Может, Паша списал это с себя?
- Уф! На сегодня довольно! - выдохнул Геннадий, ставя последнюю точку. - Даже рука затекла.
- Генчик, я очень сочувствую твоей руке, то давай всё же заполним еще одну карточку, совсем коротенькую.
- Может, завтра?
- Дорогой, давай сегодня.
- А что за тема?
- "Как мы спасали Пашу Плафонова".
Он вздохнул:
-Ладно, но это точно последняя?
- Да-да, милый, последняя! На сегодня.
"КАК МЫ СПАСАЛИ ПАШУ ПЛАФОНОВА"
Нынешний новый год Паша праздновал широко.
Пил беспробудно больше двух недель кряду, отмечая новый год, рождество, святки, старый новый год, а также - заранее - новый год по восточному, лунному, марсианскому, венерианскому и прочим календарям. Плюс день печати, который он отметил ударной дозой возлияний. К середине месяца бедняга находился в состоянии, близком к прострации. Но, надо отдать должное, пил он в основном за закрытой дверью и во хмелю не только не буянил, но становился как бы еще импозантнее.
Как-то среди ночи нас разбудил стук в дверь:
- Тамарочка! Геннадий! - мы узнали голос Лиманской. Но чтобы она стучала среди ночи - невероятно!
Геннадий бросился открывать.
Да, это была Лиманская. С сумасшедшими глазами.
- Извините великодушно! - запричитала она. - Но я боюсь! У Паши раздаются какие-то страшные стоны... Неужели вы не слышите?
Нет, до последней минуты мы ничего не слышали. Ведь в свое время, убедившись в скверной звукоизоляции внутренних перегородок, Геннадий выложил изнутри стены двух наших комнат листами фанеры и гипсокартона. Теперь от соседей к нам не долетало ни звука.
Но сейчас, когда двери на антресоли была открыта, мы убедились в правоте Лиманской.
Мигом натянув спортивные брюки, Геннадий бросился к комнате соседа. Дверь была заперта изнутри.
- Паша! Павел! Открой!
Ответом было нечленораздельное мычание.
Уже не колеблясь, Гена вышиб замок.
Паша, на котором были только полосатые трусы с гульфиком, катался по полу, сцепив руки на животе, а вокруг... Словом, зрелище было неэстетичным, как и витающие в комнате ароматы.
Тамара первой определила, что тут - пищевое отравление и приняла на себя командование операцией по спасению соседа. Лиманской поручила срочно вызвать "скорую", Гене велела перенести соседа в ванную, вставить ему в рот шланг и заставить пить теплую воду, поглядывая однако, чтобы тот не захлебнулся. Сама же, не мешкая, и безо всякой брезгливости принялась готовить клизму.
К тому моменту, когда приехала "скорая", Пашин желудок основательно промыли. По сути, мы спасли мужика для медицины.
И вот что интересно: когда Плафонова уже вынесли на носилках из дома, у калитки остановился патрульный милицейский уазик, из которого выпрыгнул капитан Абоймов - слуга закона, обладавший даром появляться в нужный момент в нужном месте. Пашкин ангел-хранитель.
Резюме: капитан Абоймов знает ( и верит! ), что мы спасли Плафонову жизнь. Знает об этом "скорая" помощь. Знают об этом Лиманская, стервоза Марго, ее муж-лампасник, знает дружбан Кандыбин. Знает об этом вся "наша деревня".
То есть, произойди с Плафоновым несчастный случай по новой, никому и в голову не придет грешить на нас. По логике вещей. А как в действительности? Вот это и надо просчитать.
Сюда же: на следующий день после случившегося Гена починил Пашкину дверь - на скорую руку - и поставил из своих запасов старый замок вместо выбитого, механизм которого был испорчен. Гена считал, что после выписки Паша захочет поставить новую дверь и врезать современный замок.
Но, поправившись, Паша заявил. Что ему некогда заниматься бытом, что и дверь и замок вполне его устраивают ( хотя между косяком и дверью образовался заметный зазор ).
Кроме того, Паша попросил нас взять на хранение один из ключей от вставленного Геной замка, дабы когда-либо не пришлось выламывать дверь вторично. Ибо нового штурма дверь уж точно не выдержит.
Довод был резонный, и ключ мы взяли.
Вот он, висит на гвоздике рядом с вешалкой до сих пор. Честно говоря, мы про него уже забыли. Вспомнили вот только сейчас, когда обсуждали основные положения этой карты.
Вот еще о чем следует упомянуть.
В первый же день после выписки Паша покаялся перед нами. Дескать, виноват - отпустил тормоза на новый год! Проклятое слабоволие! Не говоря уже о том, что он пропил всю заначку, предназначенную для покупки дубленки. Вот и в тот, последний, день выпить захотелось до невозможности! Побежал в дежурный магазин. Уже после полуночи. А тут, в парке, подвернулся какой-то тип. Вот, говорит, для себя брал пару пузырей, но один по-братски уступлю. Он, Павел, и раньше покупал с рук. И ничего, проносило. А на этот раз не пронесло. Похоже, в этой бутылке был чистый метиловый спирт. Мерзавцы, из-за копеечной выгоды травят честных любителей крепких напитков!
Но теперь - всё! Баста! Только сухое вино и пиво! И только по праздникам!
Честно говоря, мы ему не поверили: сколько уж было подобных клятв!
Но, похоже, на сей раз человек и вправду решил взяться за ум. Он не только бросил пить и курить, но и сел на диету. Овсянка, кисели, ряженка, овощи, зелень...
Тамару он боготворил. Читал ей звучные, красивые стихи, осыпал ее изысканными комплиментами, чуть не ежедневно преподносил то букетик, то шоколадку... Он сбросил лишний вес, подтянул животик, стал стройнее... Появился какой-то блеск в глазах...
А затем...
- Всё! - выдохнул на этом месте Геннадий. - Опять мы уперлись в прошлое лето! Выходит - нам его никак не обойти. Даже в игре. Но на сегодня у меня уже нет сил!
- Бедненький... - совсем другим тоном произнесла Тамара. - Нет сил? Ну-ка, проверим... - ее ручка скользнула к его мужскому достоинству.
- Нет, этих сил у меня еще вдоволь! А у вас такие аппетитные ножки, Тамара Георгиевна! Так бы и проглотил их одну за другой... - он подхватил ее на руки и закружил по комнате.
.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Прошло еще два дня. У Геннадия снова выдался выходной - после очередного длительного дежурства.
Только что Тамара ушла на работу, проводив перед этим, как всегда, детей в школу.
В доме стояла полная тишина. И дело не только в хорошей звукоизляции, в которую он вложил столько сил. Тут как ни старайся все равно какие-то звуки будут доноситься, пускай и приглушенно, особенно, если лежишь в кровати. Просто сейчас в доме не было никакого движения.
Он повернулся к стене и закрыл глаза. Сознание уплывало. Еще секунда, и он заснул бы.
Но тут внизу чуть слышно хлопнула дверь. Кто-то осторожно прошел через гостиную и стал подниматься по лестнице. Вот поднялся. Вроде бы замер на антресолях. Плафонов, наверное. Ну и ладно.
Геннадий попытался было снова погрузиться в дрему, но тут ему показалось, что какое-то движение происходит в детской комнате. Скорее всего, это было акустическим обманом. Гена знал, как легко ошибиться, пытаясь определить источник звука. Особенно, когда лежишь вот так сонный в закрытой комнате. Забивают гвоздь на соседнем крыльце. А все равно кажется, что стучат у тебя за стенкой. Наверное, Паша затеял уборку... Хм! Однако же, странно... Пойти, что ли, посмотреть? Он сел на кровати.
Вдруг дверь комнаты плавно распахнулась. В образовавшемся проеме стояла... Тамара. Которая по всем прикидкам сейчас должна была подъезжать к метро. Но не это ошеломило Геннадия.
Тамара была совершенно нагая, лишь волосы перехватывала алая лента, а с мочек ушей свешивались ее золотые сережки.
- Ты ?! - только и сумел выдохнуть он с таким выражением, словно увидел перед собой восхитительный призрак.
- Лиманская ушла еще спозаранку, предупредив, что вернется к вечеру, - произнесла Тамара с дразнящей улыбкой. - А Пашка убежал по редакционным делам буквально передо мной. Я уже дошла до парка, затем остановилась и подумала: не использовать ли момент? Ведь тебе приятно, да? Работа подождет. Придумаю что-нибудь. Зато вся квартира в нашем распоряжении. Входную дверь я закрыла на засов. Ты не хочешь немного разнообразить наш секс? - говоря так, она прошла походкой манекенщицы на подиуме к кровати, уперев руки в бока и позволяя ему разглядывать себя в упор.
Нет, определенно, с ней что-то стряслось!
Бывало, конечно, что утром ему удавалось разогреть ее так, что она забывала о времени и опаздывала в свое рекламное агентство, благо, там смотрели сквозь пальцы на задержки сотрудников, лишь бы те приносили в клюве договоры. Но НИКОГДА, НИ РАЗУ В ЖИЗНИ она сама, по доброй воле не возвращалась с дороги ради секса. НИКОГДА, НИ РАЗУ В ЖИЗНИ она не входила обнаженной в эту комнату С ТОЙ СТОРОНЫ двери. И НИКОГДА ПРЕЖДЕ она не позволяла себе демонстрировать со столь восхитительным бесстыдством свою наготу ДО НАЧАЛА любовной игры.
Все это было так ново, отвечая в то ж время его затаенным желаниям, что на какой-то миг он задохнулся от взрыва адреналина в крови.
- Ну? - улыбнулась она царственной улыбкой. - Может, ты просто спишь и видишь сон?
- Так-так-так... А вот сейчас проверим! - непослушной рукой он потянулся к ней.
- Нет! - рассмеялась она. - Не так, - и грациозно поставила свою левую ножку ему на живот поверх одеяла. - Пошевелила пальчиками. - Сказать по честному, я давно уже хочу, чтобы мы занимались любовью там, внизу. Для начала - в гостиной, на столе...
- Да, конечно же! - он попытался подняться, но она надавила ногой чуть сильнее и, сдернув алую ленту, забросила руки за голову, распушивая свои густые вьющиеся волосы.
- И еще... Знаешь, милый, я весьма ценю твое умение быть нежным, но иногда мне хочется, чтобы ты побыл немножечко дикарем. Грубым и неутомимым дикарем. И вообще, сегодня я разрешаю тебе все! - она отскочила чуть назад: - если только поймаешь меня! - и, хохоча, как девчонка, кинулась на лестницу.
Он пружинисто взлетел с ложа и бросился за ней, на ходу стаскивая трусы, чувствуя, что превращается даже не в дикаря, а в зверя, неукротимого, яростного зверя, умеющего однако быть нежным со своей самкой.
Это ощущение и прежде возникало в нем, но он подавлял его в себе, опасаясь обнаруживать его перед ней, считая, что она осудит его природный порыв, назовет грубым и постыдным. И вот она сама попросила не сдерживаться. Убрать все тормоза.