- Оставь меня, - сказала она уже ровным голосом, - я должна отдохнуть и подумать.
Когда дочь выходила, Нина увидела стоящего у двери новоиспеченного зятя. Он так и не решился войти.
В Дворец бракосочетания Нина пойти не смогла: поднялось давление. Врач сделал укол, велел лежать и ушел, оставив ее наедине со своими проблемами. Она и лежала, чувствуя, как силы уходят, как хочется плакать и плакать. Зятя она так и не видела, лишь однажды столкнулась с ним в коридоре. Они стояли и смотрели друг на друга, потом слезы у Нины потекли сами собой, и у нее не было сил сдержать их. Костя хотел что-то сказать, но, увидев мокрые дорожки на ее щеках, сумел лишь, обхватив голову руками, скрыться в комнате внука.
Дни шли один за другим, легче ей не становилось. Внук часто приходил и рассказывал свои нехитрые детские новости, в которых основным действующим лицом был, конечно же, отец, а Нина, представив, что вскоре малыша с ней не будет, принималась пить таблетки от головной боли. Как-то надо было успокоиться и смириться, но Нина не знала, как это сделать.
Сергей вытерпел две недели, потом пошел к ее дочери и, сказав, что у него командировка в Москву, взял адрес Нины. Кроме этого прихватил пакет с вещами, которые были в спешке забыты. В общем, у него появилась настоящая причина для встречи.
Постояв какое-то время у двери квартиры Нины и придав своему лицу деловое и в меру доброжелательное выражение, Сергей позвонил. Дверь открыли быстро. Какой-то здоровенный детина схватил его за руку и потянул за собой, приложив палец другой руки к своим губам, прося гостя молчать. Они зашли на кухню, он закрыл дверь и, глядя на Сергея торопливо заговорил:
- Ну наконец-то... Я уж боялся, что не приедешь. Давай знакомиться, я Костя, а о тебе я все знаю, вчера сестра жены позвонила. Слушай, помоги. Я уж не знаю, что делать. Конечно, я виноват, я негодяй, я думал, что Нина Николаевна отругает меня, пусть бы даже пару тарелок об мою голову разбила, но она молчит и плачет. Представляешь, я боюсь ей на глаза показываться, а жена, - он произнес это слово с удовольствием новобрачного, - она говорит, что мне придется к родственникам перебираться, если я как-то не повлияю на ситуацию. А у меня сын. Что он подумает, если я перееду? В общем, жена по ночам плачет, теща лежит с давлением, не выходит из комнаты и чуть что, тоже плачет. А я слез боюсь и тещу тоже. Ну что мне, повеситься? Слушай, помоги, а?
Они поговорили еще немного, и Сергей разобрался в ситуации. Он даже понял, почему Нина так отреагировала на происходящее.
- Хорошо, - сказал он наконец, - я постараюсь помочь, а ты ставь чайник, сиди на кухне и жди, я тебя позже позову.
В комнату Нины Сергей вошел с улыбкой до ушей. Она лежала на диванчике в какой-то смешной пижамке с одуванчиками и показалась ему такой разнесчастной и похудевшей, что у него невольно сжалось сердце.
- Врача вызывали? - спросил он.
И не дав ей ответить, заговорил вновь:
- Давление, конечно, штука неприятная, но ничего, мы тебя быстро подлечим. А за то, что довела себя до такого состояния, еще и пару укольчиков получишь, ты не возражаешь? Я вот думаю, мы с тобой сейчас чайку попьем и ты мне расскажешь о своем самочувствии. А потом...
Он не досказал, что же будет потом, потому что услышал ее голос.
- Как хорошо, что ты приехал...
Если бы он знал, что услышит такое, он бы полетел за ней на следующий же день. Слезы опять стали наворачиваться Нине глаза, и ему ничего не оставалось делать, как зверским голосом сказать:
- Будешь плакать - зацелую, - и прижаться к ее губам.
Потом он гладил ее волосы, вдыхая нежный и чуть слышный запах знакомых духов, и говорил, говорил, говорил:
- Бог знает, что у тебя в голове... каша какая-то. Кто-то тебя в молодости бросил, муж тебя бросил, теперь вот и дочь бросает. Но ведь все совершенно не так. Ну, оставил тебя какой-то болван, так что, он достоин того, чтобы о нем всю жизнь помнить? И муж не бросил, а умер, поверь, он бы никогда от тебя не ушел, но он просто-напросто не мог ничего изменить в своей судьбе. И дети не бросают, а начинают жить своей жизнью. Радоваться за детей надо, а ты... Да еще Рудаковский как назло подвернулся, вот все это тебя из колеи и выбило.
При последних словах Нина вздрогнула и вопросительно посмотрела на него.
- Нет, нет, - попытался он увернуться, - я только так предполагаю.
- Даже и не предполагай, ничего не было.
- Вот и я о том же. Ничего не было, но ненужных мыслей об этом много.
Она опять посмотрела на него и невесело улыбнулась.
- Так, голова на минуточку закружилась.
- Нет, тебе определенно надо научиться забывать все, что не нужно. Согласна?
Она была, конечно, согласна, поэтому он целовал ее снова и снова, пока, наконец, не вспомнил о томящемся на кухне Константине.
- Костя, - крикнул он, - заходи.
Новоиспеченный зять вошел с подносом.
- Нина Николаевна, - начал он с порога, - чай, конечно, хорошо, но может чего-то другого хотите? Я суп сварил, а, может, селедочки для аппетита? Я вчера купил.
- Спасибо, Костя, - сказала Нина, стараясь говорить как можно мягче, - попозже я встану и мы все вместе пообедаем.
Она попробовала улыбнуться, и это у нее получилось. Удивленный Костя застыл на месте и стоял бы еще, наверно, долго, если бы его не привел в чувство Сергей.
- Послушай, друг, - сказал он, - селедку твоей теще сейчас нельзя. Иди уж, только чай оставь.
Разулыбавшийся Костя осторожно поставил поднос на столик и вышел.
- Какая же ты молодец, - похвалил ее Сергей, - и зять у тебя - отличный мужик.
Потом бросил взгляд на чашки и добавил:
- К черту этот чай, можно я тебя еще раз поцелую?
Перед уходом Сергей зашел в комнату к Константину и предупредил, что вернется с
вещами вечером.
- Послушай, - сказал Костя, - я твой должник на веки вечные. Может, я тоже могу что-то для тебя сделать?
Сергей не думал ни минуты.
- Конечно, можешь. Я улетаю через два дня, а ты с семейством на это время исчезни из дома. Помни, две ночи и два дня!
- Заметано,- сказал совершенно обалдевший от такого напора Костя. - Вечером нас уже не будет. У меня столько родни в Москве, а я выйти никуда не мог, Нину Николаевну одну боялись оставить, вдруг бы ей что понадобилось. А сейчас - свобода, ух и гульнем!
Он смешно покрутил головой, потом уставился на Сергея.
- А вы... -начал он, округляя глаза от удивления.
- Помолчи, мальчик, - прервал его Сергей и погрозил пальцем, - закрой-ка лучше за мной дверь.
Следующие две ночи и два дня они провели вместе. Ему доставляло огромное удовольствие что-либо делать для Нины: заваривать чай, наносить ей крем на руки, застегивать ремешок босоножек и говорить, говорить... Сергей уже и не скрывал, что никакой командировки не было, он приехал к ней, и видел, как она счастлива. Ему с ней тоже было легко и покойно днем, и именно этого он ждал всю жизнь, а ночью, засыпая рядом, думал о том, что утром, проснувшись, сможет вновь прижать ее к себе и ощутить трепет ставшего родным тела.
До его отъезда оставалось три часа, и это время он оставил для серьезного разговора с ней.
- Нина, - начал Сергей, обнимая ее за плечи, - давай, наконец, серьезно поговорим о нас с тобой, как будем жить дальше. Я бы хотел, чтобы мы поженились.
Она осторожно отвела его руки и села в кресло напротив, лицо ее враз стало напряженным, и она опустила голову, чтобы не смотреть ему в глаза.
- Нет, - сказала она наконец,- я не могу выйти за тебя замуж.
- Почему? - просил он обескураженно.
- На это есть несколько причин.
- Начни с первой, пожалуйста.
- Не сердись, - мягко произнесла она, - ты и сам понимаешь, что это невозможно. Тебе сорок два, а мне больше. Через десять лет о тебе скажут, что ты еще мужчина хоть куда, а что можно сказать о женщине в пятьдесят пять? Она, конечно, неплохо сохранилась, но...
- И только-то? - спросил он почти спокойно. - Я обещаю потерять паспорт, а в новом будет стоять другой год рождения. И еще... Я постараюсь стариться быстрее тебя. Что я еще могу сделать? Скажи, я сделаю.
-В том-то и дело, что ты ничего сделать не сможешь. А сейчас ты похож на обиженного мальчика, у которого отняли игрушку.
Сергей поморщился, такое сравнение явно не понравилось ему.
- Ну хорошо, оставим это. Какая же следующая причина?
- Она еще серьезнее первой. Когда меня бросили в первый раз, я дала слово, что такого унижения больше не будет в моей жизни, поэтому не хочу так крепко связывать свою жизнь с мужчиной.
- Но ты ведь выходила замуж? - спросил он недоуменно.
- Да, но только для того, чтобы девочки родились в браке.
Вот даже как? Бедная Нина! Он вспомнил ее слова о том, что она старалась любви мужа соответствовать.
- Не думай ничего плохого, у нас был хороший брак, - добавила она, - я всю жизнь старалась...
- Соответствовать, - закончил он. - Нина, когда же ты будешь жить для себя?
- Я боюсь, поэтому решила...
- Нина, - закричал он, - Нина, посмотри на меня. Вот он я, две руки, две ноги, все, как у всех. Люби меня и ничего не бойся. Сколько можно? Почему ты позволяешь какому-то уроду через столько лет портить тебе жизнь? Нет, я больше не могу... Потом поговорим...
Он выскочил из комнаты и остановился у входной двери. Господи, куда он собрался? Потом - это когда? У него же совсем нет времени!. Он перевел дух, приказал себе успокоиться и медленно побрел на кухню. Вытащив из холодильника бутылку воды, налил себе полный стакан, медленно выпил и подумал о том, что вот прилетит домой, а там все те же стены квартиры, а на улицах чужие женщины, которые будут с удовольствием играть с ним в старую игру, а он постарается им подыгрывать и быть на высоте, часто зная наперед все от первого до последнего слова и жеста. Эта игра не будет утомительной, а уж он постарается не влипать, как муха в мед, в долгие отношения, где тебя просто используют, как получилось с Аглаей.
- Так и будет, пока не умру, - сказал он грустно и покачал головой. Осталось вернуться в комнату, собраться и покинуть этот дом. Почему же ему так не везет? Сергей пригладил волосы руками, зачем-то поправил воротник рубашки и пошел за вещами. Нина стояла у окна, и он сразу заметил, что она плачет. Его досада и злость мигом испарились.
- Нина, - сказал он, стараясь говорить ровным голосом, - ну что же ты плачешь? Ведь все хорошо, все как ты хотела. Я сейчас уйду. Что сырость-то разводить из-за двух ночей? Встретились - разбежались, все просто, да?
Он понимал, что сказал гадость, что обидел ее, но ничего не мог с собой поделать. Плечи ее совсем поникли, а он подумал, что не может уйти вот так, не извинившись.
- Давай прощаться, - сказал он, подходя и обнимая ее. - Прости, я был несдержан.