<p>
ЧУВСТВО БЕЗДНЫ</p>
<p>
Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих;</p>
<p>
все воды Твои и волны Твои прошли надо мною.</p>
<p>
Пс. 41, 8</p>
Людям, наверно, тяжело видеть приятный сон и понимать, что это сон! Но моё сознание не может путать реальность со снами, как бы мне этого иногда ни хотелось. Во сне я снова дома, на тверди, идёт время света, бело-золотистые лучи, плотные, как струны, пробивают тонкий облачный туман, пронзают пышные фальцероновые купы, рождая над ними высокий ореол неатового оттенка. И кажется, что вместе со светом всюду проникает запах аниоры, привязчивый и стойкий. Не скажу, что мне нравится аниора, но её запах -- это памятный знак, внятно говорящий: я дома.
Арочные мосты Новой крепости пружинят подо мной; я не рискую забираться высоко, чтобы не потревожить уединившихся там, хотя даже не вижу, кто это. На самый верх стремятся те, кому даже почти пустынная Новая крепость кажется полной суеты... Кто-то сменился, должно быть, с вахты и спешит провести короткое время отдыха так, как больше всего хочется. Но я не отдыхаю, я куда-то тороплюсь, и там ждёт меня некая разгадка, что-то, о чём я давно задумываюсь и никак не могу прийти к решению... может быть, потому что давно его знаю, но согласиться с ним не могу.
Под окнами взрёвывает автобус и выбрасывает меня из сна. Тело реагирует очень быстро -- оно молодо и не изношено, моё тело, но сознание успевает задаться вопросом: я сожалею, что это был только сон? Нет, кажется -- нет. Я вспоминаю дом, и вспоминаю с желанием вернуться туда, но здесь и сейчас -- это здесь и сейчас, а как можно рассуждать, где лучше?
Наяву я знаю, что за разгадка меня ждала. Но обставлена она была совсем не так уютно и безмятежно. Меня вызвали на самую границу, и разговор о моей будущей работе шёл на фоне мрачных и непривлекательных картин бешеной вихревой зоны Предела. Зрелище поневоле настраивало на тревожный и мнительный лад, и странным образом инструкции патрона запоминались именно в этом оттенке: кружащееся вокруг самого себя бесконечное бессмысленное разрушение и еле ощутимая, тонкая здесь граница тверди...
Инструкции -- это полезно, но как непросто оказалось перенести рассказанное и заученное в теории на жестокую и полную неожиданностей практику! Комплекс знаний о людях остаётся набором сложных слов, пока не проверишь степень истинности каждого из них на примере отдельных людей. Я знаю, что и до сих пор не очень-то сливаюсь с людской толпой, но я стараюсь. Не для них -- сохранности ради. Мне никто не обещал безопасности, но и терять тело по глупости и неосторожности, не успев сделать работу, -- расточительство, в том числе моих сил. Их и так-то не изобилие.
Да, субъекты из Водоворота сливаются с толпой не в пример более умело -- но за своих они лучше всего сходят среди грязи и порока. Подобное тянется к подобному, говорят люди. К субъектам из Водоворота это применимо в полной мере. А ещё о них справедливо говорит другая пословица людей: с кем поведёшься, от того и наберёшься. Это они умеют...
Здесь у меня дома нет и, думаю, не будет: дело предстоит недолгое. Пока я временный обитатель квартиры Мигуэлы, она давно здесь живёт. Как -- не представляю! Она ведь не обманывает, не притворяется похожей на людей -- остаётся самой собой, но они не отвергают её. По крайней мере, явно. Я ей мешаю: её образ, сложившийся в представлении людей, плохо совместим с моей персоной, я лишняя деталь в картине, а картину эту нарушать нельзя -- она стоила Мигуэле долгого времени и многих усилий. Мне надо уходить, и побыстрее, а для этого надо знать, куда идти. Своего рода порочный круг: пока я не найду для себя места в этой чужой мне среде, мне опасно уходить, а чем больше я нарушаю собой среду, возникшую вокруг Мигуэлы, тем труднее мне найти собственное место. Я ей мешаю, и это очевидно: я не знаю её имени -- только то, что она носит среди людей. Она не делает попыток общаться со мной, полностью сосредоточившись на впечатлениях и размышлениях о мире людей. Спору нет, он того заслуживает: сложная, мало стабильная структура, подверженная случайным факторам, о природе которых мы не имеем даже понятия, не говоря уж о том, чтобы противостоять им. Если бы она обсуждала со мной то, что открыла, возможно, каждый из нас понял бы недостающие фрагменты структуры. Но это -- её среда, пусть делает как знает.
День и ночь в городе людей -- время для совершенно разных наблюдений. Днём люди проявляются как члены общества: на первом месте -- их роль как работников, учеников, покупателей, клиентов... Ночью люди выглядят так, как хочется выглядеть им самим. Если, конечно, не работают по ночам. Поэтому самые странные места для наблюдений -- такие, где ночная жизнь ничем не отличается от дневной. Аэропорты, вокзалы, больницы. Люди в таких местах всегда живут и действуют по дневной схеме: работники, пассажиры, пациенты... Когда в эту схему вдруг врывается нечто ночное, оно выглядит чужим, хотя астрономически и по часам идёт ночь. Кто-нибудь спит в кресле в зале ожидания или в приёмном покое -- ночью это естественно для человека, но не здесь, где вечный день. Всё же чередование дня и ночи играет в их жизни намного большую роль, чем они сами думают...
Я выхожу на улицу и вдруг вижу ещё одно объяснение поведению Мигуэлы. Она не потому не хочет говорить со мной, что я ей чем-то не нравлюсь, а потому, что боится навязать мне свои ощущения и выводы. Такая подмена может грозить большой опасностью и ей, и мне. По сути, каждый из нас ищет собственные способы взаимодействия с миром людей, и то, что придумано одним, для другого бесполезно и подвергает его множеству рисков. А что станет, например, с Мигуэлой, если я разделю её метод взаимодействия и этим погублю своё тело и свою работу, потому что она невыполнима таким методом? Каждая такая ошибка толкает нас всё ближе к Водовороту, тем более что предсказать до конца все последствия провала мы не можем никогда. Действие двунаправлено: толкнёшь кого-то -- приблизишься сам, сам сделаешь шаг туда -- потащишь за собой кого-то другого. Водоворот вовсю пользуется этим эффектом, а мы ходим по грани выбора между действием и бездействием...
Из чужого опыта полезны могут быть только общие выводы о законах человеческого взаимодействия. Видимо, сами люди не все эти законы понимают до конца, и кое-какие их действия иначе не объяснить. Патрон сформулировал один из таких законов: взаимодействия не будет, пока люди не испытают к тебе или твоим делам каких-либо чувств. Разум, логика -- в понимании людей этого недостаточно для действия. Пробуди чувство -- получи в ответ действие. Какое чувство -- такой и ответ. Оставайся в стороне -- и ничего не сможешь сделать. Где-то здесь и начинается первое, лёгкое, почти неощутимое течение Водоворота!
Меня беспокоит, что взаимодействие требует таких сложных усилий и что я провалю работу, не справившись с последствиями своих действий. Должно быть, люди в этом случае испытывают страх. Второй закон, озвученный патроном, гласил: люди боятся двух вещей -- известного и неизвестного. Неизвестное пугает тем, что нельзя быть готовым ко всему, а значит, велик шанс выбрать неправильный ответ на вызов обстоятельств. Известное же пугает знанием о том, что и как случится, какие механизмы ответа здесь не сработают и почему нельзя выбрать другие. Оба этих чувства мне ощутить не удаётся. Может, в самом деле нечем? Недостаточно иметь тело, подобное человеческому, чтобы испытывать всё разнообразие человеческих чувств? Но эмоция основана на физиологии, а чувство -- на эмоции... Что мы делаем не так, как они? Патрон не знал, хотя при нашей последней встрече мне не удалось сформулировать этот вопрос достаточно ясно. Он понимает, конечно, много больше, чем я могу чётко выразить, но модальность остаётся исключительно в моей власти: не можешь выразить всё -- получи неполный ответ.
Следы, которые я ищу, не должны быть очень уж хорошо спрятаны: по меркам Водоворота, это мелкое, проходное дело, и вряд ли те, кто его придумал, ожидали такого пристального нашего внимания. Конечно, если они не знают о Мигуэле.
Каким бы ни было вмешательство Водоворота в реальность, какими бы огромными ни были разрушения, потери, катастрофы, главное внимание уделяется людям. Их реакция, их воспоминания -- для Водоворота самое важное: позже именно эти воспоминания, мысли, чувства (особенно чувства!) поведут людей по пути, намеченному для них планами Водоворота, и сами эти чувства будут им поглощены. Я не совсем понимаю, почему бы нам не обращаться напрямую к людям, -- неужели ни не поймут логики происходящего? На мои вопросы патрон всегда отвечал: поймут, но того, что мы считаем достаточными доказательствами зловещего умысла, для них мало. Мы ведь опираемся на знание, которого они пока лишены. Остается ловить моменты, когда человеческое сообщество способно воспринять и не потерять нашу информацию -- а сколько бессчётных раз её теряли, переписывали, забывали и объявляли ложью... А до тех пор в нашем распоряжении только те факты, которые мы можем представить людям и которые они смогут понять; тогда они -- наши союзники, тогда нам легче их защитить.
Я иду в морозной темноте мимо бесконечных витрин, уступаю дорогу людям и думаю совершенно не о том, что происходит вокруг. Может, я ошибаюсь и оно заслуживает куда большего внимания, но меня больше заботит другое. Это удивительно! С давним времён людям известны два пути получения объективного знания: наблюдение и опыт. Но знание -- слишком большая сила, и для защиты люди выставляют перед собой два своих обычных страха: страх известного и страх неизвестного. Известное представляется ограниченным, словно ставит предел: дальше ты ничего не узнаешь, там тьма небытия, остановись. Тогда люди пытаются обойти эту несуществующую границу, обращаясь к какому-то другому источнику знаний. Страх неизвестного проще: нам мало, мало того, что мы можем получить привычными способами, а не знать -- так ужасно! И здесь тоже появляется какой-то другой источник знаний. Чаще всего это откровение. То, что знания, полученные таким способом, взаимно не подтверждаются, мало кого смущает. Каждый имеет основания считать, что его откровение -- самое близкое к истине, и навязывать его как единственный источник. В жертву этому источнику приносятся при необходимости не только знания, полученные наблюдением и опытом, но и сами эти процессы... И в такой обстановке от нас требуются факты. Причём непременно такие, чтобы они не противоречили откровениям конкретных людей. Мне кажется, что это порочный путь, но никакого другого у нас нет. И если спросить любого из идущих мне навстречу, что они предпочтут -- правду или истину, -- почти никто из них не поймёт меня. После таких размышлений очень слабеет мотивация работать, отчего патрон и не возлагал на меня особенных надежд. Ему эти искушения известны и, видимо, уже не страшны, а у меня есть все возможности испытать их действие на себе. Надо же с чего-то начинать.
Скопления людей -- лучшее место, чтобы попробовать ощутить след. Замысел противника всегда связан с местами, где люди постоянно бывают вместе. Их оружие поражает сразу множество целей, а влияние людей друг на друга, подпитанное страхом, делает это оружие ещё сильнее. Вывожу рабочую гипотезу: страх работает на наших врагов, спокойствие и объективность -- на нас. Страх -- базовое чувство, его легче вызвать и труднее держать под контролем. Открыто противопоставить страху обычно нечего, и мой единственный шанс -- задействовать объективность и доверие к фактам раньше, чем обрушится страх. Опередить.
Большой магазин. Много мелких следов собственно человеческих чувств и замыслов, вредоносных и созидательных примерно поровну. Вслушиваюсь в поток: спешка, раздражение, нерешительность, радость нечаянной встречи, испуг, смущение, тупая усталость, боль, ленивое созерцание, снова спешка... У линии касс разгорается конфликт: кто-то посчитал себя обиженным и требует, чтобы все с ним согласились. Ну согласятся, и что -- это искупит обиду? Тем более что обидчик уже уходит. Его догоняют, чего-то добиваются от него, но без всякого успеха: он плюёт на чужие чувства, ему совершенно неважно, кто что вокруг него думает и какими словами его называет. Тупая крепкая психика. Но всё это мелочи, а нужного следа здесь нет.
Где ещё искать? Метро -- это путаница помещений, где люди сосредотачиваются и разъезжаются очень быстро, там следа не поймать. Придётся пройти ещё по нескольким крупным магазинам, больницам... Сейчас недоступны места, где вечерами собирается много людей: театры, клубы. Если ничего не попадётся до вечера, надо будет исследовать и их, но пока это бессмысленно -- там никого нет.
По проспекту проносится автомобиль с мигающим красным фонарём на крыше, завывает сиреной, поворачивает, нарушая правила. Машина для быстрой медицинской помощи, приезжает на вызов. Один из частых способов доставить людей в больницу. Возможно, туда всё же стоит зайти?
В больницах мне уже доводилось бывать -- работать там тяжело. Волны эмоций носятся туда-сюда, смешиваются, провоцируют друг друга, не найти ни начала, ни конца. Хорошего в этих эмоциях мало, самый частый улов -- страх, боль, недоверие, тоска, безнадёжность, скука, усталость. Это я уже умею различать, это несложно. Люди понимают, какая тяжесть на них валится в больницах, и стараются их избегать. А те, кто там работает, ведут сложную жизнь: хочешь отгородиться -- станешь плохим работником, хочешь быть хорошим -- постоянно находишься в волнах чужого страдания, а сам не можешь поддаться ему. В смысле, можешь, но тогда быстро кончишься. В этом есть что-то неправильное, но я об этом даже думать не берусь: нет никаких оснований для выводов. Сами люди и то не нашли ответа, куда уж нам. Найти в больнице что-нибудь полезное вряд ли удастся, но если не попытаюсь, патрон будет недоволен. Люди в таких случаях говорят "для очистки совести" -- это когда они поступают логично с точки зрения формальной логики. Им это почему-то кажется неверным...
Страх. Спешка. Раздражение. Тоска. Ощущение забытости. Ярость. Спешка. Страх. Тоскливое ожидание. Раздражение. Пустота! Нет, это не след, это хуже. Это присутствие. Бытие, как говорят субъекты Водоворота. Одна из струй заканчивается здесь.