами из картофеля и баранины. Иногда мать варила щи. Пекла замечательные татарские пироги эчпочмаки. Да и хлеб мать пекла сама, на своей закваске. Магазинный хлеб и деревенское молоко был редким явлением на столе учителя. Как и кондитерские изделия. Зато Степан мог потреблять мед в неограниченных количествах. Как и яйца. Мать приобрела в татарском селе сразу десять литров меда и сотню яиц. А перед этим съездила и привезла на санках из другого колхоза здоровенного барана, туши которого им с лихвой хватило на всю зиму. Купить баранину в начале зимы было проблемой, но не для Надежды Александровны, работавшей ранее в этом же районе главным зоотехником.
В день БОЛЬШОЙ ТОРГОВОЙ ЗАКУПКИ Степа, не дождавшись матери до темноты, решил пожарить картошки. В «голландке» еще тлели угли, и Степа подложил дров, и когда разгорелись, добавил угля. Затем тщательно вымыв три картофелины, порезал на ломтики вместе с кожурой. Высыпал продукт на сухую сковородку и поставил на плиту. Картофель начал обугливаться, Степа интенсивно перемешивал готовящееся яство, но оно почему- то обугливалось все больше и больше. Наверно готово – подумал он через пять минут после начала экзекуции. Сдвинул, попробовал – картофель хрустел на зубах. – Ну и ладно, я например картофель и сырым могу есть, а здесь почти готовый! – вслух сказал Степа. Поставлю-ка я чайник.
Кипящий чайник он потом опрокинул себе на ноги. На ногах были одеты войлочные тапочки, и это частично спасло его от серьезной травмы. Но день, точнее вечер, выдался все же не совсем удачным.
Добравшуюся до дома мать он накормил своей первой стряпней, а потом она смазывала гусиным жиром его пузыри на ногах.
О любви
Временами в доме становилось весело, к молодому педагогу заглядывали в гости ее ученицы-семиклассницы и Сашка-механик. В одну красивую девушку по имени Фатима Степка безоговорочно влюбился. Времена он становился ужасно влюбчивым. Это была вторая любовь в его жизни. Первой была его двоюродная сестра Ольга. Прелестное белокурое создание с огромными карими глазами было на голову ниже Степана и на целую голову деловитей.
Когда мать его была старшим зоотехником, ей так же выделили дом в сельской местности, недалеко от города Казани. Дом был шикарным как иностранная вилла. Рядом стоял сосновый бор, а грибы росли буквально на пороге. В доме имелась великолепная, открытая веранда. Большие окна, пропускающие массу света и белейший пол из гладко струганной доски.
Летом, это было сказочно прекрасное место для отдыха, и в гости к матери с пятилетним Степой, приехала тетка Нина и его четырехлетняя сестра Ольга. Тетка была экзальтированной молодой дамой, большая поклонница Бунина и Мопассана. Порой казалось, что Ольга была более приспособленной к жизни, чем ее мамаша.
С порога Ольга сразу прошлась по периметру зала. Принюхиваясь как кошка. Ее расчетливый взгляд как бы говорил: – Да, здесь хватает пространства, где можно порезвиться!
К сожалению ни тетка, ни мать Степана, не обратили на это внимание.
На следующий день по приезду родственников мать умчалась на работу.
Тетка устроилась на веранде, благо погоды стояли отличные, и сидя на раскладушке с поднятой спинкой, можно было совмещать солнечные процедуры с чтением любимого томика Мопассана. Тем временем позавтракавшие дети тихо играли, составляя кубики. Внезапно Ольга смешала, строящуюся башню и заявили: Играть не интересно, давай полы натирать! Все полы дома натирают!
– А чем? – спросил доселе не догадывающийся о несовершенстве своей фазенды, Степан.
– Мастикой конечно!
– А где ее взять?
– Да вон, у твоей мамы, большая банка стоит, этим и натрем!
Большой банкой была полулитровая емкость фиолетового стекла с кремом Огни Москвы. Степа как то пробовал крем, пах он замечательно, а на вкус был не очень. Мать запретила ему его трогать, но разве Степан мог отказать сестре?
И они энергично начали втирать крем в свежие, белые доски прямо посреди зала. Крема намного не хватило. Наверное, всего лишь на два квадратных метра, но он намертво впитался в дерево, в виде изображения серого паука на белом фоне. Детей за это произведение развели по углам в виде наказания. Но Ольге все было нипочем, и через три дня случилась другая история.
Ближайший магазин находился на расстоянии километра от жилища старшего зоотехника, то есть на другом конце поселка. Продукты туда завозились три раза в неделю. Тетка, рассудив разумно, решила отовариваться в местном «супермаркете» именно по этим дням. Сельские «супермаркеты» не блистали разнообразием пищевых продуктов. Постоянно имелись, пряники, халва, конфеты – подушечки и огромные бочки с душистым растительным маслом. А так же бочки с соленой килькой сорта «на рупь – сто голов». Тут же продавались скобяные изделия, канцелярские товары, садовый инвентарь и другие инструменты.
А основная масса ходового товара расходилась в течение пары часов. В том числе и сайки – вкуснейшие булки, до которых был так охоч Степан. Маршрут снабженческого ЗИСа проходил по дороге рядом с домом. И тетка, узнав подробности снабжения поселка от Надежды Александровны, решила побаловать племянника свежими булками, Ольга была довольно равнодушна к любой выпечке, кроме пирожных. Но пирожные в поселок, увы, не завозили.