Пришлось вмешаться Кириллу, который представил Андрея Алону. А после того как завершилось знакомство вновь прибывшего с Ирдиком, все снова расселись на расстеленный тент или прямо на траву, Кирилл высказал безоговорочно поддержанное всеми предложение продолжить стихийный семинар и не оставлять «места смысла» вплоть до выяснения всех заданных и ожидающих своей очереди вопросов.
Алон попросил кружку чая и, отпив несколько глотков, вернулся к прерванному рассказу, учитывая присутствие нового слушателя.
– Вчера, или вернее сегодня ночью, перед тем как расстаться, мы условились поговорить о «месте смысла», попытаться понять причину его возникновения в далеком прошлом и разобраться с тем, почему столько внимания этим местам уделили создатели удивительных артефактов, с которыми вы уже познакомились. Я обещал рассказать вам собственное видение ситуации, к которому пришел известным уже вам путем.
Мы остановились на том, что ребенок рождается и становиться человеком только в обществе, используя другого человека в качестве своего жизненного органа. И здесь самое время ввести понятие способа жизни, безусловно важнейшее для дальнейшего разговора.
В отличие от животного, которое живет по генетической программе, полученной от родителей, – из прошлого, – человек использует принципиально иной способ жизни. Все, что он делает, – а он все стремится делать сознательно, – человек делает в соответствии со своими планами, задачами, целями. Иначе говоря, человек в своем поведении постоянно ориентируется на представления о том, что будет либо должно быть через мгновение, через час, завтра и даже в будущем году или через десятилетия. Лишившись видения предстоящего, уверенности в будущем, человек вряд ли смог бы прожить даже короткое время. Говоря иными словами, человек опирается на будущее и в этом главная особенность его способа жизни, принципиально отличающая его от животного, опирающегося на прошлое. Я бы даже сказал, что овладевая способом жизни, человек овладевает и будущим. И делает он это, используя свою удивительную, жизненно необходимую способность к воображению, к творчеству. Он наполняет свою внутреннюю модель мира различными образами, идеями и идеалами, как собственными, так и имеющими широкое социальное и даже общечеловеческое значение. К последним относятся общественные идеалы, объединявшие людей в разные исторические эпохи, в том числе идея бога.
Здесь мы подошли к проблеме, перед которой спасовали многие антропологи, но которую практически и более или менее успешно решает каждый родитель, любящий своего ребёнка и занятый его воспитанием. И для этого не приходится изучать философию и психологию, а нужно лишь любить ребёнка и жить с ним общей жизнью. Хотя трудно себе представить что-либо более полезное для воспитания ребёнка, чем философско-психологическая культура. Впрочем, я понимаю, что это декларация, которая не для всех выглядит убедительной… Вы не согласны или у вас есть вопрос? – Обратился Алон к девушкам, о чем-то заговорившим между собой.
Лика, сидевшая снова рядом с Настей, поднялась, оперевшись о плечо Кирилла и заговорила, глядя на Алона:
– По моему, со способом жизни уже в основном ясно. А о какой проблеме все же идет речь? Мне кажется, самой обсуждаемой сейчас снова стала проблема происхождения человека, но она-то наверное относится к компетенции антропологов и какое решение этой проблемы могут найти родители?!
Девушка снова села. Кирилл с интересом и некоторым удивлением посмотрел на зардевшуюся Лику, затем наклонился, о чем-то спрашивая, и они что-то живо начали обсуждать, пока на них не зашикали окружающие, внимательно, как всегда, слушавшие Алона.
Усиливался ветер, осторожно шелестя верхушками деревьев. Как-то незаметно перестало припекать, а затем и вовсе скрылось солнце. Волна влажного прохладного воздуха окатила вдруг всех участников семинара, предупреждая о приближающемся дожде. Почти тут же прогремел гром, пока далекий, но уже не оставляющий сомнений в идущей вопреки всем прогнозам грозе.
Алан глянул на небо и обращаясь к своим благодарным слушателям вдруг заявил:
– Приглашаю всех к себе. До дождя успеем спрятаться. Заодно и пещеру посмотрите.
Идея побывать в пещере была, конечно, крайне привлекательной и, не теряя времени, все стали собираться. Спрятали все, что могло намокнуть, в автобус и, прихватив фонари, фото- и видеотехнику, отправились вслед за Алоном. Шли быстро, по уже знакомому многим маршруту, и как только команда вышла к порталу, стало понятно, как проникал в пещеру хозяин и его стражи. Верхняя часть проема оказалась расчищенной от земли, а снизу, с помощью камней были сложены ступени, по которым было легко и удобно подыматься. Ирдик первым скользнул вверх и исчез в темном проеме. За ним ловко и удивительно легко поднялся и тоже исчез Алон. Почти тут же он снова показался в проеме и пригласил подниматься остальную компанию.
Гроза приближалась и первые крупные и тяжелые капли, с шумом обрушившиеся на деревья, быстро загнали зазевавшихся в каменное укрытие. Внутри был полумрак и голоса звучали мягко, будто не отражаясь от стен, а погружаясь и растворяясь в них.
Медленное и осторожное путешествие вглубь пещеры с факелами длилось почти минут пятнадцать. Затем впереди показалось светлое пятно, оказавшееся просторным помещением, с необычно ровным для естественного образования полом. Свет проникал откуда-то сверху, из нескольких щелей или узких проемов одинаковых размеров По стене справа стекала, выбегая с шумом из большого округлого отверстия, чистая, совершенно прозрачная вода, образуя быстрый полноводный ручей. Русло этого небольшого водного потока было каменным, а берега скругленные и вылизанные до блеска водой, изысканными кривыми пересекали основание зала и исчезали у противоположной стены. Судя по звуку, там вода падала далеко вниз.
– Вода совершенно чистая и очень вкусная. Если желаете можете смело попить. И обратите внимание на стены, – посоветовал Алон собравшимся у воды гостям, – они уже тысячи лет о чем-то говорят, но слышит их, похоже, в основном этот посох. Смотрите, кстати, как он реагирует на ваше присутстви.
Все сразу столпились вокруг Алона, впившись взглядами в мерцающее какими-то странными знаками кольцо, опоясывающее посох.
– А когда вы один здесь оказываетесь, он тоже светиться? – спросил женский голос.
– В том то и дело, что нет, – задумчиво глядя на посох ответил Алон, – на меня он давно не реагирует.
– А здесь кто-нибудь бывает, кроме Вас, например археологи, или геологи? – спросил тот же голос.
– Случилось так, что вход, которым мы воспользовались, был скрыт до вчерашнего дня, когда вся территория перед стеной опустилась. Найти его, не зная точного места и закрывающего устройства было чрезвычайно сложно, поэтому в пещеру с этой стороны в последнее время проникали только мой учитель и я. И это, несмотря на то, что даже вход, который теперь разрушен, существовал, наверняка, не одну сотню, а скорее тысячу лет.
Не думаю, что кому-нибудь из ученых или исследователей удалось когда-либо проникнуть в это помещение, да и вообще в эту огромную сеть пещер. Разве что на каком-нибудь разрушенном и в силу этого ставшем доступным участке. Это конечно неправильно, но до сих пор я оправдывал свое молчанием двумя обстоятельствами. Во-первых, я должен был закончить работу, которую мы начали вместе с учителем, и во-вторых, еще в недалеком прошлом был велик риск расхищения этого потрясающего по своему богатству исторического памятника. Я был уверен, что лучше отложить огласку, но сохранить памятник для будущего. К нему, этому будущему, он, собственно, и обращен. – добавил Алон.
– Так Вы предлагаете и нам хранить тайну «мест смысла» и этой пещеры, и портала, и посоха? – спросил Андрей, вспомнив о приезде археологов из Челябинска и о их планах на завтра.
– Нет, конечно. Это было бы слишком жестоким испытанием, требовать молчать о том, что вы здесь увидели и узнали и о том, что ещё вам предстоит. Решение о передаче информации и артефактов ученым я принял еще в прошлом году осенью, когда мне довелось наблюдать за работой одной из археологических экспедиций. А увидев вашу команду, принял окончательное решение.
Народ принялся обсуждать заявление Алона, а Андрей ещё раз рассмотрев внимательно пляску светящихся пиктограмм и убедившись в невозможности что-либо понять, подошел к каменной стене. Луч фонарика, направленный под углом к поверхности выхватил из полумрака выразительный профиль хищника с длинными, как у саблезубого тигра клыками. Изображение было рельефное, тщательно и весьма искусно выбитое на камне. Поражало напряжение хищника перед атакой, великолепно переданное древним художником. Отойдя и осветив стену фонарем в разных направлениях, Андрей понял, что перед ним бесценное скопление изображений, прежде всего, всевозможных животных, выполненных в разной технике и наверняка в разное время. Были здесь и многочисленные, зачастую повторяющиеся, непонятные знаки. Другие стены тоже в изобилие украшали петроглифы и создавалось впечатление, что это был древний храм, вернее капище со стенами, которые художники специально украшали.
Двигаясь вдоль стены по периметру зала и внимательно разглядывая изображения, Андрей заметил, что почти каждая многофигурная композиция, а таких становилось все больше по мере удаления от входа, включала теперь изображения людей. Это были сцены охоты и каких-то ещё действий, не понятных ему, но видимо весьма важных для их участников и требующих хорошей организации.
Когда осмотр зала был в основном окончен, и все вновь собрались в центре возле Алона, он попросил убедиться, что никто из спутников не отстал и не заблудился. Выяснив, что все на месте, Алон предложил идти дальше и сам направился к небольшому проему в стене, рядом с шумевшим водопадом. Довольно узкий проход, в котором оказались путешественники вел куда-то вниз и в сторону, в темноту. Уклон был значительным, и если бы не редкие ступени, о которых постоянно предупреждал Алон, державший в руках ярко горевший факел, спуск был бы весьма рискованным, даже несмотря на наличие у ребят нескольких фонариков.
По мере продвижения вглубь пещеры до слуха путешественников стали доноситься разные странные звуки, некоторые из которых могли показаться зловещими и при соответствующем воображении, характерном для людей творческих, даже серьёзно встревожить.
– А где киски? – вспомнила вдруг про стражей пещеры Лика и непроизвольно сжала руку Кирилла, шедшего рядом, – они ведь здесь живут, и детки у них тут где-то. Помните, как Илика рычала?
– Не волнуйтесь, – отреагировал Алон, – кошки остались дома.
Никто не знал, что значит дома, где это, но стало спокойней.
– Других хищников, кроме семейства Ирдика, здесь нет. Так, похоже, сложилось издревле, когда пещерных кошек ещё было много. Звери с поверхности боялись забираться в пещеры и запах кошек был для них всегда запахом опасности. И теперь, хоть кошек практически не стало, – мои, похоже, последние, – лесные звери по-прежнему сюда не заходят. Может, конечно, есть и другие причины, например, связанные с артефактами и создаваемыми ими полями, которые специально отпугивают хищников, как знать?
Новый зал, бывший следующим пунктом их экскурсии, оказался значительно меньше первого по размерам и почти без света. В центре возвышался большой белый или светло серый камень с плоским верхом. Но общее внимание и возгласы удивления вызвал не сам камень, тщательно обтесанный с четырех сторон, а вдруг ставший видимым, стоящий на нем небольшой вертикальный предмет, напоминающий кристалл, поблескивающий в неровном свете факела и лучах фонарей многочисленными оттенками красного.
Алон приподнял свой посох, на котором в темноте снова ярко светилась полоса вспыхивающих пиктограмм, и стал внимательно вглядываться в их таинственный танец. Было явно что-то необычное в поведении посоха, что привлекло внимание Алона и даже взволновало его, судя по тому, что он, не ответив на чей-то вопрос, быстро пошел к центру зала, держа посох перед собой на вытянутых руках. По мере приближения к кристаллу, кольцо на посохе разгоралось все ярче и в конце концов свет достиг такой силы, что уже не нужны стали фонари, а сам посох Алону пришлось поднять вверх, чтобы он не слепил глаза. Белая шевелюра Алона сияла и зал был теперь ярко освещен. Пьедестал с кристаллом в центре стал видим во всех деталях. Слабый шум, знакомыми волнами накатывавшийся на замерших под впечатлением от происходящего молодых людей, сначала был едва слышим, но вскоре стал сильнее и можно стало различить голоса древних: «Жить вместе…Жить вместе…Жить вместе…». Пение становилось все громче, и уже явно звучал хор, построенный на многоголосье, в котором различались не только мужские и женские голоса, но и высокие детские.
Боже мой! Это же хоровод. Они держаться за руки и идут вокруг центра! Вы видите? Шура! Андрей! – восторженно шептала Варенька, крутя головой и вытягивая шею, чтобы не терять из виду те или иные движущиеся фигуры древних за столпившимися свидетелями этого удивительного зрелища.
Алон, по-прежнему державший в поднятых вверх руках светящийся посох, был не менее удивлен и озадачен происходящим. Он также поворачивал голову, следя за действиями то взрослых персонажей, то детей, в том числе самых маленьких, с сосредоточенными чумазыми рожицами, старавшихся изо всех сил повторять движения и даже выражение лиц взрослых.
Неожиданно сцена стала буквально гаснуть. Свет начал слабеть а звук пропал, растворившись слабым эхом в наступающей темноте. Андрей, смотревший в это время на красный кристалл, увидел как тот стал опускаться и вскоре совсем исчез, погрузившись в камень.
Стало совсем темно и лишь на боковой грани камня-пьедестала ещё догорал слабый луч солнечного света, проникший сюда через маленькую щель где-то вверху, в каменном своде. Затем и он пропал, растворившись в ярком пучке электрического света. Фонарики вспыхивали один за другим, вновь разрушая темноту и восстанавливая только что утраченную сцену прошлого. Только теперь уже пустую, без симпатичных рожиц малышей и суровых лиц взрослых, сосредоточенных на занятии, явно не имевшем ничего общего с веселым развлечением.
Алон подошел к центральному камню и стал внимательно разглядывать место, где только что исчез таинственный кристалл. Поверхность была ровной и однородной. Если шов и был, то различить его невооруженным глазом было едва ли возможно. Подошедшие следом Андрей, Кирилл и Варенька тоже некоторое время изучали ставшие невидимыми следы кристалла, затем снова обернулись к Алону, ожидая каких-нибудь объяснений.
– Вот и всё, – сказал он с сожалением и даже грустью, – теперь камень снова выглядит как обычно. Зато стало понятно, как пропала красная пластина на большом камне в лесу, где вместе с кристаллом исчезла ниша, в которую он был вмонтирован.
– А Вы что, разве раньше не видели всего этого? – спросил подошедший Серега, пытаясь одновременно рассмотреть снимки на своей фотокамере, что никак ему не удавалось из-за рюкзака, постоянно сползавшего с правого плеча и повисавшего на руке.
– Нет, это впервые, – тихо и задумчиво произнес Алон, – но почему? Что спровоцировало этот кристалл? Это, наверняка, не посох, он лишь реагировал на какой-то сигнал отсюда. Я был здесь сотни раз, и всегда видел только слабую реакцию посоха на само это место. И всё. Ни кристалл, ни древние никогда прежде не появлялись.
– Но наш визит все же чем-то отличался от других, – рассуждал вслух Андрей, – иначе с чем связать это неожиданное представление? А в какое время обычно вы посещали это место?
Алон, услышав вопрос, ненадолго задумался и затем уверенно произнес:
– В основном рано утром, сразу после восхода солнца. И никогда позже восьми, максимум девяти часов утра.
– А я так и подумала сразу, что это луч солнца подействовал, который освещал кристалл, когда мы сюда вошли. Потом фонарики перебили этот свет, потому что он был совсем неярким. Наверное солнце сквозь облака слабо светило или может окно там наверху какое-нибудь растение загораживает.
На лице Алона, слушавшего Вареньку, появилось совершенно не свойственное этому сильному, уверенному в себе человеку, выражение растерянности, которое быстро сменила радостная улыбка.