Я упал за борт с научно-исследовательского судна "Профессор Тимирязев", при прохождении его близ кораллового островка в Тихом океане, никогда не имевшего названия, потому что и посмотреть не на что, даже вблизи - как зуб большой собаки, впрочем, очень большой зуб. Ну, в общем, мы, то есть наши ученые, замеряли магнитный фон этого заброшенного местечка, так как им это было страшно интересно, а мне, вольнонаемному матросу второй категории, просто скучно, жарко и липко. Я первым заметил островок и, громко крича, привлек к себе и острову внимание. Все обрадовались неожиданному развлечению и, воспользовавшись полным штилем, самым тихим ходом пошли к острову. Впрочем, уж через пару часов даже капитану стало понятно, что видимый нам остров находится слишком далеко, чтобы до него идти тихим ходом, и мы прибавили скорость. К вечеру стало ясно - никак не дойти. Утром остров был на таком же расстоянии, как и накануне, поэтому ученые кинулись изучать этот феномен, а точнее, просто плавать вокруг этого острова, без всякой надежды подойти к нему поближе. Этот мираж вскоре был определен нашим политработником, как следствие усиленного позавчерашнего празднования дня рождения, после которого ни кто даже и не помнил у кого он, в принципе, и был.
Потеряв надежду, мы решили дальше не идти по пути не материалистического понимания мира - то есть, к острову, а встать, подождать и осмотреться.
Остров не пропал, и острым, похожим на собачий зуб, телом возвышался над водной гладью. Ну, наши ученые, которых никогда не останавливали трудности, еще раз сто обошли вокруг острова, но стоило нам к нему начать приближаться, как остров буквально убегал от судна.
В этот период, конечно, нам особенно помогало учение Маркса, Энгельса и Ленина, в смысле осмысления, но водка нам тоже помогала, потому что вдалеке от Родины тянет пить также сильно, как и на самой Родине.
Впрочем, я, наверно, немного помог ученым, потому что упал за борт, и если быть точным в изложении событий, то, падая, с меня слетели плавки, и потому я не стал кричать сразу, а вначале попытался их найти. В отличие от меня, они не умели плавать, потому я нырнул за ними, и когда вынырнул, до острова мне было ближе, чем до нашего судна, что и оторвало меня от родного коллектива.
Я доплыл голышом до острова, прикрыл себя руками в нужных местах и достаточно патриотично попросился обратно, то есть, орал так, словно по жене соскучился.
Меня почему-то не слышали, и даже когда через час начали кого-то искать в воде, то на меня и в эту минуту никто не обращал внимания. Я отчаялся дождаться того момента, когда меня заметят, и сам поплыл к кораблю, и, что удивительно, чем дальше я за ним плыл, тем дальше он от меня становился. Ну, казалось, словно какая-то стена разделяла наш корабль и с ним весь мир от этого острова, торчавшего здесь как невидимая ось земли.
Вечером, в общем, корабль ушел, а я остался на острове, напоминаю, представлявшем собой в миллион раз увеличенный зуб собаки, торчавший прямо из воды, с небольшой десной-площадкой у самого основания зуба. Впрочем, стоя на десне, я и не предполагал, что во время прилива вода затопит площадку и мне придется плавать вокруг зуба, так как ногу на этом конусе острова поставить было просто некуда. В первую ночь я настолько наплавался, что утром, после прилива, уснул мертвецким сном на показавшейся из воды десне. Я проснулся часов через пять от жажды, которую, впрочем, было чем утолить, так как с верхнего конуса зуба вниз стекал или капал небольшой ручеек пресной воды, собравшейся, как после оказалось, в сезон дождей в дубле моего острова-зуба.
Есть на острове было нечего, сам зуб даже моллюски не могли во время прилива облепить, так как он представлял собой какой-то шероховатый песчаник. Я немного побегал по десне-площадке, поел какие-то водоросли, забытые сошедшей водой. Честно говоря, я съел, все, что на площадке было, и только потом заметил одного краба, сожрать которого было вдвойне приятно, но тоже без огня не вкусно.
Затем я долго играл в обезьяну, стараясь из двух гладких галек сделать одну острую, какими раньше пользовались пещерные люди. Ну, не скажу, что мне нужно было это для пещеры, я об этом тогда и не думал, а так, хотел просто наковырять на зубе каких-нибудь ступенек, чтобы не плавать вокруг него во время прилива.
Одна галька у меня неплохо отбилась и заточилась, и еще час работы пришлось потратить на свою первую ступеньку. Я вгрызался в остров, как стоматолог, который вел непримиримую войну с кариесом. В общем, я победил, и к приливу выбил на зубе шесть ступенек и одну небольшую площадку на одно небольшое сидячее место, как в поселковом кинотеатре. Уже потом, за пять дней, я выбил в зубе и свою первую однокомнатную пещерку, с лежанкой из того же песчаника. Я чувствовал себя внутри этого острова-зуба, как червяк в спелом яблоке, постепенно отвоевывая (выбивая в песчанике) одно помещение за другим. Уж немного сложнее было с водопроводом, потому как мой маленький пресный ручеек никак не хотел ровно заливать специально выбитую большую чащу, и потом даже ванну.
Ел я исключительно водоросли, которые на острове были представлены восьмью видами, две горькие, одна сладкая, четыре кислые и одна ядовитая. К последнему растению, сразу после отравления, я стал относиться осторожно и собирал и сушил эту траву до сена исключительно для постели или, в дальнейшем, она стала питанием для костра.
Из животных на острове попадались только крабы, примерно, 2-3 в неделю, изредка в маленьких ямках оставалась запертая от воды рыбешка, что подтолкнуло меня к созданию специальных ям-ловушек. В этих каменных сетях после прилива у меня задерживалось уже достаточно рыбок, чтобы не только употреблять в пищу, но и сушить ее на запас.
Еще я, конечно, пробовал нырять, или искать руками крабов прямо под водой, но это занятие приносило мне мало удачи, поэтому я ограничилась сбором водорослей, крабами и рыбьими ямами.
Время от времени к моему острову подходили суда и даже подлетали самолеты. С моего острова было видно, как они также безуспешно вначале преследовали мифический собачий зуб, а потом уходили от него, как от доказанной галлюцинации. Лишь однажды мне стало по настоящему страшно, когда рассерженный на эти прятки и догонялки американский военный корабль вдруг вышел на боевую позицию и со всех своих орудий ударил по моему острову. Я упал вниз и приготовился умереть от рук американских наймитов, как меня предупреждал перед моим отъездом в это заграничное путешествие наш парторг. Впрочем, снаряды тоже не догнали остров, и с тех пор я просто перестал смотреть на довольно часто проходившие мимо меня пароходы.
Как и любой уважающий себя Робинзон я вначале вел календарь своего заточения, но потом придумал, как из ядовитой водоросли гнать самогонку и время меня как-то перестало существовать.
В общем, прошло много лет, и на горизонте вдруг показался не современный пассажирский лайнер, а громадный парусник с пестрыми людьми на палубе, одетыми как средневековые рыцари из романов Вальтера Скота. Я обрадовался этому развлечению, так как никогда не видел, как снимают настоящий приключенческий фильм. Но режиссер, видимо, имел воображение не больше того капитана с военного американского корабля. Меня снова обстреляли из старинных пушек и на всех парусах умчались прочь. В дальнейшем я часто видел странные парусники, один другого чуднее, и уже перестал удивляться, что этот участок Тихого океана так облюбовали любители парусного спорта. А потом пропали и парусники, но появились небольшие индейские лодки с полным набором дикарей, они также вначале гнались за моим островом, потом кидали в него копья, и с ужасом уплывали прочь. Ну, а затем пропали и они, а крабы, которых попадалось на острове уже во множестве, стали крупнее, сочнее, и рыба едва помещалась в моих каменных сетях, странная это была рыба, крупная, вся в наростах.
Однажды после прилива на моем острове вода оставила целую гору какого-то мяса, и когда я к нему присмотрелся, гора оказалась динозавром, которого кушать было нельзя, потому что он был живой, и я едва сам успел спрятаться от него в одну из пещер.
С тех пор я не гнал самогон из водорослей, но время от времени динозавры все-таки свободно прогуливались по десне моего острова, что впрочем, мне уже не мешало, потому что съедобная рыба вокруг уже не только плавала, но и ползала и даже летала.
Вот так поймаешь: утка не утка, карась не карась, без перьев, а кусается, но вкусный, если зажарить.
Забыл сказать, что огонь я добыл с однажды ударившей в остров молнии и аккуратным образом поддерживал его в течение многих лет.
Затем на некоторое время наступила тьма, как при сотворении мира, и только запасы сушеных летающих "карасей" и маленький ручеек воды помогали мне выжить в этом безмолвном мире.
Если бы у меня не кончилась самогонка из водорослей, то, возможно, мне тогда бы привиделся и Бог, который за семь дней создал землю, пробил его осью моего острова, потом сделал ковчег и послал на нем каждой твари по паре, ну, дальше вы сами знаете. Ну, нет, ни Бога, ни самогонки не было, да и динозавры и летающие "караси" на острове больше не появились.
Наступил еще один обычный солнечный день, примерно такой же, как был тот, когда я упал с борта научно-исследовательского судна. Я давно не выбирался из пещеры, и теперь с удовольствием разминал себе ноги короткой ходьбой вокруг острова. Ну, наверно я это даже не увидел, а вначале почувствовал, потому перестал смотреть на откуда-то снова попавшего ко мне краба и поднял глаза на воду. В двухстах метрах от острова стоял наш "Профессор Тимирязев", а на его борту, свесив ноги, сидел я сам. В еще не потерянных плавках в полоску, и глупо дрыгал ногами. Я бы должен кричать, звать сам себя, но я только оторопело смотрел, как я сам снова падаю за борт, ищу плавки, ныряю и плыву к острову, и, естественно, доплываю.
Ну, что обычно спрашивает голый человек на необитаемом острове у другого голого человека, только что туда приплывшего, да и еще похожего на первого, как два краба на отмели:
- Понаехали, блин, самим жрать нечего, - как-то не особенно соображая, я поприветствовал своего двойника. На что, я сам номер 2 повел себя не как подобает советскому моряку, а как баба брякнулся в обморок и уже не приходил в себя до тех пор, пока "Профессор Тимирязев" устал его, нас, второй раз искать и уплыл без меня и его в СССР. В общем, ловить летающих "карасей" вдвоем оказалось даже сподручнее, потому что кусаются, если их в трех местах одновременно не держать. Ну, а дальше снова тьма с самогонкой, потом просто тьма без самогонки, и новым солнечным утром мы уже вдвоем стали ждать "Профессора Тимирязева", который подошел к острову на те же сто метров. В этот момент я номер 3 опять сидел на борту и глупо мотал ногами, а мы вдвоем стали ему кричать, чтобы, прыгая в воду, он крепко держал руками плавки, иначе соскочат и ему придется нырять, что плохо кончится.
Орали, орали, а он снова упал, и опять нырнул за плавками, после чего мы вдвоем грязно выматерились, махнули рукой, и пошли прикончить неприкосновенный запас самогонки.
Втроем, конечно, было тесно, но зато мы придумали много новых блюд из летающих "карасей" и новый способ убегать от динозавров, а потом по очереди дежурили у входа в пещеру, чтобы не пропустить утро, когда появится научно-исследовательское судно "Профессор Тимирязев".
Это утро наступило, и мы втроем поплыли к борту "Профессора Тимирязева", глубоко поднырнули под него, чтобы под водой пересечь непроходимую над водой границу времени. А уж когда тот, я номер 4, падал с борта, в шесть рук поймали его, как летающего "карася", и не дали ему потерять плавки.
Если кто понимает ситуацию, то с борта нашего судна видели, как я один упал в воду, а вынырнуло нас уже четверо, и спасать надо всех, потому что все мокрые. Ну, когда поднимали первого еще ничего, второго тоже не очень обратили на схожесть внимание, а третьего уже от страха выронили, так как видели, что за ним и четвертый я цепляюсь. А день рождения на судне, напоминаю, было позавчера, но и при самой большой пьянке, по материалистическому пониманию мира могло только двоиться, ну, троиться, а я же, в общем, уже четвертым из воды вылез.
Короче, стоим мы втроем на палубе, потому что вся команда кинулась врассыпную и этот наш номер 4, в плавках, с ними же убежал, потом, как ему это все тоже было в новинку. Стоим, уточняю, втроем, без плавок. Солнце в зените, жара, потеем, ждем, когда народ успокоится, и точно, первым робко подошел наш номер 4 в плавках. Видимо, его отправили к нам парламентером, потому что он был на нас зеркально похож, и потому, всем так казалось, быстрей найдет взаимопонимание с нами знакомыми незнакомцами.
Этот четвертый в плавках, в общем, подходит к нам на полусогнутых и пытается вступить в международные переговоры:
Шпрехен зи дойч, Ду ю спик инглишь, Парле...
- Три пары плавок тащи, урод,- ответил я ему без переводчика, потому что считал себя номер 1 и уже привык командовать.
- Овкос, - пролепетал номер 4, и убежал за плавками.
Пришлось ждать, потому что на неизбалованном советском судне не сразу нашлось такое количество запасных плавок, так что принесли одни плавки, одни трусы, а мне достались плавки, но узкие - женские, потому пока я командовал отделением своих двойников или тройников, народ выбрал лучшие куски одежды.