-Не ерничай, Володя. - одернул его отец. -Лучше прочти-ка вот это.
Он протянул сыну свежий выпуск вечерней газеты. Володя мельком пробежался глазами по странице и пожал плечами.
-Извини папа, но я не вижу тут ничего особенного.
-Ничего особенного,- передразнил его отец. -Да ты прочти внимательнее, сообщение нашего корреспондента в Казани, вот здесь, вот эти самы строки.
Володя снова вчитался в заметку, автор которой, небезызвестный журналист, с восторгом сообщал, что 6 августа 1990 года глава Верховного Совета РСФСР Б. Н. Ельцин, сделал в Казани заявление: «берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить».
-И что тут такого?
Володя был явно в недоумении и вопросительно посмотрел на своего отца, явно не понимая поистине детского восторга, переполнявшего Георгия Николаевича, который обычно славился своей сдержанностью, и даже холодностью во всем, что касалось выражения каких-либо человеческих чувств. Сегодня же он предстал полной противоположностью тому человеку, которого
Володя привык видеть не только на людях, но и в узком кругу семьи.
-Что такого особенного в этом? - переспросил Володя, понимая, что отец, привыкший холодно и бритвенно мыслить в любых вопросах, начиная с семейного бизнеса и заканчивая отношениями с окружающими, пребывал сейчас в сильнейшем волнении, причем таком сильном, что он потерял свой привычный многолетний стиль поведения волевого хладнокровного человека.
-Неужели ты действительно не понимаешь? - отец вырвал газету из Володиных рук и со вкусов процитировал - Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить...Пойми, Володенька, это тот самый шанс, это тот самый человек, появления которого наша семья, да что там семья, все наше общество ждали столько лет! Это же конец этой проклятой системе, лишившей нас титулов, положения в обществе, всего того, что по праву принадлежало нам! Это полный триумф!
-Ты действительно веришь в это? - Володя произнес это хотя и с улыбкой, но все же в его голосе прозвучала нотка колебаний.
-Господи, если Ты есть, значит воистину услышал Ты наши молитвы и чаяния наши! Сын мой, да ведь эти слова — смертный приговор Совдепии. Теперь вся эта масса оболваненного плебса примется крушить границы и хвататься за суверенитет, путая свободу со вседозволенностью. А значит, всего пара-тройка лет и империя рухнет. Разве не об этом говорил Аллен Даллес, обозначивший пути разрушения Советов? Не зря, ох не зря столько сил было потрачено, столько сделано...Не все верили, но ведь свершилось же, а?
-Пока это только слова, папа.
-Пока да, - согласился отец. -Но поверь мне, эти слова сделают то, что не удалось сделать Стефану Баторию, Наполеону, кайзеру, Гитлеру. Один человек, заметь — один! - развалил всю СИСТЕМУ! Теперь-то она точно разлетится на мелкие кусочки.
При этом он с явным удовлетворением и злорадством потер ладони друг о друга.
-А ты не думал папа, что такой процесс чреват распадом всей страны на мелкие княжества? А ведь ты всегда ратовал за единую и неделимую...К тому же, как можно петь дифирамбы Даллесу, который мечтал душить
Россию в любом виде, независимо от режима, царящего в стране?
-Ну и пусть разлетается, пусть! - в запальчивости выкрикнул Георгий Николаевич. -Зато мы сможем вернуться, мы снова возьмем себе то, на что имеем полное законное право.
-Право...Право на что? На усадьбу? На те капиталы, которые принадлежали нам до Октября? И как же ты их вернешь, не говоря уже о том, что кто их нам вернет? Если, не дай Бог, разлетится страна, то к власти придут люди пострашнее нынешних кремлевских властителей.
Володя помолчал, задумчиво покачал головой и снова повторил:
-Не дай Бог...
-Как ты смеешь так думать?! Понимаю, это все влияние твоих дурно воспитанных дружков, начитавшихся глупых книжек и насмотревшихся фильмов о вашем Че. А ведь я тебе запрещал с ними общаться, с этими отпрысками из рабочих кварталов и прочими хиппи, с которыми нормальный здравомыслящий человек не будет общаться ни при каких обстоятельствах.
Возникла неловкая пауза. Володя не хотел ввязываться в бессмысленный спор, тянувшийся уже многие годы, а Георгий Николаевич интуитивно понимал, что никакие слова не смогут повлиять на его сына. И от осознания этого он с еще большей силой почувствовал раздражение, которое копилось в нем уже много лет. И чтобы разрядить возникшее напряжение, он неуклюже улыбнулся и произнес, пытаясь выглядеть убедительным:
-Извини Володенька. Просто у меня сегодня знаменательный день...
-Да, папа. Это знаменательный день, - почти беззвучным эхом отозвался Володя. -Можно я пойду, если я тебе не нужен?
-Да-да, конечно, - несколько суетливо сказал Георгий Николаевич и отвернулся к окну.
Что ж, если сын не понимает значимости дня, то тут уже ничего не поделаешь, остается лишь призрачная надежда на то, что со временем он все же изменит свое отношение и очередной триумф воли двадцатого столетия будет воспринят его сыном, как одно из величайших благ на земле...
***
«И есть нечестивец, долговечный в своем нечестье, и один согрешающий погубит много блага...» (Экклесиаст)*
«Триумф воли» - фильм Рени Рифеншталь, который напоминал о двадцатилетнем пути Гитлера к вершине политической и государственной власти.
Пасквиль
Начальник Главного Управления по Надзору за Внешней Добропорядочностью Президентского Окружения выглядел весьма и весьма взволнованным. Он ходил по кабинету взад-вперед держа в руке несколько листов бумаги, исписанных мелким, но весьма каллиграфическим почерком. Шеренга почтительно стоящих подчиненных послушно следовала за ним напряженными, впитывающими в себя каждое движение, взглядами. Но вот начальник остановился, и слегка откинув назад голову, произнес хорошо поставленным, артистичным голосом:
-Вы представить себе не можете, что тут написано! И это в тот момент, когда наша великая партия «Единения Социального Неравенства» борется за преодоление тягчайших последствий текущего кризиса.
Наступила гнетущая пауза, после которой, как верно почувствовали люди, не один год усердно трущие казенные кресла своими задами, должна
была последовать гневная, почти обличительная тирада.
-Нам просто необходимо принять самые кардинальные меры! Но прежде чем мы примемся их осуществлять, я просто обязан зачитать вам, лучшим представителям нашего движения, некоторые выдержки из этого, хм...так сказать, личного послания нашему горячо любимому президенту.
Начальник прочистил горло и медленно, словно смакуя каждое слово, начал читать.
Человек написавший это письмо, или как метко выразился начальник — послание-, обращался к Президенту, как к гаранту и защитнику интересов верхушки «Единения Социального Неравенства», что в-общем-то, не вызвало никакого возражения со стороны собравшихся. Однако уже следующая строчка вызвала у них бурю искреннего негодования, устленного их личными переживаниями, поскольку автор письма назвал «Единение» партией, работающей над усилением и закреплением социального неравенства.
-Возмутительно! Какая наглость! Какая низкая ложь! - послышался дружный и слаженный хор. Начальник же продолжал чтение, словно не замечая реакции собравшихся, хотя мысленно сделал отметку касательно политического здоровья собравшихся.
-В нашей великой стране-полигоне испытываются различные технологии и опытные модели развития капиталистического общества, которые ведут не только к тотальному обнищанию большей части населения, но и духовному вырождению по американскому образцу.
Здесь начальник оторвался от текста и с обидой в голосе произнес:
-Как только рука повернулась написать сей пасквиль, когда мало-мальски грамотный человек понимает, что только благодаря полному отказу от
проклятого тоталитарного красно-коричневого прошлого и восприятию западных ценностей под руководством нашего горячо любимого Президента, мы смогли построить нынешнее свободное от всего общество.
Подчиненные дружно и согласованно, словно хор китайских болванчиков, закивали в знак одобрения.
-Вот он тута жалуется, что матушка у него живет скудно и плохо, но ведь каждый человек обязан заботиться о своих родителях. И мы абсолютно правы, указывая на это. Однако он набрался наглости, дабы указать на некое пресловутое «но»...Я вам сейчас процитирую, дорогие коллеги, чтобы вы прочувствовали всю глубину несправедливости евоных откровений. Так вот, что он пишет - «Благодаря щедротам правительства, моя мама, которая работала всю сознательную жизнь не покладая рук, стала ветераном труда, получает пенсию размером в 2 500 рублей. И как это не покажется странным для Ваших чиновников, оказывается она хочет кушать не только лапшичку да картошечку, но и мяско и колбаску, яблоки и виноград, баловать себя кофе и соками. Но ведь с жалкой пенсии и мизерной зарплатым надо отдать за квартиру, телефон, и остается такая мизерная кроха, над которой смеются даже голые церковные мыши.»
Последовала небольшая пауза, начальник перевел дух и отложив лист в сторонку, произнес:
-Но да будут посрамлены все недруги «Единения Социального Неравенства», утверждающие, что у пенсионеров нет денег. Вот есть же она, эта полновесная кроха из 200 или 300 рублей, на которые можно шиковать до умопомрачения. Да еще при этом мы установили цены на билеты в 12-14 рублей для проезда в общественном транспорте, к тому же пенсионерам разрешена скидка аж в целый рубль! Таким достижением мы просто обязаны гордиться, ибо до такого не могли додуматься даже коммунисты, избаловавшие во времена СССР пенсионеров различными льготами и заботами.
-А этот, с вашего позволения, автор, случаем не коммуняка? - поинтересовался некий субъект. Собрашиеся мысленно позавидовали столь остроумной реплике, которая, с полным основанием будет учтена при последующем распределении даров свободы.
-К сожалению, нет,- вздохнул начальник. -Компетентные органы это уже выяснили.
-И чего жалуется, что его мамочке работать приходится? - внесла свою лепту еще одна невыразительная личность. -У нас вот губернаторы, не смотря на свой почтенный возраст, на четвертый срок идут...А тут смотри-ка ты, какая цаца нашлась.
-Именно! Именно! - одобрительно загудели собравшиеся.
-К слову новоря, в его области средняя зарплата составляет 18 000 рублей!
-Дельное замечание, - похвалил его начальник, и внезапно его осенила замечательная мысль, которой он тут же не преминул поделиться с окружающими:
-А ведь если вычесть из ентого числа безработных и деревенских жителей, мы сможем поднять уровень благосостояния населения еще на несколько тысяч. И пусть потом попробуют отрицать нашу неподдельную заботу о народе!
-Гениально! Прекрасно! Великолепно!
И хотя начальник с большим удовольствием послушал бы слитный и согласованный хор, он тем не менее, отложил письмо в сторону, и сведя брови, веско произнес:
-В конце концов мы никогда не говорили, что люди будут жить хорошо, мы всегда говорили, что они будут жить еще лучше. И какого же рожна им еще надо?
-Вот-вот! - загомонили чиновники. Они бы с удовольствием поговорили бы на эту тему, но начальник постучал карандашиком по столу, и все сразу же
замолчали, словно кто-то невидимый нажал кнопку тишины.
-Итак, хотя это письмо являет собой гнусный пасквиль, мы, тем не менее, обязаны принять самые решительные меры по сохранению имиджа нашего самого замечательного, самого народного «Единения Социального Неравенства». Поскольку ни одно пятнышко подозрения не должно марать чистоты наших знамен. А посему, приступим к обсуждению, принимая во внимание, что мы обязаны помнить и о самом авторе и оказать ему, не смотря на его безосновательную критику, всевозможную помощь в преодолении его заблуждений.
***
Через месяц на место жительства автора выехала специальная комиссия, но автора к тому времени уже не было в живых, сбитого неизвестным автомобилем. А еще через месяц уголовное дело в отношении причинения смерти неустановленным автомобилем было прекращено особым распоряжением...
Челобитная
Господину барину-губернатору холоп Федька, сын Петров, челом бьет. Хоть и зазорно нам, людишкам подлого звания холопами прозываться, но ничего не поделаешь. Ведь, по скудоумию своему размышляя, коли вы себя господами нарекли, то значит и холопов да крепостных, да прочей челяди потребно заиметь. Мыслимое ли это дело – господа да без слуг, холопов и лакеев всяческих?
А пишу я вам сию слезницу по поводам разным. И начну я, барин вы наш премудрый, с грамоты для народа. Конечно, срамно чиновникам да барам видеть простолюдина буковки выписывающего, но поскольку уж вы сами прописали в конституциях всяческих, что независимо от сословности, любой может грамоте учиться, лишь бы платил исправно суммы большие в карманы государственные. А карман государственный огромен, почти бездонный, потому набивать его надо деньжищами крупными, иначе ничего не дадут, лишь щелчок по носу – сиди, деревенщина, и не рыпайся со свиным рылом, да в калашный ряд.
Долго можно по ентому поводу высказываться, да свежо воспоминание, как за крамольны мыслишки о бесплатных азбуках для робят наших, биты были на дворе боярском батогами мужики наши. Кумекали мы опосля этого на задворках, и все миром решили, что окромя тебя, батюшка ты наш, помочь никто не сможет. С давних времен на святой Руси верим мы, что приедет барин, и всех рассудит.
Посуди сам, барин-боярин, как же жить нам, ежели всякая тля, мысля себя величиною бесконечной, благостные указы твои по-своему толкует и корысть себе добывает? Вот, скажем, подьячий местного приказу, поднеся воеводе нашему рыбки, да прочей снеди, выбил себе монополию на разрешения касательно лучины. И теперь ни одна изба права не имеет без особой разрешительной бумаги жечь лучину, а токмо опосля уплаты подушно, согласно им же придуманному прейскуранту, в котором подробно описано, сколько лучин позволено жечь от зари до закату, и от заката до зари. Мало того, обещано было им, что каждый, получив бумагу оную, иметь возможность будет получить опосля некоторого времени по две телеги на каждую душу мужеска пола…Однако же, уж лет с десяток, как мы так маемся, однако же не то, что телеги, мы и спицы малой с пятого колеса для нее еще не видали. Зато сам он и служки его, выезжают со двора своего на каретах заморских, и сигналы особенные вывешивают, дабы навстречу едущие в сторону сворачивали и не забывали при этом низко кланяться.
И на его пример глядючи, кажинный чиновник теперь норовит свою выгоду вытрясти. Так, например, Егорка-плут, книжек всяческих начитавшись, барину нашему идеи новомодные и заграничные подсказывает, как нам репу да горох откармливать, как озимые окучивать, да как от свинок с курочками молоко со сметанкою добывать. Барину сии мысли по вкусу приходятся, и потому указами его приказано Егорку сего превелико слушаться, а ежели кто сомнения в учености вышеозначенного плута заимеет, то сечь того негодника на заднем дворе до тех пор, пока не исправится и от вольнодумства своего не отречется. Мы бы и рады слушаться, да хозяйства наши в запустение приходят, а налоги да подати платить уже не с чего.
Так что ждем, батюшка ты наш ненаглядный, приезда твоего. Авось и выйдет чего правильного. С поклоном и надеждами, жители села Чижиково…
Губернатор
Безгрешно насытившись, Борис Эдуардович отдыхал в заслуженной неге покоя. Было, к слову сказать, некоторое беспокойство, связанное, однако, не с самочувствием, а большей частью с ужином. Как истинно верующий в «Единую Россию», Борис Эдуардович держал пост, и потому сегодняшнюю пищу составили лишь скромная порция осетринки, трюфели, греческий салат, да бутылка коллекционного французского вина. Теперь, отдыхая и расслабленно глядя в экран телевизора, Борис Эдуардович мог с полной уверенностью утверждать, что и он несет тяготы кризиса наравне с остальным народом. Иной злопыхатель наверняка бы начал опровергать сие рассуждение, выстраданное в жестокой борьбе с проклятыми конкурентами за право обладания заветным креслом далеко не самой маленькой губернии нашей необъятной Родины. И хотя в России за последние восемьдесят лет не наблюдалось никаких губерний, Борис Эдуардович весьма любил звучное царственное слово – губернатор. Оно так гармонично сплеталось в звучании с иными, извлеченными из дальнего запылившегося прошлого, либо заимствованными от заокеанских друзей словами, например, мэр, дума, префект, царь-батюшка… И порой, выходя на люди, он гордо глядел на расстилавшиеся перед ним склоненные шеи многочисленной челяди. В особенности ему импонировало то, что челядь и лакеи за глаза звали его просто и без затей – Эдуардыч, что давало повод верить в то, что он, Борис Эдуардович, является частью, плотью от плоти народа российского.