— А ты рано обрадовалась, пока Процентов тебя заберет, пока определит тебе квартиру, ты ласточка еще моей побудешь — Эдуард Арсеньевич не мог перебороть в себе досаду. Захотелось испортить Лере цветущее настроение.
— Ну и ладно Эдичка, утешу твой маленький свисточек напоследок. Потом вспоминать будешь с тоской неразделенной, и думать о том, как тебе повезло — кокетливо растягивая слова, говорила Лера.
К раздражению Эдуарда случилось то, чего он и боялся. Процентов был предсказуем и прогнозируемо жесток.
Не имея больше сил оставаться в своем кабинете, Эдуард Арсеньевич покинул его молча. Все вопросы, чаяния граждан из скопившейся очереди не вызвали у него сочувствия: ‘’ совещание, совещание ‘’, говорил он грубым голосом, отдаляясь от народной массы. Выйдя на крыльцо, Эдуард Арсеньевич положил в рот сигарету начал искать зажигалку, но ее не было в карманах.
— Можно прикурить — обратился он к мужчине стоящему рядом.
— Можно, конечно — ответил тот дружелюбным смехом.
Эдуард Арсеньевич поднял глаза перед ним стоял черно-белый человек и, улыбаясь, протягивал ему коробок спичек. Руки Эдуарда тряслись, пока он прикуривал.
— С вами все хорошо? — спросил, улыбчивый мужчина.
— Не совсем, перебрал вчера немного — ответил Эдуард.
— Бывает — засмеялся незнакомец, выкинув папиросу в урну, после чего скрылся в старомодных дверях здания.
Сквозь дым сигареты Эдуард Арсеньевич впервые видел черно-белый мир в полном объеме. Его мозги по-прежнему не хотели воспринимать то, что беспощадно показывали глаза. Мрачные граждане, жуткие повозки на конной тяге. Старый музейный трамвай, остановившийся на остановке. Реальные люди, которые, не подозревая о существовании Эдуарда, отталкивая друг друга, лезут в узкие двери вагона. С боку чуть в стороне трое военных, на головах которых остроконечные шлемы с большими красными звездами. Эдуард Арсеньевич спохватившись, осмотрел сам себя. Холодный пот выступил под чужой одеждой. Он ничем не отличался от всех них, такой же, как они все. Вместо дорогой сигареты ‘’супер-евро‘’, у него во рту дымилась папироса, и только сейчас, он почувствовал неприятный привкус непривычного табака. Не соображая, что делать, он решил вернуться в свой кабинет, лелея маленькую надежду на то, что все это пропадет, как случилось вчера. Нужно будет только дернуть ярлычок старинного выключателя. К изумлению Эдуарда Арсеньевича на его пути была не одна дверь, как раньше, а две разделенные небольшим простенком.
— ‘’Видимо потом из них одну сделали‘’ — подумал Эдуард.
Открыв дверь, он очутился в привычной для себя обстановке, где толпились просители, горели электронные табло, отсвет их букв и цифр отражался в почти зеркальной поверхности натяжных потолков. У Эдуарда начала кружиться голова. Постояв немного, он смело двинулся наверх. Испытав перед дверью все же привычное волнение, он постучался в дверь Перепрыгова.
— Войдите — раздался голос Насти. Эдуард Арсеньевич робко поздоровался с Настей.
— Доложите Дмитрию Кирилловичу, что у меня важное дело — сказал он, Насте.
Та уже успела остыть от вчерашнего происшествия и прореагировала с обычным безразличием.
— Ждите — сказала она, указав Эдуарду на мягкий кожаный диван напротив себя.
Настя не собиралась докладывать, Эдуард сидел молча, испытывая приливы возбуждения, от присутствия Насти рядом. Память не спрашивая разрешения, рисовала Настю в другом ракурсе. Эдуард понимал, что Перепрыгов, по всей видимости, спит, поэтому сидеть придётся долго. Правда, через несколько минут Настя неожиданно поднялась, как будто получила откуда-то беззвучный сигнал. Зашла без стука в дверь к Перепрыгову, появилась через минуту.
— Одну минуту — прошипела она в сторону Эдуарда, посмотрев на него вчерашним взглядом.
Эдуард Арсеньевич вошел робко, сконфузившись.
— Что у тебя Эдя — заспанная рожа Дмитрия Кирилловича, не излучала и намека на хорошее настроение.
— Дмитрий Кириллович я хочу вас попросить, меня завтра отпустить. Мне нужно к врачу — промямлил Эдуард Арсеньевич.
— Все же решился вытягивать — засмеялся Перепрыгов.
Эдуард покраснел: — ‘’Проклятые бабы, что Света, что Люда, что Лера‘’ — подумал он, про себя.
— Нет, это потом нужно будет обязательно — с жалким выражением лица пробубнил Эдя себе под нос.
— Правильно Эдя, то знаешь, как тебя промеж себя наши бабы называют? — Дмитрий Кириллович заметно повеселел.
— Догадываюсь — сказал Эдуард Арсеньевич.
— Ну как? — все больше веселел Дмитрий Кириллович.
— Двухвершковый — еле слышно произнес, красный, как рак, Эдя.
По запаху изысканных духов, он понял, что сбоку от него находится Настя. Эдя посмотрел в ее сторону. Полная торжества, с папкой в руках, она смотрела на Эдю, как будто он был полностью голый, и, к тому же не мог, по какой-то причине прикрыть свой двухвершковый приборчик, а Настя со смехом рассматривала его достоинство.
— Почти угадал, только наши бабы мыслят по изысканней ‘’двухвершковый Калакакин’’, вот твое наименование Эдя. Это мы мужики тебя ласково зовем Эдя или уважительно Калакакин, а эти, они в корень зрят — расхохотался Дмитрий Кириллович.
Настя расплылась в улыбке, ее взгляд нагло опустился в район хозяйства Эди, слава богу, закрытого штанами.
— Правда, Настюха — Перепрыгов произнес с лукавой ухмылкой.
— Правда, правда — засмеялась Настя, Эдуард Арсеньевич стоял покрытый жгучей краской, проглотив язык.
— Так что ты хотел? — спросил Перепрыгов с той же веселой интонацией.
— Выходной на завтра, к врачу мне нужно — выдавил из себя Эдя.
— Ну ладно, валяй. Малявкину дела передашь, если на больничный пойдешь. Да еще, чуть не забыл Эдя. Процентов бумагу на подпись приносил, что он с тобой меняется секретарками — уточнил Перепрыгов.
— Да меняемся — мрачно ответил Эдя.
— И что блядь за люди. Я свою Настю ни в жизнь не поменяю — при этом он обнял Настю за задницу, сильно прижав к себе, она завизжала, то ли от испуга, то ли от радости.
— Ладно, иди Эдя — сказал Перепрыгов.
<p>
</p>
Домой ехали молча: ‘’шлюха‘’ — думал Эдуард Арсеньевич, бросая взгляды на Леру. Лера, ничего не замечая, мурлыкала под нос какую-то песенку, подпевая, очень тихо играющему в салоне автомобиля радио: — ‘’Все до одной шлюхи‘’— сокрушался Эдуард Арсеньевич: — ‘’Зачем живешь постоянно с секретаркой, нормальные люди имеют жену, а помощница само собой в довесок для полного удовлетворения ‘’— неоднократно говорил ему, первый зам правого отдела, делегата Хватайкина, Сиротин.
Вернувшись в дом, Эдуард Арсеньевич весь оставшийся вечер находился на кухне, глотая большими порциями виски с апельсиновым соком. Иногда, он со страхом поглядывал в окно, очень боясь увидеть там вторгающийся в его сознание черно-белый мир.
— ‘’Нет, здесь не будет. Не может быть, поселок новый построен недавно, точнее заложен в девяносто пятом, так что этих тут не будет. Хотя черт его знает, что здесь было до этого. Может, какое захоронение или место, где они мучеников убивали скопом ‘’ — Эдуард Арсеньевич чуть не поперхнулся, представив какой вид может открыться из его окна, если галлюцинации доберутся сюда.
— ‘’И все же странно, что черно-белые, появляются, пока что только там. Если бы они были только в моей несчастной голове, то были бы они везде, а так непонятно’’— отхлебнув порцию, закусив ее куском мясного рулета, подумал Эдуард.
Только он собрался посмотреть, что делает, пока что его Лера, как она появилась сама, наряженная в красивый шелковый халат. Эдуард сглотнул набежавшую слюну, отогнал неприятную мысль о Процентове. Лера налила себе стакан холодного вишневого сока. После чего разместилась у огромного холодильника, наблюдая за страданиями Эдуарда Арсеньевича.
— Бедный Эдя, бедняжка моя Эдичка — ироничным умиленным голосом прошептала Лера.
— Хватит, иди, раздевайся, и в ванну, там будем. Учти сегодня я тебе спать не дам — со злостью произнес Эдуард.
— Неблагодарный ты Эдя — прошипела Лера.
— Я неблагодарный, скажи мне, чего я не сделал для тебя — подскочил Эдя.
— И скажу, надо было в жены брать, вот и все, дорогой — произнесла Лера.
Ее слова ударили Эдуарда молнией по голове, а действительно, что может быть проще. Посмеются, конечно, малость, но ему что привыкать к этому: ‘’Двухвершковый Калакакин ‘’.
— А если сейчас в жены позову, пойдешь? — сказал он, глядя Лере прямо в изумрудно сверкающие глаза.
— Подумаю Эдя, если, конечно, Процентов не позовет — Лера смеялась, слова Эди ей нравились.
Это был самый заветный билетик счастья, и она могла вытянуть его очень легко. Конечно, фамилию она не возьмёт, а вот остальное. Пока что Эдя имеет в совокупности тысяч пятьсот-шестьсот в месяц, но и это неплохо. Зато жена, это статус, не то, что какая-то секретарка.
Эдя мгновенно почувствовал прилив сил.
— Давай быстрее — он буквально выпихивал Леру из кухни в ванную комнату, сгорая от нетерпения.
— Поласкаешь меня, как надо Эдя — смеялась Лера.
— Мысленно, это уже делаю, терпения нет — прохрипел Эдя.
В зеркально шикарной ванной Эдуард не мог оторваться от упругого тела будущей жены. Это он решил, теперь точно, лишь бы она не передумала. Лера тем временем всхлипывала от неподдельного удовольствия — Еще, еще, так очень хорошо. Еще Эдя, поработай, сделай своей девочке приятно — шептала Лера, перебирая руками волосы Эди.
Эдя весь пылал, не справляясь со страстным возбуждением, тяжело дышал
— Пойдем в спальню Эдичка, отдохнем немножко, потом продолжим — ласково проворковала Лера.
— Подожди выпить хочу — выпалил Эдя и голый помчался на кухню, один раз оглянувшись, боясь видимо, что Лера куда-нибудь испарится.
Продолжение последовало через минут двадцать на мягкой кровати. Все повторилось, примерно в той же последовательности и с не меньшим ощущением счастья, которое так и пожирало Эдуарда, затягивало собою... После этого Эдуард жадно покурил, затем отрубился сном мертвеца. Лера засыпала по-настоящему счастливой.
— ‘’Завтра возьму Эдичку под ручку, и все будет сделано. Правда придется, пока суть да дело, потерпеть этого толстяка, хотя нужно в поликлинику, и на больничный’ ‘’ — c этими мыслями Лера сладко заснула.
Утром Лера все же отправилась на работу. Эдуард, скрипя сердцем, упросил ее это сделать, ему было отчаянно неприятно и очень муторно, но без Леры, Малявкин окажется в труднейшей ситуации. Хотелось подумать, что черт с ним, но это все-таки отдел самого Эдуарда Арсеньевича. Практичность разума победила сосущую боль, от воспоминания о гадкой роже Процентова. Сама Лера, конечно, высказала возмущение, но обещанное заявление в загс, в придачу с тем, что Эдя сам отправил ее в прогнозируемые объятия Процентова, успокоили. Эдуард довез будущую жену до места работы, а сам отправился дальше.
<p>
</p>
…В душе Эдуарда творился разлад, с одной стороны он принял революционное решение жениться на Лере, с другой, понимал, что это вызовет слишком много разговоров, плюс к этому страшное неудовольствие Процентова. Еще нельзя откладывать визит к уважаемому профессору психологии, а рот снова обосрали чайки и в голове сплошные опилки, так и шуршат там постоянно. Винни-пух, по всей видимости, чувствовал себя постоянно так, и если был бы настоящим, то долго не выдержал такого чудесного состояния: ‘’— Нельзя тянуть с регистрацией, решился, значит, решился‘’ — думал Эдуард Арсеньевич, подъехав к клинике психологии. Все-таки очень хотелось выпить, нервы умоляли об этом, но именно этого было нельзя категорически. Неизвестно, как отреагирует профессор на запах спиртного. Пусть, он и величина всероссийского масштаба, но чего доброго спишет серьезное дело на банальный алкоголь.