Я не всё понимал в рассуждениях дяди Серёжи, но не перебивал, стараясь вникнуть. Мне нравилась его увлечённость в построениях собственной логики.
«Ну а главное, Васька, надо помнить то, что человеку не суждено увидеть инопланетян в любой их форме по причине непреодолимого расстояния между планетами имеющими жизнь». – «Ни на какой ракете?» – «Ни на какой, Васька. Для перелёта с планеты, имеющей жизнь, на другую планету, имеющую жизнь, потребуется не одна тысяча лет, потому что такие планеты находятся в разных солнечных системах».
В это я охотно поверил. Подходя к деревне я почувствовал в руках и ногах слабость и не мог глубоко дышать – в груди больно было. Я положил ладонь на грудь, попытался глубоко вздохнуть и отстал от дяди Серёжи. Он оглянулся и спросил: «Что с тобой, Васька?» – «Дышать не могу. Больно». – «Ничего. До свадьбы заживёт. А ты при вдохе руки поднимай вверх и грудь расправляй. Ну-ка, попробуй». Я попробовал – всё равно больно. «До дому-то дойдёшь?» – спросил он. «Дойду», – говорю. «Ну пошли». Мы потихоньку двинулись. Деревня располагалась на пригорке вдоль полей одной длинной линией. Посередине, в сторону лугов, на склоне к речке, у деревни – «отросток» из нескольких домов. Отросток этот называется «прогоном». По нему стадо в луга гоняют. В этом прогоне и жил дядя Серёжа – третья изба с края. Заходя в прогон я увидел, что все люди прогона толпились у своих изб, глядели на нас и о чём-то переговаривались. Я дышал с трудом и мне было не до них. Дядя Серёжа тоже чем-то своим был занят. Мы спокойно вошли во двор, потом в избу. Дядя Серёжа сходу стал собирать на стол. Мы поели, потом дядя Серёжа велел мне залезть на русскую печь, а сам куда-то вышел. Я забрался на печь. Меня слегка знобило. Я прижался к горячим кирпичам, закутался в какое-то старое большое пальто и уснул. Через какое-то время меня разбудили чьи-то женские руки, ощупывавшие мой лоб и грудь. Я открыл глаза. Незнакомая женщина приветливо смотрела на меня и продолжала шарить своими мягкими пальцами по моему телу. Пощупала у меня за ушами, подавила слегка на глаза, повертела мою голову, потом стала меня прослушивать. Прослушала грудь, спину и сказала: «Воспаление лёгких». – «Летом? В июле? Воспаление лёгких?» – удивился дядя Серёжа. «Не удивляйтесь, – сказала женщина. – Летом проще простыть, чем зимой. Мы же летом меньше бережёмся. Потный, разогретый напился из родничка или квасу из погреба, а ещё хуже – холодного молока… После мёда, после малины нельзя холодное пить или купаться».
Ну, я, конечно, понял, что меня щупает врач, что у меня воспаление лёгких из-за того, что я съел много малины, а потом хорошо покупался. Врач мне поставила укол, что-то наказала дяде Серёже и ушла. А вскоре пришла с работы тётя Тая. Уж она-то за мной ухаживала как за маленьким ребёнком. Приготовила какой-то отвар, напоила меня, закутала тряпками и сказала: «Потей. Жарко будет – не раздевайся. Тряпки смокнут от пота, скажи – я сменю».
Тётя тая, по-моему, в ту ночь не спала, всё вокруг меня хлопотала – часто поила медовым чаем, хотя я и не просил пить; меняла пропотевшие тряпки, кормила меня, как ребёнка, с ложки. В общем, к утру боль в груди унялась, осталась слабость в теле и шум в голове. Утром, уходя на работу, тётя Тая велела мне больше лежать на печи. Ни в коем случае не собираться домой. Объяснила мне, где и что есть и пить. Ну а если я не послушаюсь, она меня любить не будет.
«А за что, – говорю, – меня любить? Это уж вы дядю Серёжу любите». Тётя Тая улыбнулась. «Глупый, – говорит, – ты ещё, Васька. Ну конечно я дядю Серёжу люблю. Любовь любви – разница. Дядю Серёжу я люблю за одно, тебя – за другое». – «Это за что же?» – спрашиваю. «Ты смекалистый, смелый, безотказный, не хулиганистый, добрый, ласковый. В общем нравишься ты мне вот и всё».
Тётя Тая мне была по душе. Ну конечно, я её послушался, остался у них ещё на сутки. А дядя Серёжа, уходя на работу, посоветовал мне заниматься упражнениями. «Вот так, вот так… Двигайся больше – в движении быстрее боли проходят. Ты когда-нибудь молотком по пальцу попадал?» – «Бывало», – говорю. «Ну и что после удара ты делал?» – «На одной ножке, – говорю, – прыгал, да рукой тряс». – «Вот видишь? Сама природа подсказывает, что надо делать, когда тебе больно».
Ну, я целый день и делал всякие упражнения. Устану – посижу, полежу и опять… После обеда я уже чувствовал себя лучше. Между упражнениями ходил по избе и разглядывал развешанные по стенам тётины Таины вышивки и вязания. У дяди Серёжи большая полка с книгами. Летом читать почему-то не хочется и я к полке не подходил. Но разглядев все вышивки и вязания, как-то неохотно подошёл и к полке. Среди книг я нашёл толстую тетрадь с какими-то записями дяди Серёжи. «Уж не стихами ли он занимается?» – подумал я. Взял тетрадь и стал листать. Нет, стихов я в ней не нашёл. В тетради были наспех записанные мысли и рассуждения дяди Серёжи. Подчерк у него не сказать, чтоб блестящий, но если внимательно приглядеться, в записях разобраться можно. И я попробовал прочитать хоть одну его «мысль».
«Человек не был задуман природой, как последняя и окончательная форма организма. Человек – это продукт эволюции, всего-навсего очередная пробная стадия из тех сооружений, какие создаются генами. Человек, как одна из форм организмов, не окончателен и не вечен. Изменятся условия на Земле и природе понадобится другая форма организма, способная жить в новых условиях, в которых не сможет выжить человек, как несовершенная форма».
Мне вспомнилось, как мы, выйдя из подземелья, лежали на сене, томимые голодом, ожидая возвращение женщин, убежавших от нас, и дядя Серёжа развивал философию о бесконечности мира. Развивал философию, рождённую страхом. Чем же рождена у него эта философия? Я, конечно, из прочитанного не всё сразу понял. Потому, немного подумав, прочитал ещё рази опять занялся упражнениями. Но делая их, не переставал думать о прочитанном, а потому стал путаться в движениях. Махнув на упражнения рукой я вернулся к тетради и стал читать дальше: «Человек, как и всякая, не оправдавшая себя форма организма, будет изменяться, в виду изменения условий на Земле. Не надо думать, что человек сам меняет условия на Земле и этим сам себя губит. Хотя это конечно может произойти. Но это не единственный путь к дальнейшей эволюции организма, не единственный путь к краху его формы, его совершенного организма. Есть другие факторы, настоятельно зовущие природу к усовершенствованию этого «сооружения». Человек всецело отдался интеллекту, принижая значение инстинкта, что противоречит закону природы. В этом пожалуй бОльшая опасность, нежели создаваемые им физические опасности – нарушение уравновешенных природой естественных условий – загрязнение воздуха, отравление запасов питьевой воды, загрязнение океанов и суши. Биологическая жизнь во Вселенной вечна и бесконечна, как сама вселенная. Мы не знаем где её начало, как не знаем, где начало Вселенной. Неверно считать гены началом организмов, ибо сами гены имеют не менее подобное начало. Как и наименьшая частица материи, которую познал человек, не является началом тела, ибо сама имеет начало. Всякое начало не имеет начала, ибо всякое начало – есть, по сути, продолжение».
Гм, подумал я, какая игра слов. Но в ней надо разобраться. И опять я повторил только что прочитанное. И всё мне стало ясно. Тогда я решил прочитать следующую запись. Следующая запись напоминала хвалебное письмо кому-то, но написана была таким торопливым подчерком, что местами я затруднялся с прочтением. Тем не менее, не сразу, но я разобрался.
«О, Великие Труженики(!), создавшие мой организм! Кто вы? Гены? Не знаю, кто вы. Но знаю, что вы Великие, способные, грамотные, чудесные, умные, трудолюбивые, неутомимые. Какие прекрасные, разнообразные, какие громадные(!) по своим размерам вы создали организмы! Какую жизнь вы подарили Земле! Кто вас воспитывал чувству прекрасного, которым вы блещете при создании своих, таких чудесных сооружений-организмов? Кто вас учил таким точным наукам? Какой техникой вы снабжены для создания таких громадных сооружений? Доступно ли человеку получить ответы на все эти вопросы без ваших признаний? Сумеете ли вы подсказать человеку в его поисках ответов на эти вопросы? А человек ищет ответы. Ищет вот уже много, много лет. Для чего ищет? Наверное хочет быть таким же умным, способным, великим, как и вы. Человеку трудно разговаривать с вами – его с вами разделяет слишком огромное расстояние между вашими размерами и его.
Не от вас ли человек заимствовал волю для преодоления таких расстояний? Нет сомнения, что человек наделён многими качествами, которыми обладаете вы, потому что он – ваше детище. И вы, именно вы его наделили всеми его качествами. На что способен человек? Пока не более того, на что способны вы. В природе всё передаётся от малого к великому. В этом суть инерции природы».
Я перелистнул обратно к началу записи и представил, как дядя Серёжа приветствует великих тружеников – своих создателей. Вскинул руки вверх, словно обращаясь к Богу с молитвой, и торжественно произнёс: «О, Великие Труженики, создавшие мой организм!» И, немного постояв в этой позе, решил поскакать на одной ноге, да увидел, что в окна с улицы на меня смотрят – Алёшка, мой ровесник, который живёт напротив, его бабка и ещё какая-то женщина. Я, конечно, смутился и скакать раздумал. Они же, в свою очередь, поняв, что я их заметил, отошли от окон. Немного походив по избе, я подумал: день в разгаре, на воле тепло, чего мне взаперти сидеть? Пойду, погуляю. Вон и Алёшка кстати – с ним поиграю. Других друзей в Лубянке у меня пока нет, а с Алёшкой мы познакомились. Вышел на улицу. Алёшка расхаживает под окнами своей избы. Я его окликнул: «Эй, Алёха, иди поиграем. У нас под забором тень, а у вас там жарко». – «Нет». – «Что, нет?» – «Не пойду я к тебе». – «Почему?» – «Ты колдун. Ты дьявол». – «Это кто тебе сказал?» – «Сам я видел». – «Что ты видел?» – «Как ты колдуешь – руками машешь, в книжку заглядываешь». – «Так я упражнения делал. Болею вот, лечусь». – «Лечатся лекарствами да таблетками, а ты колдун». – «Ну что ты заладил: колдун, колдун. Ну какой я тебе колдун?» – «Ты медведя приколдовал. Вы с дядей Серёжей дерево уронили, вы из-под земли вылезли. Дьявол ты! И дядя Серёжа – дьявол». – «Да брось ты ерунду городить!» – «Ничего не ерунду… Ты на тучах в преисподнюю летаешь. С чертями советуешься. Сам Сатана – твой дядя. Не хочу я с тобой играть».
Смешно мне стало над Алёшкой. Я засмеялся и почувствовал в груди колотьё. Решил потянуться и глубоко вздохнуть. Мои движения для Алёшки были неожиданными – не только непонятными, но и странными. Ведь он и вправду думает, что я колдун. Он торопливо юркнул в калитку и больше не появлялся ни на улице, ни, даже, в окне. Я пошёл к забору в тень, но тень была короткая, от солнышка меня не скрывала, и я, немного походив вдоль забора, вернулся в избу, там было попрохладней. В общем, день я кое-как скоротал. Первой с работы пришла тётя Тая и сходу взялась за стряпню, поинтересовавшись моим здоровьем. Я сказал, что чувствую себя хорошо. Она была рада. На скорую руку напекла блинов и начинила их творогом, сдобренным сметаной, мёдом и малиной. Дядя Серёжа к ужину запаздывал. Тётя Тая усадила меня рядом с собой и попросила рассказать поподробнее, как я заблудился в лесу, как ночевал, что видал и испытал. Мне не охота было рассказывать эту историю ещё раз. Ведь я подробно рассказал всё дяде Серёже, а уж он, наверное, ей уже всё это поведал. Но она очень меня упрашивала – мол, дядя Серёжа рассказал вкратце, без подробностей. Пришлось рассказывать. Тётя Тая охала, качала головой, Шлёпала себя руками по бёдрам и приговаривала: «ужас», «ужас». Пришёл дядя Серёжа, умылся и мы сели за стол. Он спросил: «Зарядку делал?» – «Целый день». – «Ну и как?..» – «Чувствую себя хорошо». – «Молодец!»
Когда ели блины дядя Серёжа восхищался: «Какая прелесть! Ты, Васька, чаще к нам в гости приходи, чтобы тётя Тая почаще так вкусно стряпала».
Блины были действительно очень вкусными. Но тётя Тая ела и, видимо, всё размышляла над моим рассказом – почти после каждого блина повторяла своё: «ужас», «ужас». «А что за ужас-то? – спросил дядя Серёжа. – Ужас, как вкусно, что ли?» – «Да у меня всё из головы не выходит, какие страхи в лесу Вася испытал». – «Да-а-а, – протянул дядя Серёжа. – Ну, слава Богу, всё хорошо обошлось. Вот только простыл малость. Ну ничего, пройдёт». – «Это у него с малины, – сказала тётя Тая. – Нынче в лесу малины много». – «Это я виноват, – сказал дядя Серёжа. – Не надо было купаться, а мы с ним столько времени в воде булькались».
В общем, почти весь вечер разговоры крутились вокруг моего приключения. Только перед сном дядя Серёжа сходил на волю покурить, а когда вернулся, я ему признался, что без его разрешения брал его тетрадь, интересовался записями.
«Ну и что ты там понял?» – спросил он. «Понял, – говорю. – Я не всё читал, а немного с начала. У меня вопрос после того в уме вертится. Правда я его не сам придумал. У нас в школе парни этот вопрос долго мусолили, а ответить не могли. Не нашли…» – «И что же это за вопрос без ответа?» – «Кто раньше на свет появился – курица или яйцо?» – «Детский вопрос, Васька. Яйцо. Запомни и дружкам так скажи». – «А яйцо кто снёс?» – «Тот, кто был до курицы». – «Как – тот, кто был до курицы?» – «Природа, Васька, совершенствует жизнь… вернее совершенствует организмы. Всё идёт от примитива к сложному. Природа много миллионов лет трудится над построением организмов, всё усложняя и усложняя их». – «Для чего?» – «Для того, чтоб им удобнее было пользоваться условиям, которые организмам достались на Земле. Природа придумала самовоспроизводящиеся и самоснабжающиеся стройматериалами организмы. Самоснабжение у растений совершается через корни да через листья, а у подвижных организмов – через рот. А самовоспроизведение у тех и у других через яйцо». – «Как? И растения, и животные – через яйцо?» – «И растения, и животные, и рыбы, и птицы, и черви, и насекомые».
Я с недоверием посмотрел на дядю Серёжу. «А растения как яйца несут?» – «А семена? Разве это не яйца? Ты думаешь, раз яйцо, значит оно должно быть круглое. А почему оно обязательно должно быть круглым?»
Я представил семена одуванчика и улыбнулся. Дядя Серёжа вопросительно посмотрел на меня. «А яйца-то по ветру способны летать», – сказал я. «Да, Васька. В этом несчастье растительного мира. Растения сами неподвижны, так хоть семена их пусть имеют возможность искать себе подходящие условия – место для жизни. Поэтому растения вынуждены выпускать громадное количество семян. Кто знает, какому семечку повезёт найти удобное место для жизни. Животный же мир – это более усовершенствованные организмы. А значит им и яиц требуется меньше». – «Понятно, – говорю. – А человек?» – «А что, человек?» – «Человек тоже из яйца?» – «Тоже, – улыбнулся дядя Серёжа. – Человек – млекопитающее животное. А млекопитающие яиц не несут. Зародыши из яйца внутри организма выходят и некоторое время там живут, а потом рождаются живыми».
Дядя Серёжа замолчал, ожидая вопроса. Мол, если Васька не понял – спросит. А мне было всё понятно – я не спрашивал. Но, не желая на том прерывать разговор, я задал другой вопрос: «А откуда взялась вся жизнь на Земле». – «Ни откуда». – «Как – ни откуда? Ну, с чего-то же она началась». – «Ни с чего, Васька. У природы ни начала, ни конца нет».
Я вспомнил запись в тетради: «… всякое начало не есть начало, а есть продолжение». И тут мне захотелось дяде Серёже возразить. «Дядя Серёжа, – говорю, – а вот у человеческой жизни есть начало и конец?» – «У человеческой жизни, говоришь?» – Дядя Серёжа провёл по лицу ладонью, как бы пытаясь собрать в горсть бороду, и, немного подумав, ответил: «Смерть человека, Васька, это не конец, а смена формы материи, созданной генами. И рождение человека, это не начало, а обновление формы материи». – «Как это понять – «формы материи»?» – «Ну вот… твой организм из чего-то построен, сооружён из определённых материалов. Всё это называется материей и имеет определённую форму. Когда ты умрёшь, этот материал, из которого ты построен, никуда не денется, а форма исчезнет. Материал же природа использует для чего-то другого. Ну, например, ты станешь удобрением для берёзы. Материал, из которого ты был построен, будет иметь уже не форму человека, а форму берёзы. Ну, а при рождении – там всё как бы наоборот». – «Понятно, – говорю. – А вот, что у природы нет начала и конца, трудно поверить». – «Вот если верить в начало и конец, Васька, можно выдвинуть такую гипотезу. Вот ты знаешь – на все продукты питания непрошенной гостьей лезет плесень. Откуда она берётся? Просто весь воздух на Земле насыщен спорами плесени. Точно так же всё межмолекулярное пространство во вселенной насыщено какими-то биологическими примитивами, способными создавать жизнь в молекулярной среде. А Земля, она на месте не стоит, несётся по вселенной, собирая и рассеивая по пути эти биологические примитивы. Но и эта гипотеза больше доказывает не начало зарождения жизни на Земле, а вечность и бесконечность природы. Лично я никому не советую искать начало и конец чего-либо. Ни того, ни другого не существует».