— И я всегда буду твоим.
Я спрыгнула с прилавка и позволила платью упасть мне в ноги, наблюдая, как глаза
Дженсена потемнели, когда он перевел их с моего лица, и медленно-медленно прошлись по
моему телу, оставляя крошечные следы тепла на пути. Он издал животный звук, когда поднял
и усадил меня обратно на прилавок, раздвигая мои ноги.
— Знаешь, чего я больше всего боюсь? — спросил он, прижавшись губами к моему уху
и целуя. Я вздрогнула от ощущения его дыхания и, не прекращая поцелуи, начал спускаться к
груди.
— Что? — спросила я, тяжело дыша, когда он начал целовать мою грудь.
— Что потеряю тебя, — сказал он, оторвавшись, что бы взглянуть на меня. — Потеряю
это. — Его губы снова вернулись к груди и сомкнулись на мне, а его язык начал ласкать мой
сосок. Его руки оказались между моих ног, когда он перевел внимание на другую грудь. —
Ты - все, чего я когда-либо хотел, — прошептал он, двигаясь поцелуями к моему животу. —
Ты все, что мне нужно.
Моя голова ударилась о стойку, когда я почувствовал его язык на себе.
— О Боже, — сказала я.
— Я умру, если ты оставишь меня, ты ведь знаешь это? — сказал он, смотря на меня.
— Я никогда не оставлю тебя.
— Ты могла бы. Может быть, ты найдешь кого-то лучше меня, когда я уеду, — сказал
он.
— Дерьмо.
— Успешного парня, — продолжил он.
— Я хочу только тебя, — ответила я, потянув его за волосы.
— Может быть, кого-то с меньшим багажом, — сказал он.
— Мне нравится твой багаж, — сказала я.
Это вызвало у него смешок. Он подул на меня, играясь пальцами.
— Дженсен, пожалуйста.
— Продолжать? — спросил он.
— Продолжай, — скандировала я. — Продолжай.
Он продолжил. Он не останавливался, пока я не увидела фейерверк в глазах. Когда я
снова открыла глаза, он уже поднимал меня. Я обхватила его за шею руками и вздохнула, уткнувшись ему в грудь.
— Почему ты всегда так делаешь? — спросила я тихо.
— Что делаю?
— Говоришь о таких вещах, когда ты... ну, ты знаешь.
Я посмотрела на его лицо. Его шаги замедлились. Он остановился, когда мы подошли к
порогу его комнаты, и посмотрел на меня. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл
его, покачав головой.
— Скажи мне, — я провела рукой по его волосам.
— С тех пор, как мы вместе, у меня было ужасное чувство, что я растрачиваю твое
время, — сказал он с грустью в словах. — В моей жизни нет ничего. Ничего хорошего.
Он вывалил свои слова и подошел к кровати, бросив меня на нее, когда стянул свои
ботинки. Я села на кровати, чтобы быть на одном уровне с ним, он посмотрел на меня, и я
схватила его за запястья, когда он снял ремень, и потянула к себе.
— Ты говоришь это в течение тех двух лет, что мы вместе, — сказала я.
Он медленно кивнул, все еще выглядя неубежденным.
— Ты прекрасный человек. Ты ведь знаешь это? — спросила я, осматривая его лицо. —
Ты забавный, добрый, чертовски талантливый и такой привлекательный, что иногда на тебя
больно смотреть, — сказала я, заставив его рассмеяться и закатить глаза. Я улыбнулась.
— Ты намного больше, Мия. Гораздо больше, — сказал он, переплетая наши пальцы.
— Когда я с тобой.
— Я скоро уезжаю, — сказал он, глядя на наши соединенные руки.
— Временно, — напомнила я ему.
— Это длительный период.
— Ты любишь меня, Дженсен? — спросила я.
Его глаза снова встретились с моими.
— Больше всего на свете.
— Тогда мы будем в порядке.
Прежде чем он успел углубиться в свои страхи, я оттолкнула его, спрыгнула с кровати и
начала снимать с него одежду.
Эти выходные были одним из моих любимых воспоминаний о нас.
Глава 5
Настоящее
Я резко вернулась к настоящему моменту, когда он припарковал мотоцикл и протянул
руки, чтобы я отдала ему шлем.
— Я просто думала о том дне, когда ты подарил мне это, — сказала я, улыбаясь.
Его губы дернулись.
— До или после того, как я заставил тебя плакать своим членом?
Я ударила его по груди.
— Ты не заставил меня плакать своим членом, — пробормотал я. — Это была
эмоциональная ночь.
Что-то в его взгляде изменилось, но он взял мою руку и повел через улицу, чтобы
зарегистрироваться в отеле, прежде чем я успела это осознать. Как только дверь нашего
номера закрылась за нами, я сняла рубашку и бюстгальтер, чтобы переодеться в купальник. Я
завязывала его, когда почувствовала большие руки Дженсена на спине и неудержимо
задрожала. Он завязал его и оставил поцелуй на моем голом плече, но прежде чем я смогла
его поблагодарить, он развернулся и направился в ванную.
На пляже мы сидели в тишине, я фотографировала воду, солнце, некоторых серферов
вдалеке, в то время как Дженсен рисовал рядом со мной, используя уголь. Я повернулась
всем телом, чтобы сфотографировать его, после того, как я сделала снимок, решила его
рассмотреть. Я бы никогда не призналась ему, но он был моим любимым объектом для
фотографирования. Его бейсболка, с надписью «Доджерс», была надета задом наперед, а
волосы убраны с глаз. Он прищурился и сосредоточенно прикусил губу, пока рисовал. Мое
сердцебиение ускорилось, просто от взгляда на фотографию. Я подпрыгнула от
неожиданности, когда его рука обернулась вокруг моего плеча, я опустила камеру, чтобы
посмотреть на него. В его глазах было море смятения. Я была уверена, что независимо от
того, через сколько вещей я прошла, выражение его глаз было самым сильным, что могло
опечалить меня.
— Ты собираешься сказать мне, что случилось? — прошептала я, закрыв глаза, когда
его дыхание охватило мое лицо. Он пах мятной жвачкой.
— Ты помнишь, как я оказался с Пэтти? — тихо спросил он.
Мои глаза снова распахнулись, и я кивнула. Я никогда не забуду, как пьяный Дженсен
высказывал свое отвращение к своему отцу, и как он оплодотворил его мать, а после заплатил
ей, чтобы она молчала, или как мать бросила его, когда начала встречаться с мужичиной, который ненавидел детей. Он отвел взгляд, нервно прикусив губу. Мои глаза последовали за
ним и задержались на солнце, исчезающем в океане. Я прижалась к нему всем телом, и он
крепко обнял меня, положив подбородок мне на макушку, пока мы смотрели на закат.
— Что насчет нее? — спросила я, когда уже были видны последние лучи солнца.
— Я никогда не хочу быть таким, как моя мама. Или он. Я не позволю себе быть
эгоистом. Я не хочу быть лжецом и обманщиком, — сказал он. Я нахмурилась и отстранилась
от него.
— Окей?
Дженсен выдохнул.
— Это так хреново, — сказал он, глядя на песок. Когда он снова посмотрел мне в глаза, выражение его лица, чуть не разорвало меня на части. — Я… — Он сделал глубокий вдох. —
Я встречался кое с кем, пока мы были вдали друг от друга, — сказал он, и от его слов у меня
защемило сердце. — Это было несерьезно, поэтому я никогда не рассказывал тебе о ней.
— Все в порядке, — сказала я, отмахиваясь. — Не надо. Я не хочу слышать о ней.
— Мия, — сказал он, его адамово яблоко дрогнуло, когда он сглотнул. — Она
беременна.
Глава 6
Настоящее
Дженсен
Я никогда не знал своего отца. Я знал о нем, но никогда не знал его, даже его имени.
Только накануне моего тринадцатилетия я узнал его имя. Той ночью, когда любая другая мать
готовила бы подарок своему ребенку, моя собирала чемодан. Я вошел в ее комнату, потому
что услышал шум и подумал, что она упала. Она была пьяницей, и в то время как
большинство детей в моем классе ходили с мешками под глазами, потому что они не спали
допоздна, играя в видеоигры, у меня они были, потому что я обычно держал ее каштановые
волосы, пока ее рвало. Учителя называли меня безответственным за то, что я забывал свою
домашнюю работу, и у меня не хватало духу, сказать им, что я делал её на полу в ванной
большинство ночей, и блевотина моей матери часто попадала и размазывалась по всей
тетради.
Я не умный парень, как Оливер, или же, как Виктор. Я не преуспел в спорте, как
Джуниор, но у меня было сердце. Часто я просыпался после двух часов сна и учился, чтобы
доказать маме, что тоже могу получать хорошие оценки. Я присоединился к бейсбольной
команде и косил газон для наших соседей, думая, что эти вещи заслужат ее уважение. Но в
ту ночь, когда я застукал ее собирающей чемодан, она повернулась, чтобы посмотреть на
меня, ее серые глаза расширились, когда она увидела меня стоящим у двери, и тогда я понял, что ничто из этого не имело для нее значения. Это было ничем.
— Почему ты не спишь, Дженс? — спросила она, слегка заплетающимся языком.
— Что ты делаешь? — тихо спросил я, глядя, как ее руки застыли в сумке.
— Я больше не могу этого делать, — крича ответила она. — Я не могу оставаться
здесь и притворяться, что знаю, как быть матерью, когда мы оба знаем, что я не знаю. Я
не могу… ты слишком на него похож. Чем старше становишься, тем больше похож на него.
Я не хочу… — она замолчала, шмыгая. — Я не хочу тебя ненавидеть.
— Ты уезжаешь? — мой голос дрогнул. Дверная ручка задребезжала в моей дрожащей
руке.
— Только на некоторое время. Мне просто нужно время, чтобы прояснить голову, —
сказала она. — Арчер подставил нас. Я поделю счет на два, и ты получишь то, что
принадлежит тебе.
— Арчер? — прошептал я, пытаясь сосредоточиться на том, чтобы сморгнуть слезы, наполнившие мои глаза.
— Твой… отец.
— Ты имеешь в виду моего донора, — сказал я. —Так ты его называешь. Мой донор.
— Ну, его ведь здесь нет, не так ли? — она сплюнула, сужая глаза. — Он обещал мне
мир, оплодотворил меня и бросил в меня деньгами, чтобы якобы успокоить. Ну… Я больше
не могу. Я больше не могу.
Теперь она рыдала, уткнувшись лицом в руки, а ее волосы закрыли ее лицо. Я уставился
на нее, на сумку на кровати, на ее комнату, на пол.
— Почему ты уезжаешь? — спросил я. — Почему?
Она шмыгнула.
— Я вернусь, когда разберусь со своими мыслями.
— Пожалуйста, не уходи, мама. Я постараюсь быть лучше, — начал умолять я.
— Пэтти скоро будет здесь, — сказала она, застегивая чемодан и вытирая лицо. Она
подошла ко мне и взяла за подбородок. Мы были уже практически одного роста. Она всегда
шутила об этом, когда мне приходилось помогать ей укладываться в постель. — Я люблю
тебя, Дженсен. Да, но мне нездоровится. Ты должен понять.
Она поцеловала меня в щеку и вышла. Я стоял на месте, пока не услышал, как за ней
закрылась дверь. В голове снова и снова прокручивались ее слова: «Я люблю тебя, Дженсен.
Да, но мне нездоровится. Ты должен понять.»
Я часто вспоминал о той ночи. Наверное, чаще, чем следовало, и я всегда приходил к
одному и тому же выводу, она любила меня, но недостаточно, чтобы остаться. Недостаточно, чтобы поставить меня на первое место. Я рассказал эту историю только трем людям: Оливеру, Мие, а теперь и тебе. Я не жаловался. Я сам выбирал свою судьбу, и независимо от
того, была ли она хорошей или плохой, я должен был принять последствия своих действий. Я
рассказал ее, потому что верил, что история - это то, чему мы должны учиться. Мы изучали
ее, чтобы не повторять ошибок прошлого.
Я бы не сказал, что у меня было тяжелое детство. Я знал людей, у которых было и
похуже. Меня никогда не домогались и не били. Мне никогда не говорили, что я кусок
дерьма. Мной просто не интересовались. Меня никогда не воспитывали. Я никогда не
чувствовал любви от своих биологических родителей, но я чувствовал ее в другом месте.
Любовь была в друзьях, которые стали братьями. Она была в их родителях, и Пэтти, моей
приемной матери, женщине, которая показала мне, какой должна быть мать. И она была в
девушке - маленькой, нахальной блондинке по имени Мия.
Мия была любовью. Она была всем. Она любила меня, подталкивала и вдохновляла.
Оставить ее ради Нью-Йорка было одним из самых трудных решений, которые я когда-либо
принимал. Быть в огромном городе в одиночку не было для меня таким захватывающим, как
это было для людей, которых я встретил в университете. Мне нравилась моя жизнь. Я любил
свой город, я любил свою девушку, но я видел, как она была увлечена мной. Я видел, как ее
родители не одобряли наши отношения, и поэтому решил покончить с ними, когда уехал. Я
подумал, что перерыв будет полезен для нас обоих. Я не собирался ни с кем встречаться, или
даже заниматься сексом с кем-то еще, правда, но как-то так получилось. Я не мог винить
девушку за нашу ошибку. Это было безответственно, непростительно, но это случилось. Это
была жизнь. Я не ожидал, что Мия поймет. Я не ожидал, что она поймет, но, когда я смотрел, как она пакует свою сумку, смотрел на первую женщину, которую я любил, я не мог не
задаться вопросом, что я мог бы сделать по-другому.
Не заниматься сексом с той девушкой из класса поэзии. Я знал это. Очевидно. Но даже
до этого, я хотел бы держаться за это немного крепче. Хотел бы я оговорить с ней больше.
Мне жаль, что я не умолял ее поехать со мной. Я хотел бы вытереть слезы с ее лица, но она
не позволила мне приблизиться к ней.
— Боже, ты такой мудак, — сказала она, всхлипывая. — Я, бл*дь, доверяла тебе.
И от этого было больнее всего на свете, потому что она была права. Я мог бы стоять и
указывать на обстоятельства: у нас был перерыв, и я знал, что она встречается с каким-то
чуваком по имени Макс. Я точно знал, что они ходили на свидания каждые выходные, и что
он иногда подвозил ее домой и оставался. Я знал обо всем этом. Я мог бы позвонить ей, но не
звонил, потому что у нас был перерыв, и мы могли делать все, что хотели, но в конце концов, мы должны были быть вместе, и я все испортил.
— Прости, — сказал я, делая шаг навстречу ей. Она резко вскинула голову.
— Не надо. Даже не пытайся прикоснуться ко мне прямо сейчас, — сказала она, ее
грудь вздымалась от рыданий. Я видел, как она плачет, но так, как сейчас, никогда. Даже
когда умерла ее собака, она так не плакала, и это убивало меня. Ее голубые глаза были полны
боли, которую я причинил. Она подняла палец и указала на меня.
— Это должна была быть я. Это все, о чем я могу думать прямо сейчас.
Я закрыл глаза, чтобы попытаться сдержать свое горе, но это было бесполезно. Я
прикусил губу, чтобы не заплакать, это все, что я хотел сделать, но я бы не сделал этого перед
ней. Поэтому я прикусывал губу так сильно, пока не почувствовал кровь.
— Ты моя лучшая подруга, Мия, — сказал я, снова открыв глаза. Ее сумка была
перекинута через плечо. — Пожалуйста, не уходи.
Она яростно покачала головой, ее волнистые волосы прилипли к влажному лицу.
— Не проси меня остаться, — хрипло сказала она.
— Пожалуйста, останься, — все равно прошептал я.
— Дженсен, я не могу! — громко рыдала она. — Я даже смотреть на тебя сейчас не
могу!
— Тогда отвернись, но, пожалуйста, останься. Только сегодня.
Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, вытирая слезы с лица.
— Я действительно ненавижу тебя сейчас, — сказала она, и снова открыла их. — Я