Сергей облегченно вздохнул. Он был рад, что она наконец-то заговорила об этом, ведь он давно готов был начать с ней новую жизнь.
-Аглая, я счастлив слышать... Ты даже не представляешь... Я столько ждал... С ума сойти, ты хочешь ребенка...
Он был готов признаваться ей в любви, говорить, что они будут, наконец-то, счастливы, что она переедет к нему, что... Вдруг он увидел, как изменилось от этих слов ее лицо, и замолчал. Она же испуганно смотрела на него и боялась заплакать от жалости и нежности к нему, ведь он не заслужил, чтобы она с ним вот так обошлась.
-Нет, нет... Ты не понимаешь, я не хочу уходить из семьи.
Сергей замер, от его недавней радости не осталось и следа, он чувствовал себя побитой собакой, вдобавок ко всему брошенной жестоким хозяином, не понимавшей, за что же с ней так обошлись.
-Ты бросаешь меня? За что?
-Да ни за что... Просто пришло время. Ты ведь не думал, что мы всю жизнь сможем встречаться вот так, в чужой квартире?
-Не думал, - угрюмо подтвердил он, - но я надеялся, что в будущем...
-Мне так жаль, - сказала она, - и ты должен...
-Я был всегда что-то должен, - зло прервал он, - должен был не спрашивать о твоей жизни в семье, о твоем муже, не говорить о чувствах, не строить каких-либо планов, терпеливо ждать встреч, ждать, когда ты примешь решение...
-Неправда, все не так... Ты прекрасно знаешь, как я относилась к тебе, - прошептала она и заплакала.
-Теперь вот знаю.
Надо было встать и уйти, но он зачем-то растягивал минуты прощания, словно не решался сделать последний шаг. Наконец он отвел глаза от плачущей женщины, и ему тоже захотелось заплакать от того, что его снова бросила та, с которой он не был готов расстаться. Потом его взгляд остановился на чашке с дурацкой надписью.
-Чай, наверно, совсем остыл, - пробормотал он и стал медленно двигать чашку к краю стола. Наконец та упала и разбилась, а по полу стала растекаться лужица. Женщина вздрогнула, но не отняла рук от лица.
-Как-то вот так, - удовлетворенно пробормотал Сергей и встал. Он взял столовое полотенце и досуха вытер с ботинок брызги чая, потом скомкал его и бросил в раковину.
-Прости, Аглая, за беспорядок. Я ухожу.
На пороге кухни он оглянулся, женщина сидела, так и не отняв рук от лица, но ему почему-то не было ее жаль.
Сергей вернулся домой и сразу же отправился в душ. Ему словно хотелось смыть с себя тяжесть расставания. Стало немного легче, он прилег на диван и стал размышлять о произошедшем. В конце концов он решил, что Аглая не так уж и не права, когда-то она должна была сделать выбор, ведь он великодушно предоставил это право ей, что она и сделала. Он еще немного пожалел себя, потом вдруг неожиданно крепко заснул, а проснувшись, понял, что обижаться на Аглаю глупо и что несмотря на ее запрет завтра позвонит ей на работу, извинится и пожелает счастья. А у него начнется жизнь без нее, и спасибо Аглае за то, что она была.
На часах было около семи, когда он вспомнил, что обещал зайти к женщине, с которой столкнулся сегодня утром в подъезде. По правде сказать, она ему очень понравилась, но все было, как это правильно сказать, несколько не ко времени, поэтому завязывать какие-то новые отношения не хотелось. Однако, обещание надо было сдерживать, и он, прихватив с собой мазь и бинт, позвонил в уже знакомую дверь. Она открыла быстро, нисколько не удивилась, увидев его, а молча отошла в сторону, пропуская в квартиру. Он осмотрел ногу, смазал ушиб мазью и опять осторожно забинтовал, потом, заверив Нину, что все хорошо, уже собирался откланяться, когда она неожиданно спросила:
-Что с Вами? Вы плохо выглядите.
Сначала он решил отшутиться, потом неожиданно для себя самого честно ответил:
-А меня сегодня женщина бросила.
Нина удивленно, как-то очень по-женски охнула и всплеснула руками.
-Мне правда очень жаль, - проговорила она и глаза ее подозрительно заблестели.
-Если Вы говорите правду, то, пожалуйста, разрешите мне остаться, или можем пойти ко мне. Немного выпьем, поговорим, так не хочется сегодня быть одному, а пойти, как оказалось, особо и не к кому, - пожаловался он.
Женщина молчала, и он уже испугался, что ему сейчас будет указано на дверь. Но вот она как-то тяжело вздохнула, внимательно посмотрела на него и спросила:
-А Вам не кажется, что это будет уже перебор?
-Что? - не понял он.
-Два вечера - два мужчины. Вино и слова, слова... - пояснила она.
Господи, всего то... Пусть ее не смущает утренний разговор.
-Во-первых, я надеюсь, что тот мужчина уже навсегда забыт, я остался единственным, во-вторых, не вино, а коньяк, а в-третьих, подождите меня всего минуту.
Женщина засмеялась, а он заторопился домой за коньяком, медом и сыром для себя, шоколадом и фруктами - для нее. Вот этого было у Сергея не отнять, он любил и умел обставлять свою жизнь красиво. Вскоре они уже сидели, как он захотел, на чистенькой кухне, а она журила его за количество принесенных продуктов, он же только довольно улыбался: утреннее впечатление об этой жещине было правильным.
Оказалось, она собралась коротать вечер в одиночестве, так как дочь уже ушла на ночное дежурство в детский сад, где подрабатывала последние полгода, и он, услышав об этом, обрадовался. Потом Сергей, не торопясь, потягивал коньяк, она - минеральную воду с капелькой вина. Он без утайки рассказывал ей об Аглае, о том, что всегда чувствовал, каким будет конец истории, и был к этому готов, но когда так и случилось, все оказалось гораздо больнее, чем он представлял. Она внимательно слушала, кивала головой, словно не было ничего необычного в том, что незнакомый человек говорит о своих тайнах.
-Да, все это не очень приятно, нет ничего на свете хуже, когда тебя бросают. Но ведь Вы знали, что это произойдет, вот если бы не знали...
В ее голосе прозвучала такая грусть, что он просто не мог не покаяться:
-Расстроил я Вас, зря все это, наверное, рассказал. Опять виноват, придется просить прощение.
Она протестующе помахала рукой.
-Нет, нет... Не извиняйтесь. Я знаю, как иногда хочется просто выговориться, поплакаться. И хорошо, что есть кому. Я все понимаю, ведь меня тоже бросали, - она немного подумала, потом тихо закончила, - целых два раза.
Он смотрел на ее склоненную голову, на тонкие пальцы, обхватившие стакан, и чувствовал себя настоящим кретином. Мало того, что доставил неприятности ей утром, так и сейчас... А она продолжила:
-Меня бросил муж, давно уже. Взял и умер, хотя обещал, что никогда не оставит. Я знаю, что нельзя так говорить, - она горестно покачала головой, - это грех, но ничего не могу с собой поделать.
-Да уж, - согласился он, - лучше так не надо. Вы, наверно, его очень любили?
-Старалась соответствовать, - произнесла она очень тихо.
-Как это? - удивился он.
-Просто он любил больше, а я старалась такой любви соответствовать.
Странная женщина, и слова какие-то странные... бросил... соответствовать...Они немного помолчали. Потом он, кляня себя за излишнее любопытство, все же спросил:
-А второй раз?
-Второй на самом деле был не второй, а первый. И вот об этом мы уж точно говорить не будем.
Зачем ему было знать о том, как она рассталась с Женькой Рудаковским, потому что неожиданно для себя влюбилась в другого настолько, что все ее мысли были связаны только с ним. Нину не остановили даже слезы матери, узнавшей правду о их отношениях и считавшей, что они непременно испортят дочери жизнь. Так и оказалось: через четыре года он ее бросил беременную, без денег, зимой, в чужом городе... И не было никого, кому бы она могла рассказать об этом: он уже давно отвадил от нее всех подруг и был единственным, с кем она могла говорить о чем-то серьезном. Когда-то ей казалось, что она за ним как за каменной стеной, что так будет всегда, но, как оказалось, вечного ничего не бывает.
Он пришел к ней в общежитие перед Новым годом, она ждала его, чтобы он, наконец-то, сообщил, где же они будут проводить праздник, а также назначил дату подачи заявления в загс, потому что тянуть было уже некуда. Он не зашел, как всегда, в комнату, а вызвал ее в коридор. Возле окна, от которого нещадно дуло, она потянулась у нему, чтобы поцеловать, но наткнулась на его руки и замерла от какого-то дурного предчувствия.
-Послушай, - заговорил он, даже не поздоровавшись, - я вчера проснулся и понял, что уже давно тебя не люблю.
-Что? - переспросила она. - Не любишь? А как же я, ребенок?
Он молчал, его брови сошлись в одну линию, а уголки рта стали кривиться и опускаться вниз. Он упорно не хотел смотреть на нее, а она, как всегда, почувствовала себя виноватой и за эту незапланированную беременность, и еще неизвестно за что, поэтому вновь заговорила торопливо:
-Ты шутишь? Ты хочешь меня бросить? А как я без тебя? Нет, ты просто не можешь...
-Говорю тебе, - прервал он довольно грубо, - я понял, что больше не люблю тебя, и поэтому свадьбы не будет.
-А ребенок? Это же твой ребенок!
Слезы уже текли по ее лицу, дышать стало настолько трудно, что она, боясь упасть, ухватилась руками за подоконник. Он какое-то время безразлично и отстраненно смотрел на нее, не пытаясь даже как-то помочь, потом, недобро усмехнувшись, сказал тем приказным тоном, которым любил с ней разговаривать:
-Вот только давай без истерик обойдемся. Сделаешь аборт, не ты первая, не ты будешь и последней. Прощай.
Когда она отдышалась, его уже не было. Надо было срочно вернуть его, объяснить... Он поймет... ведь понимал же до сих пор... Она заскочила в комнату, торопясь, натянула сапоги, схватила пальто и выскочила в темноту вечера. Дыхание сразу перехватило: стоял мороз. Она бежала к остановке, надеясь застать его, но не успела, потому что троллейбус подошел раньше. Она видела, что он заметил ее, бегущую, но так же неторопливо, как делал все и всегда, встал на ступеньку и исчез из вида. Машина тронулась, а она осталась стоять одна со своей бедой, брошенная и никому не нужная...
Как бы она пережила эту ночь и пережила бы вообще, она не знала, но, наверно, на ее счастье мимо пролетал дежурный ангел и поспешил исправить ситуацию. Из общежития от друзей возвращался Саша - радость наша, он-то и заметил девушку, стоявшую недалеко от остановки. Пальто ее было расстегнуто, шапка отсутствовала, она, закрыв лицо руками, тихонько покачивалась из стороны в сторону, и ему показалось, что девушка вот-вот упадет.
Он подошел поближе и к своему ужасу узнал Нину, свою однокурсницу. Что она могла здесь делать одна да еще в таком виде? Неужели выпила лишнее? В общежитии это не было редкостью, но Нина... Вряд ли она была на это способна. Он отвел от лица ее руки и испугался совершенно пустых глаз. Такой он ее никогда не видел. Саша замотал ей голову своим шарфом, застегнул пальто, заставил натянуть на руки перчатки, потом взял за рукав и потянул к общежитию. Она подчинилась, но не произнесла ни слова.
-С ума сошла, - заговорил он сердито, - замерзнуть хочешь? Вот простынешь и умрешь...
-А я уже умерла, Саша,- сказала она очень тихо, едва шевеля замерзшими губами.
Единственное, что он смог сделать, так это назвать ее дурой, и, надо сказать, произнесено это было с большим удовольствием. Они зашли в коридор общежития, но она отказалась подниматься к себе, потому что в эти минуты больше всего хотела остаться одна.
-Ладно, - сказал Александр, - ладно, подожди немного, поедем ко мне, у меня есть свободная комната.