– Смотрю, – успокоила я разволновавшуюся даму. – В последнее время в весе не прибавили?
– Прибавила. Набрала десять килограммов за полгода! Но ведь живот от этого не станет расти! Я бы прибавила везде, а у меня нигде ничего больше не выросло.
– Ну, это как сказать, – не согласилась я. – Иногда растёт в одном месте и именно там, где нам не хотелось бы.
– Полгода назад у меня перестал работать сексуальный аппарат, – продолжала она.
Тут уж я не выдержала и улыбнулась.
– В чём это проявилось?
– Я потеряла свой цикл, – объяснила пациентка.
– Обращались к гинекологу?
– Конечно! Но этот пыжик назначил мне тест на беременность! Откуда у меня беременность, если я ни с кем в анатомической близости не состояла?!
Я, прикусив язык, чтобы не рассмеяться, сделала пометку в своей краткосрочной памяти: «сказать Сирину, что он пыжик».
– Кроме того, – продолжала женщина, – я вся чешусь, причём уже вилкой, потому что рукой не дотягиваюсь.
Тут уж я не выдержала и засмеялась. Дама, на моё счастье, попалась с чувством юмора и засмеялась вместе со мной.
– Так вот, скажите мне, доктор, что со мной творится с научно-популярной точки зрения?
Я, продолжая тихонько смеяться, ответила:
– Милая моя, давайте разбираться в вашем мешке вместе. Я сейчас вас посмотрю, всё вам расскажу, а потом направлю к замечательному доктору-терапевту, он вас обязательно полечит.
– Нет, к терапевту не хочу. Вы меня, главное, обследуйте, а лечиться я сама могу, – поделилась своим мнением пациентка.
Я не стала с ней спорить. К сожалению, такая позиция очень распространена среди пациентов: они с усердием проходят многочисленные исследования, зачастую совершенно ненужные, а потом занимаются самолечением, полагаясь на информацию из Интернета или опыт знакомых по даче.
Закончив осмотр, я отправилась в ординаторскую в надежде застать там Тёткина, чтобы поделиться историей про мешок с диагнозами.
Терапевт восседал в окружении трёх интернов, присланных для ознакомления с консультативными приёмами. Марк, подрабатывающий в медицинском институте, периодически приводил в клинику своих подопечных и частенько привлекал коллег к процессу обучения, понятно, на добровольных началах. Вот и сейчас, увидев меня, Тёткин оживился:
– Входите, Нина Викторовна, рад вас видеть!
Интерны повернули головы в мою сторону и поздоровались.
– Мы как раз обсуждали диагностику панкреатита. Было бы чудесно, если бы вы смогли показать на вашем волшебном аппарате, как выглядит поджелудочная железа.
– Нет проблем, коллеги. Если один из вас согласится стать подопытным кроликом, другие получат возможность заглянуть в брюшную полость с помощью ультразвука.
Интерны заулыбались, и один из них предложил свой живот в качестве учебного пособия.
– А можно котиком, а не кроликом? – пошутил молодой человек. – У меня фамилия Кошкин.
– Можно, – согласилась я. – Прошу следовать за мной! – и помахала Тёткину рукой.
– А ты чего приходила-то? – спросил Марк.
– Потом, – ответила я и поспешила за интернами, которые, похоже, знали дорогу к моему кабинету не хуже меня.
Уложив добровольца на кушетку, я начала демонстрировать протокол обследования органов брюшной полости. Кошкин был худосочным, а потому органы его были видны практически и без ультразвука.
– Панкреатит, как вы знаете, – комментировала я, – выгребная яма гастроэнтерологии, куда сваливают всё, что не смогли объяснить другими диагнозами, такими, как язвенная болезнь, желчнокаменная болезнь и так далее.
Я вывела на экране изображение поджелудочной железы.
– Вот, коллеги, полюбуйтесь на идеальную картинку. Так выглядит здоровая железа, и такое изображение удаётся получить довольно редко. У пациентов со вздутием живота и ожирением, а именно они составляют большинство направляемых на УЗИ, поджелудочную, как правило, видно плохо, а потому наше заключение будет таким же нечётким и весьма подходящим для пополнения выгребной ямы диагноза.
Дообследовав подопытного «котика», на удивление демонстрирующего исключительно здоровые внутренние органы, я распрощалась с молодыми коллегами, пожелав им успехов.
Не успев закрыться за интернами, дверь в кабинет снова распахнулась. На пороге стояла Олимпиада Петровна, продолжая беседовать с кем-то в коридоре. Я оторвалась от бумажной работы, за которую только что принялась, и терпеливо ждала, когда посетительница обратит внимание на меня. Женщина выполняла в клинике обязанности культурно-массового организатора.
– Собираю деньги на день рождения Людмилы Борисовны, – наконец объяснила она цель своего визита.
Я потянулась за кошельком к сумке и, достав деньги, внесла взнос за себя и за Таню.
– Вы, как всегда, Нина Викторовна? По поводу меню – к Тане?
– Точно так, Олимпиада Петровна.
Обычно денежными вопросами организация мероприятий не ограничивалась. Олимпиада Петровна раздавала задания – кому что приготовить. Я предпочитала вносить деньги за себя и за свою медсестру, а Татьяна брала на себя ответственность за кулинарные шедевры от нас обеих.
– Дорогая моя, – вздохнула Олимпиада Петровна, – потому вы и не замужем, что не любите готовить.
Я улыбнулась:
– Олимпиада Петровна, я не хочу мужа-бегемота. Согласна отдать свою руку и сердце только шеф-повару из элитного ресторана!
Она махнула рукой и, заслышав голос Сирина в коридоре, поспешила покинуть мой кабинет, громогласно взывая:
– Доктор Сирин! Доктор Сирин! Минуточку!
Глава 14
Нескучный день
До открытия клиники оставалось ещё полчаса, но я пришла раньше, чтобы до приёма увидеть Захара.
В последнее время пересекались мы нечасто. В те редкие дни, когда Малаков не дежурил, жена старалась максимально загрузить его семейными обязанностями: концерт в музыкальной школе, соревнования по гимнастике, родительское собрание в детской театральной студии… Я начала привыкать встречаться с ним исключительно на работе. Привычный к ночным дежурствам, не заезжая домой, он мчался вести консультативные приёмы.
В клинике ещё никого не было, кроме двух регистраторов. Захар, зная, что я его жду, зашёл в мой кабинет и закрыл дверь на замок. Я села на стол и протянула руки ему навстречу. Он обнял меня и поцеловал в затылок.
– Здравствуй, Солнце моё!
– Ты выглядишь уставшим, – заметила я. – Дежурство тяжёлое?
– Оперировали всю ночь, – подтвердил Захар мои догадки.
Малаков сел на стул и положил голову мне на колени. Волос у него было немного, но это его не портило, а, наоборот, придавало своеобразный шарм и подчёркивало мужественность. Перебирая мягкие как шёлк чёрные кудри на затылке, я спросила:
– Малаков, ты какой национальности?
– Русский по паспорту.
– Ну, по паспорту понятно, – усмехнулась я. – А кровей каких?
– Мать говорила, что кто-то в роду был из кавказцев, – ответил Захар, чуть подумав.
– Ну, тогда понятно, откуда эти смоляные завитки и глаза-вишни.
Я подняла его голову и чмокнула в высокий лоб.
– Давай перебираться в ординаторскую, скоро Татьяна придёт и застукает нас на месте преступления.
Он нехотя поднялся, снова обнял меня, уронив голову на плечо, притворно похрапел и прошептал мне в ухо:
– Кофе хочу.
Я взяла его руки и, поцеловав ладони, ответила:
– Всё, что пожелаете, доктор.
Я люблю целовать его руки – руки хирурга. Кто-то может сказать, что руки нужно целовать женщине. А я не согласна! Руки нужно целовать любимым, и особенно если это руки золотые! Я целовала каждую линию на его ладони, накрывая ею своё лицо, каждый палец, представляя, как много жизней эти руки спасли, не переставая трудиться, и сколько ещё спасут.
Поначалу Захар смущённо пытался отнять ладони от моего лица и шептал: «Ну что ты, Солнце», – но я не отпускала. А сейчас, принимая поцелуи, он весь превращался в нежность, пряча лицо в моих волосах, замирал, наслаждаясь моментом…
Спустившись в ординаторскую, я налила кофе и положила на тарелку приготовленный для него бутерброд. Дождавшись, когда он справится с завтраком, в нетерпении потребовала:
– Рассказывай!
Тут же дверь распахнулась, и шумный Антонов разрушил своим появлением неспешное течение утра.
– Чего рассказывай? – уточнил он. – Очередное происшествие с дежурства?
Улыбнувшись, Захар кивнул.
– Чего оперировал? – продолжал допрос Юра, как будто это была его идея вывести Малакова на историю.
– Полночи в бригаде чинил мочевой пузырь, – начал Захар. – Мужик упал со стремянки и сломал таз. Мне достался разрыв мочевого пузыря.
– И что тут интересного? – уточнил Антоха.
– Интересно то, зачем он на стремянку полез.
– И зачем? – в два голоса спросили мы.
Захар помолчал, достал из кармана халата трубку, постучал ею по столу, убеждаясь в отсутствии табака.
– Белку спасал, – наконец ответил он.
– Белку? – переспросил Юра. – Перепил, что ли?
– Вот и мы так подумали, но мужик был трезвым, жена, приехавшая с ним, подтвердила, что он спасал белку, которая кричала на дереве.
– То есть мужик реально полез по лестнице на дерево спасать реальную белку? – уточнил Юра.
– Точно.
– И, неудачно навернувшись, сломал таз и разорвал мочевой пузырь?
– Угу, – Малаков сунул трубку в рот и улыбнулся уголками губ.
Юра рухнул на диван.
Я ничего не понимала.
– А зачем он полез её спасать?
Я представила белку, которая наверняка задавалась вопросом, зачем мужик лезет на дерево. Весь комизм и абсурдность ситуации дошли до меня, и я упала на диван рядом с Юрой, который сгибался пополам от смеха. Вскоре к нам присоединился Сиротин, а потом пришли Тёткин с Сириным, и к началу рабочего дня все врачи были в курсе операции по спасению белки, а потом долго ещё к месту и не к месту поминали этот случай.
Убедившись, что на первые полчаса ко мне никто не записан, я решила забрести к своей подруге в отдел медицинского страхования.
Ирина Митрофановна Костина полностью оправдывала своё прозвище, придуманное мной в первый день нашего знакомства, – Ирка-книжка. Читали мы помногу и обе считали, что хорошая книга непременно должна быть настоящей, не электронной, чтобы новенькие страницы пахли типографской краской, а со временем обложка пообтёрлась о соседствующие с ней на полке и приобрела вид, достойный домашней библиотеки.
Ирка была не просто начитанным, а пропитанным хорошей литературой человеком, она чувствовала хорошую книгу каким-то седьмым или десятым чувством, заполучив её, не выпускала из рук, смакуя страницу за страницей. Мы зачитывались одними и теми же произведениями, открывали новых авторов и спешили поделиться находками друг с другом. Накануне вечером Ирка-книжка сообщила, что у неё есть для меня сюрприз.
Я заглянула в дверь и сразу увидела Костину, царственно восседающую в офисе. Вообще, по образованию Ирина была лингвистом, свободно владела русским, английским, немецким и испанским. Но каким-то образом её занесло в медицину, а после и в нашу клинику. Хитро улыбаясь, она протянула мне карманного формата книжечку «La mujer que lo tiene todo».
– Ира, иди ты! Я так обрадовалась, когда ты сказала, что нашла что-то новенькое! Читать вообще нечего!
– Вот и читай.
– На испанском!
– Ну, я же не предлагаю тебе на немецком. Но уж испанский выучить – плёвое дело!
Я вздохнула и взяла книжечку. Конечно, Ирина права. Полгода назад я взялась за испанский: зубрила слова, мучила подругу вечерами, практикуя спряжение глаголов… и вдруг всё забросила. Но не тут-то было: Ирина Митрофановна не одобряла бесцельно потраченного времени и постоянно подпинывала меня на тернистом пути к намеченному результату.
– Чай зелёный с мёдом будешь? – она облизнула ложку и опустила её на блюдечко.
– Нет, мы с Захаром кофе уже пили, – ответила я и плюхнулась на стоящий в углу маленький потёртый диванчик, всегда наполовину заваленный историями болезней. – И потом, я сказала: мёд больше не ем! У меня от него задница растёт не по дням, а по часам, – продолжила я, для пущего эффекта стараясь ущипнуть себя за ягодицу.
– Вот-вот, даже не щипается, – усмехнулась Ирина Митрофановна, не поддерживавшая меня в диетических выкрутасах. – Зачем тебе худеть? Мы не в том возрасте, когда сохнут, а в том, когда цветут! – воскликнула она. – Жаль, что Захар не нейрохирург.
– Почему?
– Я бы попросила его найти в твоей голове ту извилину, в которой сидит бред про толстую задницу, и удалить её хирургическим путём, – Ирка посмотрела на меня поверх очков и засмеялась, – я имею в виду извилину, – уточнила она.
Не соглашаясь с мнением подруги, я вздохнула:
– Пошла работать, наверняка уже кто-то под дверью торчит.
– Ничего, твоя Татьяна всех рассортирует, не беспокойся. Вот дал Бог тебе медсестру! Не то что у Тёткина. Он, бедный, всё данные мне для отчёта по пять раз собирает, а ты даже понятия не имеешь, что это такое – за тебя Таня всё делает, между прочим.
– Пойду, куплю ей пирожок, – сказала я, улыбаясь. – Кто бы спорил, Татьяна у меня на вес золота.
Я вышла в коридор и направилась к своему кабинету. А ведь правда, я даже не задумывалась о многих вещах, например, о нудной бумажной работе, потому что у меня была Таня. Умница и красавица, она всегда прикрывала меня перед начальством и истеричными больными, принимая первый удар на себя; билась за расписание с регистратурой, организовывая удобные для меня часы приёма, напоминала тысячу мелочей, которые я забывала сделать и которые она тщательно записывала, чтобы не пропустить.
Мне вдруг стало стыдно, что я такая неблагодарная. Нужно что-нибудь сделать для моей Тани, отплатить добром за добро.
Я зашла в кабинет, моя верная помощница сидела за столом и перебирала бумаги.
– Танюша, ты у меня лучшая медсестра в мире! Вот что бы ты хотела прямо здесь и сейчас?
Таня удивлённо посмотрела на меня:
– Серьёзно?
– Да, – ответила я.
– Поездку на море не загадывать? – спросила она.
– Нет, – честно отсоветовала я.
– Ну, тогда зелёный чай с куском торта, который мы вчера у Людмилы Борисовны пробовали.
Развернувшись на каблуках, я выскочила из кабинета и заторопилась в приёмную Кунцевой. И не зря. В момент, когда я влетела запыхавшись, Наташа доставала из холодильника тарелку с аккуратно обёрнутым плёнкой куском торта. Последним.
– Наташа! – закричала я. – Отдай торт мне!
От испуга замерев на месте, секретарша вытаращила на меня глаза:
– Нина Викторовна, вы что, беременны?
Я быстро прикинула выгоду в данной ситуации и ответила вопросом на вопрос:
– А если скажу правду, отдашь торт?
Потеряв дар речи, Наталья, готовая услышать шокирующую новость, протянула мне тарелку. Я схватила торт и уже на выходе из приёмной ответила:
– Конечно нет! С чего ты взяла?
Опомнившись, секретарша крикнула мне вдогонку:
– Торт отдайте! Это для Людмилы Борисовны!
Но я уже была на пути к Костиной. Влетев в её кабинет и захлопнув за собой дверь, словно опасаясь погони за моим добытым обманным путём сокровищем, я выпалила:
– Срочно стакан зелёного чая!
Ирина отложила в сторону бумаги и не поднимаясь включила чайник, который всегда был у неё под рукой.
– Тебе зелёный какой? Китайский, с жасмином, бергамотом или корицей?
Так же, как в хорошей литературе, Ирина Митрофановна совершенно потрясающе разбиралась в чаях.
– Ты не знаешь, какой моя Таня любит?
– Жасминовый.
– Давай жасминовый.
Через пять минут я вошла в свой кабинет, осторожно держа чашку с горячим чаем и довольно внушительный кусок торта на тарелке. Таня, увидев меня, соскочила со стула:
– Серьёзно? Нина Викторовна! Вы что?! Я же просто так сказала!
– Танюша, ты не думай, что я тебя не ценю, – произнесла я, протягивая честно и не совсем честно добытые лакомства. – Мне ужасно повезло, что ты работаешь со мной, и прости, пожалуйста, если я нечасто говорю тебе спасибо. Уж такая у тебя дурында-доктор.