Серсея уломала брата на совместный танец ― где, как никак во Французском дворе можно увидеть, как богиня Фрейя танцует со Святым Архангелом. Точном это было назвать с трудом ― никаких классических движений, дофин и принцесса просто кружились по всему залу, задорно хохоча. Король Генрих и Екатерина одобрительно хмыкали, смотря на резвившихся детей.
Франциск немного поболтал с сестрой, а потом, ещё раз отвесив комплимент, скрылся среди гостей. Серсея поняла, куда пошел брат ― повидать Себастьяна, который только недавно встал на ноги, но уже рвался махать мечом, совсем как в детстве.
Нострадамус подошёл со спины, и Серсея вздрогнула, заметив его краем глаза.
― Ты меня до нервной дрожи доведешь, появляясь так, ― зашипела королевская любимица, оборачиваясь к прорицателю. Мужчина был в привычных мехах, и почему-то сегодня напомнил медведя Серсее почти больше, чем обычно.
Нострадамус снисходительно улыбнулся на замечание принцессы, понимая, что она находится в прекрасном настроение и совсем не злится.
― Вам можно было не наряжаться, ― тихо сказал прорицатель. Серсея поперхнулась вином.
― Простите? ― рассмеялась она, оттирая капли напитка с подбородка кончиками пальцев. ― Вы мне запрещаете?
Нострадамус ласково улыбнулся и поправил синюю накидку на плечах принцессы.
― Как я могу судить по Вашей одежде, золотому изысканному ожерелью, которое сияет ярче солнца, и соколиным перьям, вы изображаете богиню Фрейю из скандинавской мифологии.
― Вы поразительно догадливы, Нострадамус, ― улыбнулась Серсея, смотря на прорицателя сияющими, зелёными глазами.
Фрейя — в германо-скандинавской мифологии — богиня любви и войны, жительница Асгарда. Там Фрейя ― первая после Фригг. У Фрейи есть волшебное соколиное оперение, надев которое, можно летать в образе сокола, и золотое ожерелье Брисингамен. Когда Фрейя плачет, из её глаз капают золотые слезы. Кроме того, Фрейя — предводительница валькирий. Ездит Фрейя в колеснице, запряжённой двумя котами; в качестве домашнего животного у неё — вепрь Хильдисвини. Живёт Фрейя в прекраснейшем дворце Фолькванге.
― Вам ни к чему изображать первую красавицу среди богов, потому что Вы первая красавица среди людей, ― пояснил прорицатель. ― Вы могли прийти без костюма, и всё равно приковывали бы взгляды к себе.
― Спасибо, ― мгновенно растерявшись от неожиданного, ничем не прикрытого комплимента, растерянно пробормотала Серсея, глядя на Нострадамуса широко распахнутыми глазами.
― Равных ей по красоте не было и нет во всём мире ни среди богов, ни среди людей, а её сердце так мягко и нежно, что сочувствует страданию каждого существа. Сложно было подобрать более подходящий Вам образ. Приятного праздника, ― Нострадамус коротко поклонился и, удивительно бесшумно, вышел.
В её уши снова полилась музыка, тихий говор гостей успокоил. Она ещё могла наслаждаться жизнью. Есть самую вкусную еду, пить самое лучшее вино, гулять в самых красивых садах, носить самые роскошные платья — даже разбивать коленки, падать с лошади, искать новых мужчин. Она могла всё. Если бы только всегда… Не беда. Сейчас она была счастлива, а остальное не имело значения.
Подобрав юбки, она быстро пошла вслед за Нострадамусом и заметила, как он скрывается за очередным поворотом. Сделав небрежный жест, который заставил Камилу оставаться на месте, она направилась за прорицателем.
― Вы флиртовали со мной? ― резко спросила она, догоняя его быстро, как сокол на охоте.
― Да, ― Нострадамус развернулся и посмотрел на неё с вызовом, с которым сама Серсея часто смотрела на людей. При одном только взгляде на неё, Нострадамус немедленно вспомнил, какими были душистыми волосы и какими горячими губами, в тот единственный раз, когда она его поцеловала.
Серсея усмехнулась.
― Смело.
Она встала на цыпочки и прижалась своими губами к его. Мышцы спины и шеи запротестовали от неудобства позы, но спустя мгновение Серсея забыла, что они у неё вообще существуют — казалось, всё её тело превратилось в сгусток чистых ощущений, и каждое прикосновение лишь вливалось в целую гамму, расцвечивая её новыми оттенками. Яркими, жгучими, ослепляющими. И их хотелось ещё больше.
На мгновение его руки сжали её тело почти до боли. Нострадамус, оторвавшись от её рта, покрывал беспорядочными поцелуями скулу, шею и плечо принцессы.
Любовь нуждается в испытаниях. Арматура отношений заливается бетоном сложностей. Испытания сшивают потрескавшиеся сердца. Судьба накладывает швы, рана заживает, нити отсыхают. Со временем выпадают… Кому-то достается больше испытаний, кому-то меньше. Конкретной «дозы» нет. Турецкая мудрость гласит: «Чем прочнее дерево любви, тем чаще оно подвергается порывам ураганов.»
========== одиннадцать. я видел вас ==========
― У меня объявление! ― заявил король Генрих, взбегая по ступенькам к своему трону. Близился ужин, когда Генрих пожелал созвать свою семью и аристократов в главном зале. ― Для всего двора!
― Какой ужас… ― пробормотала Екатерина, но Генрих метнул в неё только весёлый взгляд. В последнее время у него было прекрасное настроение ― союз с Англией, какое-никакой, был восстановлен, Португалия притихла после происшествия с их бастардом-принцем, так ещё и прислала некоторые подарки монаршей семье, чтобы этот инцидент был скрыт, союз с Шотландией снова крепок, а мелкие проблемы вроде Оливии ― бывшей любовницы Франциска ― и нападения на неё, интриги при дворе среди женщин, Генриха не волновало.
Серсея полагала, что дело было так же в связи отца с фрейлиной Марии по имени Кенна, но сегодня Генрих был слишком весел.
― Насколько многие из вас могут помнить, Нострадамус сделал моей дочери предсказание, что вскоре она выйдет замуж, ― Екатерина, сидящая на троне, и Серсея, стоящая у самого входа, обменялись взглядами. Генрих хотел в очередной раз просто высмеять прорицателя? ― Но, поскольку она была рождена не от королевы Франции, пусть и носит фамилию Медичи, то она остаётся свободной женщиной. Моя дорогая Серсея, моя любимая дочь. Подойди, ― Серсея с опаской приблизилась и остановилась рядом с Франциском и Марией. Брат выглядел таким же удивлённым, как и Серсея. ― Я мог тебя выдать за принца, или графа, или лорда, и ты жила бы далеко-далеко от меня, но я не причиню такую боль ни тебе, ни себе, ни твой мачехи, ни твоим братьям, ― голос Генриха был мягким. Серсея замерла, неожиданно понимая, куда клонит отец. ― Ты выйдешь замуж за человека, который всегда при дворе и всегда рядом с королевой Екатериной.
Королева побледнела. Пусть Генрих до сих пор не назвал имя, ей хватило всего секунды, чтобы понять, чьё имя назовет Генрих.
― Нострадамус, ― сказал король, и все разговоры быстро прекратились. Двор погряз в оглушительной тишине. ― Поскольку именно Вы сделали предсказание о замужестве моей дочери, то именно Вы на ней и женитесь.
Вокруг Серсеи погас мир. Принцесса пошатнулась, но Мария Стюарт успела ухватить её до того, как она упала. Девушка слышала, как шумит её кровь в собственном теле, как лихорадочно бьется сердце. Она видела только фигуру отца, видела, как шевелились его губы, но не могла понять ни слова. Кто-то коснулся её руки с другой стороны, и она машинально повернула голову ― Франциск сжимал её локоть и что-то обеспокоенно спрашивал, но Серсея не слышала.
Она перевела взгляд на Екатерину и увидела, как она сжала губы в тонкую полоску, глядя на неё. «Злится» ― подумала Серсея, хотя на самом деле королева пыталась сдержаться и сделать вид, что всё идет как надо. Будто она знала о новости до этого спонтанного решения Генриха. Но это предало Серсеи сил: сейчас, когда король перестанет говорит, все взгляды обратятся к ней. Она уже чувствовала, как на неё смотрят, но то были родные, близкие люди или слуги.
Ей нельзя было терять лицо. Поэтому она гордо выпрямила спину, и слабая улыбка тронула её губы, будто предложение короля не было внезапным, будто так и нужно было. Чувствуя на себе взгляды всех, она перевела взгляд на Нострадамуса, поймала его взор и улыбнулась так, как могла улыбнуться сильно влюбленная женщина, которой Серсея… являлась не в полной мере.
― Благодарю за эту милость, Ваше Величество, ― ответил Нострадамус, приклонив колено. ― Это великая честь.
Как будто так и нужно было.
***
Серсея громко хлопнула дверью, и, кажется, ударила по лицу рванувшего за ней стражника, но ей было уже всё равно.
― Зачем ты это сделал? ― зашипела она на Генриха, и мужчина увидел, что та буквально тряслась от злости.
― Ваша дочь, Ваше Величество, ― сообщил стражник, аккуратно приоткрыв дверь.
― Да, я заметил, ― кинул король, отсылая стражника обратно на пост. Когда страж вышел, Генрих небрежно швырнул корону на кровать, а сам сел за стол, наливая себе тёмно-рубинового вина из графина. ― Сделал что? Твою свадьбу?
― Короли ничего не делают просто так, во всём ищут выгоды, так зачем венчать со мной Нострадамуса? ― жестко спросила дочь, упрямо складывая руки на груди. Её зеленые глаза сверкали, как диковинный огонь.
― Подумай сама над этим вопросом, Серсея, ― усмехнулся Генрих. Девушка прищурила глаза, ничего не ответила, лишь продолжала зло и ничего не понимающе смотреть на отца. Генрих вздохнул и поджал губы. ― Хорошо, я расскажу, очевидно, влюбленность не даёт тебе размышлять здраво. Я видел вас. Дважды я застал тебя в его объятьях и мне не показалось, что ты была против.
Иногда ― очень редко ― Генрих любил решать дела, выхаживая вместе со своими советниками по коридорам дворца. Так, казалось, лучше думалось, да и в окружении стен, где ступали его отец и дед, Генриху было лучше и спокойнее. Так было и в этот раз: они спустились в один из коридоров, и король на ходу принимал решения.
― Ещё ряд вопросов стоит обсудить, Ваше Величество, ― проговорил низкий, седовласый советник, быстро семенящий следом, чтобы успевать за королём.
― Какие же? ― Генрих первый шагнул в коридор, но в следующее мгновение, сделав шаг назад, наткнулся спиной на своего советника, который выглядел крайне удивленным.
― Ваше…
― Мы пойдем другим коридором, ― решил король нарочито громко и толкнул стоящий близь него канделябр. Тот с громким стуком упал, и спустя мгновение Генрих услышал, как застучали каблуки женских туфель и как шуршат юбки.
«Подумать только, ― мелькнула мысль. ― Моя дочь и прорицатель»
***
Кенна изящно извернулась из его объятий, и король с ухмылкой посмотрел ей в след. Он оглядел зал и заметил, как мелькнуло платье дочери на выходе.
«Серсея, ― подумал он. ― Кажется, и для неё праздник не задался. Может, пригласить её на конную прогулку? Потом бы поужинали всей семьей»
Генрих усмехнулся, и, довольный своей мыслью, поспешил за дочерью. Он оставил стражу у зала, потому что планировал догнать дочь быстро. И он догнал её. Едва заглянув в коридор, Генрих, спустя буквально пять секунд сделал поспешный шаг назад, а потом круто развернулся и хотел было пойти обратно в зал, как вдруг…
― Ваше Величество! ― громко окликнули его, и Генрих поморщился. Голос он узнал сразу и понадеялся, что довольно громкий, он дошёл и до Серсеи с Нострадамусом.
«Ну, Серсея!» ― подумал он с весельем.
Король развернулся к Франсуа Монморанси и, изображая радушного хозяина, широко улыбнулся, хотя увиденная пара всё ещё не оставляла его в покое, вызывая смешенное чувство удивление и лёгкого веселья.
― Франсуа, ― проговорил Генрих, хотя этот аристократ, как и многие другие вызывали в нём только чувство легкого раздражения. ― Какая радость, что Вы посетили наш праздник.
― На самом деле, ― начал он. ― Я хотел бы поговорить о леди Серсеи.
― Франсуа сватался к тебе, но я отказал, потому что… Ты явна увлечена другим, ― Генрих хохотнул. Серсея уставилась на стол отца, будто найдя в нём что-то очень интересное. Она явно над чем-то глубоко задумалась, поэтому была удивлена, когда резкий голос отца прервал её размышления. ― Но рождена ты от королевы или нет ― ты всё ещё моей крови, всё ещё носишь фамилию моей жены, и тебе не позволено портить безупречную репутацию моей семьи, нашей семьи. Твой брат женится на королеве Шотландии, все сестры замужем, даже у младших моих сыновей уже есть невесты, так что же ты?
― Я думала… ― пробормотала принцесса.
― Что? Что только из-за того, что рождена фавориткой, ты не выйдешь замуж без моего приказа? Ну уж нет, моя милая. Хочешь позволять зажимать себя в разных углах, можешь делать это со своим мужем, а не с мужчиной, который тебе никто, ― Генрих сделал глоток вина и вопросительно кивнул на чистый бокал, но Серсея отрицатель качнула головой. ― Даже я ― король ― вожу своих любовниц только в свои покои. Ну, может иногда представляю их публично, но это другое, ― Генрих усмехнулся, и девушка тоже выдавила нечто, похожее на ухмылку. Король тяжело вздохнул, подошёл к дочери и положил руки ей на плечи, слегка сжимая и слабо, ободряюще улыбаясь, как отец, который любил своих детей, но не был королем. Так бы каждый день улыбался им Генрих в каком-нибудь другом мире. ― Серсея, я не слепой. Я вижу, как он на тебя смотрит. Его взгляд останавливается на тебе, когда ты появляешься рядом, и следует за тобой до последнего мгновения. Ты тоже смотришь на него, радуешься его появлению. Тебе всё равно пора замуж.
― А если я не смогу…
Генрих устало покачал головой и подошёл ближе.
― Милая моя, послушай, ― король положил руки на плечи дочери и ласково улыбнулся. ― Ты моя дочь, моя любимая дочь. Нет грустней преступленья, чем любовь без любви! Я думал о том, чтобы выдать тебя замуж, и тогда бы ты уехала от меня, а ты осталась одной из немногих моих поддержкой, одной из немногих членов семьи, которые любят меня. Поэтому ты будешь рядом со мной. Ты выйдешь замуж за Нострадамуса и будешь счастлива здесь, рядом с отцом и матерью. Но если что ― я сделаю всё, чтобы помочь тебе.
― Я знаю, что ты меня любишь, ― согласилась Серсея. ― Я люблю тебя, отец.
― Ты можешь быть спокойна, Серсея. Ты королевской крови, однако всё ещё… незаконнорождённая, ― последнее слово Генрих выдавил через силу, будто не хотя. ― Не будет консумации брака, этот брак вообще не будет настоящим, если ты не захочешь. Но ты должна выйти замуж.
― Ты говоришь это как король?
― Как твой отец, ― Генрих вздохнул. ― И всё-таки король.
Но не всё было так же радужно, как в покоях короля.
Вопреки тому почти спокойному разговору, что состоялся между королем и его дочерью, королева Екатерина не была так же спокойна. Она рвала и метала, мотаясь по своим покоям, и всё, что оставалось делать Нострадамусу ― молча сидеть за столом королевы и ждать, пока раздраженное бухтение и проклятья королевы в сторону мужа превратятся в осмысленную речь.
— Это безумие, ― шипела Медичи, ходя по покоям, и нервно заламывая пальцы. ― Генрих вообще спятил. Чего он добивается этой свадьбой? ― она посмотрела на отрешенного прорицателя и вздохнула. ― О, не волнуйся, Нострадамус, я найду способ избежать этого недоразумения. Вы с Серсеей не должны страдать из-за короля.
Конечно, для неё вся эта ситуация была лишь очередной попыткой Генриха посмеяться ― над Нострадамусом, очевидно. Но кое-что не ввязалось в размышлениях королевы: зачем приплетать сюда Серсею? Король любил дочь, и никогда бы не сделал то, что могло ей навредить, что могло как-то оскорбить её. А тут такое.
― Не надо ничего отменять, ― внезапно решительно сказал мужчина.
— Что значит «не надо»? ― переспросила Екатерина, кажется, искренняя уверенная, что ей послышалось. ― Нострадамус? У тебя очередное ведение?
— Серсея.
— Что Серсея? ― переспросила Екатерина, чувствуя, как холодеют пальцы. ― О, только не говори, что с ней может что-то случится, я же тогда окончательно с ума сойду, ― простонала королева, обречённо качая головой. Беспокойство о Франциске всегда было превыше всего прочего, её первенец, её золотой мальчик, но если о том, как спасти дофина от смерти она знала, то об угрозе, нависшей над Серсее, до этого момента даже не подозревала.
И Нострадамус ― чтоб его ― даже не сказал!
Но вопреки тревогам королевы, к её огромному облегчению, мужчина покачал головой.