За пару дней до намеченного дня, я гонял по магазинам с мамой. Конечно, все ребята ходили в основном с друзьями, но мне хотелось хоть изредка делать этой женщине приятно. Она заслужила. Терпеть такого мудака – дорогого стоит.
Мне купили рубашку классического покроя, но красно – синий мелкий орнамент достаточно хорошо разбавлял скудность её формы. Плюсом я выбрал себе узкие обтягивающие джинсы. Они вполне классно смотрелись на моих стройных и подкаченных ногах. Такие дела, да. А матушке выбрали платье. Ну как выбрали, она предлагала варианты, которые ей нравятся, а я послушно поддакивал и говорил, что ей идёт. И моя искренность была в семидесяти процентах случаев. Так и знайте.
День выпускного настал. Я уже почти как месяц имел статус совершеннолетнего. Спокойно мог купить себе и сигареты, и бухло. Другой вопрос заключался в том, что не всегда были деньги на сие развлечение, уважающих себя, джентльменов.
В этот волнительный, для всех, день подобных проблем с кэшем не возникло. Родители с радостью отстегнули мне тонну, сказав, чтобы я себе что-нибудь купил. Я решил послушаться родительского наставления, поэтому с моим школьным другом Н. мы вышли пораньше. Что я, что он – были при полном параде. В красивых рубашках, с улыбкой на лице.
В стенах школы нужно было оказаться в десять часов. Там соберутся все наши родители, будут плакать, и смотреть, как их отпрыскам вручают бесполезный кусок картона. Мы с Н. встретились в половину девятого. Во – первых, у нас был лёгкий нервоз по предстоящей движухе. А во – вторых, нам ещё нужно было метнуться в алкогольный магазин. Пока мы шли, я беззаботно курил, иногда озираясь по сторонам (я конечно большой мальчик, но не настолько, чтобы палиться перед родственниками с сигаретой), мы обсуждали девчонок с нашего класса, рассуждая на ту тему: кто кого бы отпердолил. Ну и ещё о том, кто куда поступит. Н. более смышлёный парень в подобных вопросах. Он пай мальчик в глазах окружающих, и полный засранец в окружении своих друзей. Проще говоря – идеальный баланс всеуспеваемости.
Я думал, что хочу поступить в институт на экономиста, но теперь, когда остался последний шаг. Теперь, когда я proebal два года на десятый и одиннадцатый класс, я вдруг понимаю, что это не мои желания были. Это были желания Н., и его стремления. Ещё когда был выбор – он уламывал меня остаться, говорил, что это престижнее. И я ему верил, но сейчас вдруг осознаю, что он сделал это только ради того, чтобы было с кем поболтать на переменке. Он говорит, что ему в целом без разницы на кого учиться, ему все равно, куда его возьмут. У него уже есть будущее, Н. хоккеист, а вышка ему нужна для престижа. Но я. У меня нет хоккея. Нет дела, в котором бы я преуспел. Меня накрыло эмоциями тоски и печали по себе. Я не показываю этого. Я курю, и смотрю куда – то вдаль, периодически поддакивая и кивая, я думаю о том, что Н. совсем из другого сословия людей, нежели чем я или Р. Да – мы друзья. Мы знали друг друга с садика. Н. всегда относился ко мне хорошо. Нам всегда было весело вместе, но по факту: мы слишком разные. Пройдёт этот выпускной – и мы больше никогда не встретимся с ним. Не созвонимся. Не соберёмся сходить куда – то и выпить пива. Прозвенит звонок, и я стану ему не интересен. Он пойдёт дальше своей дорогой, а я останусь стоять на развилке.
Вот мы уже на кассе. У нас две бутылки водки по ноль семьдесят пять и две упаковки апельсинового сока. Немного поспорив с кассиршами на кассе и потыкав паспорта в лица – мы выходим с покупками и теперь уже идём по направлению к школе. Я взял специально два тёмных пакета. В один мы замотали бутылки, сами понимаете чего, и положили его во второй пакет вместе с соком. Конечно, шманать нас вряд ли будут, но подстраховаться стоит.
Основная масса наших одноклассников сидела в кабинете класснухи. По пути мы с Н. зашли в мужской туалет на третьем этаже. Сейчас вряд ли кто – то зашел бы и помешал нам сделать наши грязные делишки. Я сказал стоять Н. на шухере, а сам открыл первую упаковку сока и начал выливать одну треть (или около того) в сортир. Сок выливался из горлышка «блевками», будто у него судороги. Оранжевые капли взметались вверх с каплями из сортира, которые чуть ли не долетали до моего лица. Одна blyadskaya мокринка все же попала мне на рубашку, но я был взволнован своей операцией, мне было не до этого. Затем я открыл бутылку водки и влил в упаковку сока до упора. Затем повторил операцию. Теперь мы имели две бутылки алкогольного сока и ещё одну бутылку водки мы перепрятали в поясную сумку на будущее. Пустую же стекляшку решили просто оставить в сортире на подоконнике. Думаю, когда её обнаружат – нас уже здесь не будет. Мы будем отплясывать, и веселиться в ресторане.
Когда мы вышли из туалета – мимо проходила одна тёлочка с нашего класса. Она была высокой, с белыми волосами. И всё бы ничего, но у нее всегда была слишком простая, деревенская рожа. Она симпатичная, я не оскорбляю. Просто факт есть факт. Так вот она поздоровалась с нами, мы обменялись любезностями. Она позвала нас на улицу фотографироваться, так как весь наш сраный класс решил пойти проветриться на улицу и заодно понаделать «памятных» фоток. Ничего не оставалось, как последовать приглашению.
По дороге я и Н. пригубили сочка. Получилось крепковато, но очень славно. Мы похихикали над нашей маленькой тайной и решили немного «подкормить» тех людей, от которых нас не тошнит. Всё это выглядело крайне зашкварно. Стоит подчеркнуть тот омерзительный факт, что передо мной предстал давний кошмар. Фактически все девочки, даже которые были супер сосочками – накрутили себе волосы в непонятное дерьмо, которое им не шло. Да ещё все эти изуродованные девочки оказались на одной площадке и попадали в одно поле зрения. Второй омерзительный факт заключался в том, что все вели себя как ebuchie дети. Будто все их эмоции вышли из дешёвого американского мультика для подростков. Каждый реагировал на алкогольный сок так – будто в жизни ничего круче никто не делал и не пил. «Ну, просто ребята, ну вы crazy!»
Хотелось взять чью-нибудь тупую маленькую голову и раздавить в своих сильных руках. Я решил отвлечься, оставил Н. начатую бутылку, а себе взял новую. Вышел за территорию школы, закурил.
Весь этот маскарад кажется мне излишним. Нет в нём правды. Сегодня все театрально милы и улыбчивы. Всякие пафосные соски мило общаются с задротами, которых на протяжении всех учебных лет высмеивали и даже не здоровались. Каждая замухрышка сегодня нацепила вещи, которые в жизни бы не надела. Я не говорю, что это плохо. Просто это не соответствует правде, её нутру, которое и передаётся внешнему виду. Даже мне несвойственна эта рубашка. Последний раз я надевал классическую шмотку в первом классе. Сегодня мы все притворяемся. Хвалим наряды друг друга, которые имеют характер одноразовости. Разговариваем с людьми, с которыми бы не сели и срать в одном поле. Мне подумалось, что это и есть взрослая жизнь в своём истинном обличие. Социальное правило поведения. Некая мера, которой теперь каждый из нас должен придерживаться, чтобы чего-то добиться. Заниматься лицемерием. Носить чужую шкуру. Улыбаться дерьму.
От всего этого немного грустно, но что поделать. Таковы правила. Я докуриваю вторую сигарету и после пяти больших глотков возвращаюсь в зоопарк добродушия и радости.
Уже успели подтянуться многие родители. Зацепляюсь взглядом за знакомые лица своих родителей. Мама дарит букет цветов моей руководительнице. Они обмениваются любезностями. Отец скромно стоит по правую руку и улыбается, делая вид, что ему интересна эта чепуха. Завидев друг друга, мы обмениваемся взмахом ладони, но я не подхожу близко, вклиниваясь в разговор Н. с двумя сосками. От меня пока слишком разит перегаром. Пусть думают, что я корчу из себя большого мальчика, которого смущает факт нахождения родителя рядом. Я хорошо отыгрываю роль подростка.
Потихоньку все начинают фотографироваться друг с другом. Лучшие подружки друг с дружком, парни фотографируются в основном по двое, с лучшим другом. Затем общая фотография парней отдельно. Затем фотография со своими родителями. Родителями и классной руководительницей. И кажется, что эта скука никогда не закончится. Но вот выходит завуч и созывает всех в актовый зал, где нам будут вручать аттестаты.
Все собрались в душном помещении. Мы с Н. сели рядом, вокруг нас собрались все шакалихи, которые хотели присосаться к нашему соку. Теперь мы пускали две бутылки по хаотичному кругу. Директор настороженно поглядывал в нашу сторону, но ничего не говорил. Вообще подобные мероприятия всегда строятся по одной схеме. Конечно, кроме задачи сделать всем морально и физически больно и скучно – подобные мероприятия имеют некую повествовательную функцию, в которой заложена примитивная логика.
Сначала выходит завуч и начинает с какой – то дебильной шутки, что здесь сейчас будет жарко. Дальше она сообщает причину, по которой мы здесь собрались. Затем нас выходит поздравить детский ансамбль бла-бла-бла, какие-то там «ласточки». Это очередная народная, элементарная пляска. Затем предоставляется слово директору этого свинарника. Божекакскучноможнобыстрее. Затем потихоньку начинают вручать эти синие картонки. Причем по списку. А через каждые пять человек выходит родитель и говорит свою неактуальную и нудную речь. Всем уже давно pohui. Единственно, что заботит меня – желание глотнуть свежего воздуха и желание испортить воздух в двух ипостасях. Для не особо смышлёных, я даже расшифрую: хочется эм, бзднуть и хочется уже, наконец, покурить, потому что всё это невыносимо.
Наконец очередь доходит до меня. Все начинают хлопать, как и всем. Я выбегаю с фальшивой улыбкой уставшего шакала на сцену. Меня обнимает завуч. Отдаёт этот кусок говна мне в руки и заставляет сфоткаться с директором, от которого безбожно воняет дерьмом, пока он говорит. На секунду мне кажется, что от этого смрада я потеряю сознание, но стоически переношу этот последний подарок от школы. Спустя три часа каторги – произносятся прощальные напутственные слова и все ломятся к выходу.
На улице стало свежее. Несмотря на очередное жаркое лето, ветер обдувает своей свежестью. Некоторые девочки накинули поверх плеч пиджаки своих отцов. Мы делаем финальные, никому ненужные фотографии и выдвигаемся в сторону заказного автобуса, который отвезет нас в ресторан. Я закуриваю сигарету (можно уже не бояться, родители разошлись по домам) и мы все начинаем обсуждать невероятную вонь изо рта директора. Кто – то серьезно начал подозревать его в дерьмоедстве, аргументировав это тем, что больше нет этому объяснения. Иначе так воняет только свежий шматок говна. Мы все смеемся. Занимаем место в автобусе, и я надеюсь, что это отчаянное веселье продолжится и на банкете.
Когда автобус подъезжал к ресторану – я был уже слегка пьяненьким. Хотя нет. Я трезвый, но нежное облако опьянение обволакивало всё моё тело. Я говорил и рассуждал чётко, я ступал ногами по асфальту также твёрдо. Никто, кроме разве что Н., который находился в похожем положении, не догадывался о моём блаженном состоянии.
Ресторан, который мы сняли, находится на краю города. Он носит гордое название «столовая», и от него за десятки метров несёт совковым дерьмом.
В качестве надзирателей – поехало несколько мамаш, даже не знаю, чьими родителями они являются. Не все ли равно. Также поехала наша классная руководительница.
Интерьер, в отличие от экстерьера, не такой зашкварный. Есть где развернуться. Под ногами белый мрамор, а всё окружение изобилует красным и вишневым оттенком, что при приглушенном свете выглядит вполне симпатично.
Нашу коблу уже ждали. На ресепшене стояла грузная, низенькая тетя в синем платье. Она фальшиво натягивала улыбку и придавала слишком много значения таким соплякам, как мы. Нам было предложено немного почилить и осмотреться, пока обслуживающий персонал заканчивает последние приготовления. В приподнятом настроении я начал клеить одну цыпочку. Но она была слишком серьезна и говорила только о своём будущем. Мой мысленный стояк и мечты перепихнуться в туалете улетучились. С испорченным настроением я ретировался изучать портьеры, которые были действительно хороши. Глубокий цвет вишни, идеально проглажены. Они отлично смотрелись здесь, учитывая, что длиной в два этажа. Они протягивались через свободное пространство по бокам открытых лестниц. На секунду появилось желание потрогать их и понюхать… но везде шныряли все эти маленькие человечки, не хотелось выглядеть идиотом.
Н. подозвал меня к себе. Его предложение немножко пригубить из бутылки – мне понравилась. Мы отошли в закуток, ближе к туалетам. Я открыл сумку и, не доставая полностью стекляшку, а только горлышко, открыл её. Сделав по несколько глотков, мы одобрительно пожелали друг другу здоровья и переборов мерзкое послевкусие, вернулись в зал.
К этому моменту женщина в синем платье слюнявила микрофон. Она созывала всех «виновников торжества» занять места за накрытыми столами. Стоит отдать должное – скатерти белоснежные, нет и намека на кусочек не достиранного говнеца. Хотя, конечно, мои суждения сложились по единственно увиденному столу. Возможно, на других я найду место преступления и тогда в законном праве смогу закричать: «Матерь божья, смотрите, уважаемые присутствующие, здесь есть кусочек говна!». Нужно не забыть после пройти и проверить.
За каждым столом помещалось по шесть человек. Я сел с Н. рядом, а четыре оставшихся места заняли самые знатные соски нашего класса. Сели они только по причине того, что в тайне все хотели отсосать Н. Девочки чуют успех за версту, ей богу, и я не смею их судить за это.
На столе сервировка упрощенная: салфетки, вилка, нож, ложка, хлеб и (хрен пойми для чего) бокал. У всяких там бокалов и кружек целая система блин. Свой мир. Их столько видов, что простым людям pohui. Я видел разные формы для разного предназначения, но этот. Не очень понятно, наверное, утонченный вариант «корыта» для маленьких свиней. Что нальют туда, то и пей.
Я немного загнался. Возможно, я все-таки чутка пьяный. Подняв глаза, я понял, что одна из сосок палит на меня. Я мотнул в её сторону головой (мол, huli надо тебе, царевна) – она пожала плечами.
Первым блюдом нам принесли картошку с кусочком красной рыбы. Вполне сносно и вкусно, я как раз проголодался. Пока все жадно уминали свои порции – ведущая трещала языком, неся какую – то ахинею, возводящую нас всех в больших молодцов. За годы практики мой мозг научился фильтровать алмазы от какашек. И сие фекальные умозаключения недалёкого и банального человека, зарабатывающего себе на хлеб – не касались моих ушей. Только редкие отрывки, но не более. Никто не идеален.
После нам принесли шампанское. Напиток для безумцев. Ненавижу. Серьезно. Вся проблема шампанского в том, что оно не вкусное. Даже мерзкое. А еще, из-за сильных газов – от него быстро пьянеешь. Я сразу отказался, зная, что во мне уже прилично водки. Но это ведущее uebihe в синем платье приметила меня и начала заставлять. Сначала я скромно отказывался, могу поклясться на библии, или на чём там клянутся. Но на меня начали давить. Все вокруг сидящие начали долдонить о том, что я должен blyat`, это моя святая обязанность выпить со всеми. Традиция, и я так понял, что от меня не ot`ebutsa, пока я не выпью их херни.
Моё лицо покраснело, повышенное внимание к моей персоне – моя слабость. Я готов был разрыдаться от бешенства, но всё же взял себя в руки. Улыбнулся самой доброй – гнусной своей улыбкой и сдался. Под общий шквал воя и аплодисментов мне налили в кружкабокал шампанского. И под тост счастья и успеха я залпом выпил.
Я знал, что может произойти. Опыта в алкоголе мне хватало. Я пробовал и продолжаю пробовать всё на свете и в разных комбинациях. Я также знал, что нужно не потерять тонкую нить здравого рассудка. Мой рот начал больше есть, так я планировал разбавить алкоголь в организме. Стать немного трезвее.
Почувствовав, что нужно отлить – встал. Когда я двинулся – уже прилично вело изображение. Звуки стали приглушенные. Лицо моё стало горячим, я чувствовал, как оно краснеет. Как кровь приливает к моим ушам. Теперь я точно был пьян, но ещё была надежда.
Справив нужду, я вернулся на своё место – удачно изображая трезвость. Н. сразу подмигнул мне и бросил взгляд на сумку. Я дал ему глотнуть без палева, и тут, дорогие мои присяжные, ваш покорный слуга совершил ошибку. По каким – то непонятным мыслительным сбоям, я тоже глотнул водки. Причём основательно. Уже не чувствовалось мерзкого послевкусия. Этот нектар разлился теплом по моему телу. Дальше – как в тумане.