– Ты кто такой? – решаю атаковать, пока он не спросил что-нибудь первым.
– Кто я в обычной жизни или кто я сейчас? – отвечает он с легкой усмешкой.
Понятия не имею, о чем он говорит.
– Что ты делал посреди поля?
– Это допрос? Ты-то кто такая?
– Я Вера.
Зачем? Зачем ты назвала ему свое имя? А вдруг он опасен?
Искоса гляжу на незнакомца. Вроде не похож на какого-нибудь сбежавшего преступника. Он протягивает мне руку с тонким запястьем:
– Тогда я Гордей.
– Что за имя такое? – игнорирую его жест.
– Мама долго выбирала, – Гордей пожимает плечами и встает.
Чтобы он не возвышался надо мной, спешно поднимаюсь. Мы смотрим друг другу в глаза.
– А ты высокая, – замечает он, – и похоже не местная.
Гордей протягивает рюкзак. Забираю его и надеваю на плечи.
– Что, так заметно?
– От моих косплеев еще никто не визжал, – смеется Гордей, – разве что фанатки на Ютьюбе.
– Косплей… – растерянно бормочу я.
Этот парень, похоже, мой ровесник. Что он тут делает ночью?..
– Хотел сделать фотки покрасивее. Сегодня же полнолуние, – поясняет Гордей, словно прочитав мои мысли.
– А кто… – неловко почесываю висок и перевожу взгляд с его глаз на маску. – Кого ты изображал?
– Дзинко. Это как кицунэ, только мужского пола, – заметив мое замешательство он поясняет: – Мужчина-лис.
– А-а-а…
– Я-то ради дела в поле ночью пошел, а ты что тут забыла?
Если бы я знала, что ему ответить. Признаваться в побеге стыдно, лучше скажу полуправду.
– Я заблудилась, – звучит не очень уверенно, поэтому добавляю: – Я шла к дому дяди и потерялась в полях. Блуждаю тут уже несколько часов.
– Хорошо, что ты наткнулась на меня. Я в этих полях с детства обитаю, так что при всем желании потеряться не смогу, – Гордей разворачивается и машет рукой, чтобы я шла за ним. – Только помоги мне дотащить оборудование до дома.
Что ж, помочь донести вещи не такая уж страшная плата за сопровождение. Когда мы выходим к поляне, где я впервые его увидела, Гордей спрашивает:
– Кстати, а почему ты закричала?
– Испугалась.
Мама говорила, что признаваться в своих страхах не стыдно. Главное, не сболтнуть лишнего людям, которые могут их использовать против тебя.
– Значит, образ удался. Жаль, что я толком не успел сфоткаться, – Гордей подходит к светящемуся объекту.
– Что это?
– Софтбокс. Штука для освещения, – он выключает свет и смотрит на меня. Под светом луны его лицо видно в разы хуже. – А ты думала что?
– Я вообще не поняла, что это.
Остальное оборудование Гордей тащит сам, хоть ему и неудобно передвигаться в кимоно. Его шаг куда у́же, чем мой, поэтому я замедляюсь, чтобы быть рядом. Не хочу снова потеряться.
– Так где живет твой дядя?
Мы выходим к заднему двору дома и оставляем оборудование в сарае.
– Подожди тут, я переоденусь, – Гордей заходит внутрь и закрывает дверь.
Раздумываю, что ему ответить. Даже не помню, как выглядит дом дяди. Что мне сказать? Веди туда, не знаю, куда?
Потираю лоб и широко, но беззвучно зеваю, прикрывая рот ладонью.
– Так где? – Гордей выходит на улицу.
Теперь на нем футболка с принтом, который в темноте не видно, и джинсовые рваные шорты до колен.
– Не знаю.
– Может, у тебя и дяди никакого нет?
– Есть.
– И как его зовут? – глаза Гордея сужаются.
От напряжения у меня над губой выступает испарина.
– Тихон.
– М-м, хочешь сказать, что ты племянница Тихона и Ирмы Соловецких?
Округляю глаза и киваю, как игрушечный болванчик. Гордей легонько тычет меня пальцем в лоб, чтобы я замерла.
– Знаю я их. Пойдем.
Какое-то время мы идем молча. Разглядываю свои ноги и ноги нового знакомого. Он идет босиком.
– У тебя что, обуви нет? – срывается с языка. И куда подевалась моя молчаливость?
– Есть, просто кое-кто посреди ночи заблудился и заставляет меня вести ее домой. Я не могу тратить бесценное ночное время на поиски обуви.
Кончики ушей горят.
– Да просто вся обувь в доме, а мама, если проснется, меня прибьет, – Гордей пихает меня плечом в плечо, и когда я поднимаю голову, широко улыбается. – Мы с твоей родней соседи. Тебе повезло, что ты меня встретила. Иначе блуждала бы в этих подсолнухах как минимум пару суток.
Когда мы выходим к дому, живот скручивает в тугой узел. Я не хочу возвращаться туда, но я должна. Ради Милы. Ради мамы. Ради себя.
– Иди, – Гордей кивает в сторону дома, – я уж с тобой не пойду, а то взрослые еще чего подумают.
Он разворачивается и скрывается так быстро, что я не успеваю его поблагодарить.
Обхожу дом со двора и сворачиваю к крыльцу. Оно освещено мягким теплым светом. На крыльце на скамейке сидит Тихон. Заметив меня, он встает и порывисто обнимает. Я не сопротивляюсь.
– Спасибо, что вернулась, Вера, – шепчет дядя.
Утыкаюсь лицом ему в плечо и позволяю себе позорно выплакаться.
6
14
Дядя вынес теплый плед и укрыл меня им; поставил таз с теплой водой и какими-то травами, чтобы мои ноги отдохнули после долгой дороги.
– Пей, – Тихон протягивает кружку с напитком. Пахнет ягодами.
– Что это?
– Компот. Ирма сварила перед сном.
Осторожно отпиваю. Глаза сами прикрываются от блаженства.
Свет первого этажа бьет нам в спины. Поблизости никого, вдалеке гавкает потревоженная кем-то собака.
– Прости, я не должна была этого делать.
Осторожно кошусь на дядю, боясь увидеть в его глазах осуждение, но он молчит и просто смотрит на меня.
– Это было глупо, – продолжаю. Раз Тихон меня не ругает, я должна как следует отругать себя сама. – И чем я только думала? Тупиц…
– У всех горе проявляется по-разному, – перебивает дядя, – тебе захотелось сбежать.
Разглядываю кружку. Он прав, это горе подтолкнуло меня к побегу. В здравом уме я бы никогда так не сделала. А еще в этом виноват мой эгоизм.
– Ты даже не спросишь, почему я сбежала? – допытываюсь я.
– Нет, если тебе от этого неловко, – дядя сдержанно улыбается, напоминая этим маму.
В полумраке, когда мужские черты лица не видно, Тихон похож на ее тень.
Отворачиваюсь, смахиваю покатившуюся слезу.
– Я испугалась, что вы с Ирмой свалите на меня заботу о своем ребенке. Вот, почему я убежала.
– А почему вернулась?
– Потому что не могу бросить сестру одну. Ей и так крепко досталось, когда умерла мама. Если я брошу ее сейчас, она меня никогда не простит.
Конец ознакомительного фрагмента.