Малфой нашел книгу, наткнулся на этот шар Тотуша и понял, что колдовство, которое в нем заключалось, очень схоже с призывом метки. Драко провел несколько бессонных недель, чтобы создать формулу, с помощью которой можно было заключить в шар его привилегию призыва, чтобы в нем увидеть нахождение Пожирателя. А дальше за это взялись бы Авроры, отлавливая их по одному.
— Драко?
Из дверного проема торчала голова друга. Он выглядел настороженным.
— Проходи, чего застрял? — через силу улыбнулся Малфой, стараясь освободиться от мыслей.
Забини направился прямо к дивану, расположенному напротив стола друга, попутно призывая к себе виски, о котором говорил Драко утром.
— Ты всё-таки решился опохмелиться?
— Я решил опьянеть, Годрик тебя разрази! — он трансформировал из пепельницы стакан и налил до краев виски. — Я чуть было не поседел сегодня!
Малфой был рад, что друг вместо него начинает тему. Таким Блейз был всегда. Как бы он не отстранялся и не замалчивал что-то, он любыми путями выводил его на чистую воду. Драко доверял ему, как никому другому.
— Как видишь, я жив…
— Я и не сомневался. Ты всегда вылезаешь из любой ситуации, — сделал три больших глотка, поморщившись. — Пусть даже не целым, но живым.
Как только министр магии назначил Драко Невыразимцем, особо жирно подчеркивая его статус секретности, он предложил ему своего секретаря, но Малфой отказался, обозначая, что будет работать только с Забини. Он объяснил Кингсли, что Блейз самый доверенный ему человек.
После этого они работают вместе. Драко попадает в неприятности, а Забини его вытаскивает из них.
Хоть что-то после войны осталось целым.
Их дружба.
— Если бы я знал, что в Аврорате такая форма, то ушел работать туда, даже не оглядываясь!
— продолжил Блейз, наливая себе новую порцию. — Мерлин, ты видел, как туго сидят на ней брюки?
Драко хотел было спросить, что он имел ввиду, как воспоминания заплясали перед глазами.
Когда он выходил из больницы, то совершенно точно не представлял, что увидит ее такой.
Красивой?
Пышущая злость и угрюмость чертовски шла ей. Весь этот образ гармонично сидел на ней. Словно она была рождена для этих ремней и оружия. От беспорядочно разбросанных волос почти ничего не осталось. Они гладко лежали по плечам. И, кажется, Драко даже видел аккуратный мейкап.
— Ты видел ее нож? — голос друга стал более тягучим, он явно уже захмелел, особенно ссылаясь на то, что его похмелье помогло так быстро набрать градус. — Зачем ей нож?
— Для таких особо языкастых, как ты, дружище, — хохотнул парень, облокачиваясь на кресло.
— О нет, без руки еще можно справиться, а вот язык для меня огромная потеря! — он отсалютовал бокалом.
— Порой я сам хочу тебе его отрезать!
Блейз встал, подходя к Драко и указывая на него бокалом.
— Еще чего! Мне язык сегодня понадобится на свидании, — он высунул его и изобразил довольно доходчиво, для чего он ему нужен.
— Блять, Блейз, меня сейчас вырвет, если не прекратишь! — Малфой засмеялся теперь во весь голос и начал отталкиваться ногами от пола, покатив кресло в противоположную сторону, когда Забини двинулся к нему, с все еще высунутым языком. — Я не шучу! Отойди!
Блейз вдруг остановился. Драко знал этот взгляд. И ничего хорошего он не сулил.
— Думаешь, у нее есть парень?
Драко понадобилось несколько секунд, чтобы понять, о ком шла речь.
— У Грейнджер?
— Я слышал, что они с Уизелом не вместе уже давно. — подчеркнул он. — Как думаешь, ей нравятся красивые высокие мулаты, лишенные одной руки?
— Блять, Блейз, ты не исправим! Иди уже на свое свидание!
— Ну хоть в чем-то я обошел тебя, — допивает виски и ставит стакан на стол. Почти у двери он разворачивается и бросает. — Пожалуйста, не вляпайся еще во что-нибудь.
«Поздно Блейз, поздно…»
***
Почти все последующие дни Драко работает в Меноре. Штудирует литературу в поисках хоть какой-то зацепки по Тотушу. Ему было необходимо узнать, как он пользовался шаром, как читал секреты и, в конце концов, как он его активировал.
Драко использовал на шаре множество ему известных заклинаний, но ни одно не подходило. Шар так и оставался прозрачно мертвым куском стекла.
Он почти выл от ничтожной информации, которая была известна. Драко решил на следущей неделе проверить заметки о Тотуше в книгах летописцев, которые вели учет волшебных артефактов.
В субботу утром Малфой стоял у зеркала, всматриваясь в свое лицо. Не было ли на нем признаков недосыпа или повреждений от лезвия бритвы, потому что Нарцисса реагировала на это истерикой. Каждый раз, видя сына, женщина обнимала его так крепко, будто бы прощаясь. Смерть Люциуса погубила в ней всю вменяемость. И каждое малейшее недомогание сына она воспринимала чересчур эмоционально. Нарцисса беспокоилась, что он в опасности. Но каждый раз Драко уверял ее в обратном.
Как только Малфой поселил мать на Фарерских островах, то сразу же полюбил это место. Если бы слову «тишина» нужно было приобрести физическую форму, то Драко сразу же дал определение Фареры.
Этот архипелаг омывается с востока морем, а с других сторон океаном. Практически всегда там шли дожди и не было ни разу, чтоб они звучали одинаково. А ранним утром можно было застать туман. Он был настолько густым, что невозможно было увидеть что-то через несколько метров впереди. Он словно укутывал и обнимал всех жителей острова, пряча их от внешнего мира. Идеальное место, чтобы спрятаться.
Малфой аппарировал на поле прямо перед домом. Втянул носом морской влажный воздух и посмотрел вперед.
Совершенно крошечный, неприметный домик стоял прямо у края обрыва, окруженный скалистыми горами, на верхушках которых лежал снег. Вдалеке слышались раскаты грома и шум волн, разбивающихся о каменные волнорезы. Он зашагал вперед, репетируя улыбку, которую он подарит Нарциссе, когда увидит ее. Для нее Драко всегда был счастлив.
Он проверил охранные заклинания и убедился, что они не были нарушены незванными гостями. Это успокоило его. Малфой, стоя у входной двери, прочистил горло и громко постучал. Все-таки здесь он был гостем. Почти пару секунд спустя дверь открылась, и Драко увидел домового эльфа Руби, брата Тинки. Они как две капли воды были похожи друг на друга. Исключением являлась лишь лысая голова Руби.
— Хозяин, — пропищал эльф, с поклоном пропуская мужчину внутрь.
— Я не твой хозяин, Руби.
Драко снял пальто и отдал в маленькие руки эльфа, оглядываясь по сторонам в поисках матери.
Несмотря на внешние габариты дома, внутри он был большим. Несколько комнат, включая три спальни, две ванные, кухню, гостиную и помещение для домовиков. Нарцисса сама выбирала дизайн и это помогало ей отвлечься от тяжелых мыслей.
Интерьер дома был совершенно противоположным Менору. Здесь преобладали серо-синие цвета. Ее любимые оттенки были везде. В картинах, в мебели, в коврах и даже посуде. Ее утонченный вкус добавлял этому месту изюминку.
— Мам? — Драко вошел в гостиную и нашел мать сидящей в кресле, читающей какую-то книгу. Она оторвала взгляд от страниц и сразу поднялась, направившись в сторону сына.
— Драко!
Теплые объятия сковали мужчину. Он зарылся лицом в ее шею, вдыхая любимый аромат. Нарцисса отстранилась, но только для того, чтобы всмотреться в его лицо.
— Ты неважно выглядишь, родной, что-то случилось?
— Все в порядке, просто мы вчера с Блейзом немного перебрали, — искусно солгал он и повел ее к дивану, чтобы вместе сесть.
Руби суетился, перемещаясь из кухни в гостиную, подавая чай и лимонный пирог.
— Хозяйка сегодня приготовила ваш любимый пирог, — сказал Руби, вновь поклонившись.
Странным образом этот эльф остался верен Нарциссе даже после того, как стал свободным. Тинки не раз говорила о доброте хозяйки к Руби, поэтому эльф остался с ней на добровольных началах.
— Обязательно съем кусочек, — ответил Драко, хоть аппетита вообще не было.
— О нет, родной. Ты не только съешь кусок, но и заберешь с собой! Руби, не забудь положить пирог, когда Драко будет уходить, — обратилась к эльфу. — И ты свободен, спасибо за помощь.
Как только эльф исчез, они вдвоем долго сидели и смотрели на друг друга. И эта тишина не была вымученной. Драко было комфортно. Вот так. Рядом с родным человеком просто посидеть и расслабиться. Его любовь к ней безгранична. Так любят на всю жизнь.
Виновата ли она в том, что служила темному Лорду? Драко считал, что нет. Они с Люциусом делали все, чтобы защитить сына. И теперь он хочет сделать тоже самое для матери. Во время войны у родителей даже не было палочек. Они следовали за Волан-де-Мортом вынужденно. Люциус рано понял, что эта война принесет только смерть и разрушения. И пытался огородить семью любыми способами.
— Сегодня приходил Люциус и сказал, что у тебя отличные успехи в школе…
У Драко начинает трястись нога после ее слов. Он до скрежета сжимает зубы. Берет мать за руку, гладит ее и через силу улыбается. Так было всегда. Ее помутнения часто случались, когда он навещал Нарциссу. Это буквально сводило его с ума. Женщина бредила умершим мужем, часто общаясь с ним. Как бы Драко не пытался ей напоминать, что отца нет, это вызывало у нее истерику. Поэтому он просто смирился, выслушивая ее выдуманные рассказы.
— Да, мам, ты же знаешь, что я стараюсь.
— Когда закончишь школу, мы с отцом устроим вашу свадьбу, как и договаривались, — продолжает она.
— Свадьбу? — удивляется он. — С кем?
Нарцисса улыбается, приглаживая юбку и тянется за кружкой чая.
— С Пэнси, конечно же. Ты забыл, что мы с ее родителями договорились заключить этот брак? Вы ведь встречаетесь?
Малфой слышит, как по окну начинает стучать дождь, но слова Нарциссы будто дротиками решетят его тело. Он задыхается от беспомощности ситуации. Проталкивает внутрь ком сожаления, прикусывает щеку с обратной стороны до боли.
«Пора уходить» — думает он. Потому что ему невозможно смотреть на все это. Невозможно сказать, что Пэнси мертва, как и ее родители, и Люциуса давно нет… Грудную клетку перехватывает спазмом. Щемит. Болит. Рвется криком наружу. Он отвратителен себе. И ничего не может с этим поделать. Драко смотрит на кусок пирога и тянется к вилке. Ему необходимо положить что-то в рот, чтобы не позволить себе ляпнуть что-нибудь, опровергнуть ее миражи.
Он жует пирог и совершенно не чувствует вкуса. В ушах звенит, и он видит, как шевелятся губы мамы, она рассказывает что-то о новом увлечении — вязании, что-то о том, что они с Руби видели сегодня китов, но Драко в себе. Он качает головой, делая вид, что слушает, но внутри пожар.
«Когда это кончится?»
Сумеет ли женщина прояснить свой разум? Ответов не было. Ему бы сейчас морально разложиться, наглотаться своих же собственных криков в пустоту, отчаяния. И вытеснить всё из памяти, внушая себе, что он никогда не существовал…
Спустя час, после того, как они сыграли с мамой в шахматы, Драко засобирался домой, обещая ей, что навестит очень скоро.
— Руби уже передал Тинки пирог, так что будь добр, съешь его, а то ты похудел, — Нарцисса обнимает его у порога и целует в щеку.
— Непременно, — отвечает и выходит на улицу.
Драко поднимает голову вверх, подставляя лицо под капли дождя. Ему это чертовски необходимо. Смыть эту пленку притворства.
Малфой напрягается, чувствует, что-то не так и резко оборачивается и смотрит на холм, где сейчас стояла женская фигура. На секунду ему кажется, что все пропало и он готов к бою, так как местонахождение Нарциссы рассекретили. Древко крепко зажато в руке. Он ее не отдаст. Только через его труп.
«Грейнджер» — думает он, когда глаза привыкают к серому пейзажу.
Туфли хлюпают в лужах, но ему все равно, он твердым шагом ступает вперед, туда, где стоит девушка, прямо перед защитным занавесом, который отделяет дом от чужих. Он знает, что она не сможет пройти.
Гермиона стоит не шевелясь. Ее лицо ничего не выражает. Мокрые волосы облепили ее лицо словно растаявшие нити карамели. И как только Малфой заносит ногу на нейтральную зону, бьет в ее сторону заклинанием.
— Петрификус тоталус!
Гермиона ловко отпрыгивает и блокирует заклинание. Ее движения плавные. Она даже не наводит на него свою палочку.
— Остолбеней! — вновь бьет ее Драко, надвигаясь на девушку. — Флипендо максима! Экспульсо! Блядь!
Все заклятия она отбивала, даже не двигаясь с места. Стояла перед ним с тем же отрешённым лицом. Малфой опустил палочку только для того, чтобы дать ей понять, что прекращает дуэль, если это вообще так можно было назвать. Драко делает несколько шагов вперед, чтобы вплотную подойти к ней и схватить за рукав, аппарируя.
Он пользуется моментом и с силой толкает ее на ковер гостиной.
— Экспелиармус!
И наконец палочка Грейнджер отлетает в сторону. Этого достаточно, чтобы подбежать к ней и схватить за грудки, впиваясь в нее яростным взглядом.
— Какого хрена ты там делала? — рычит он. Его трясет до сих пор, что кто-то узнал о том месте.
Гермиона продолжает лежать, вглядываясь в его глаза. Драко это бесит, и он тормошит ее, вновь спрашивая:
— Что ты там делала, Грейнджер!?
Ее взгляд скользит по его лицу вниз и останавливается на вытатуированной метке.
«Ну конечно, блять!»
— Если ты хоть кому-то расскажешь о том месте, я клянусь, я убью тебя. — он не замечает, как его ладони сковывают ее шею. И он давит. И давит… Сильнее, будто вымещая на ней всю злость.
Это было его ошибкой. То положение, что Драко принял, упав между ее раздвинутых ног сыграло против него. Грейнджер резко, обхватив ногами его торс, перемещая тяжесть в сторону, меняет их положения тел. Это происходит так быстро, что Малфой даже не заметил, как она достала нож. Он лишь секунду назад увидел сверкающую сталь перед носом.
Мгновение и одна ее рука оказывается в его волосах, крепко сжимая и оттягивая голову вверх, вторая, с зажатым в ней ножом медленно-медленно, божеправый, медленно, проходится по горлу, почти невесомо, обжигая кожу разрезом.
— Еще раз нападешь на своего Аврора — я убью тебя. — вода капает с ее волос прямо на его лицо.
Он не узнает ее голос. Совершенно. Что, мать твою, с ней стало? Это совершенно другой человек. Драко чувствует, как капли крови копятся на краях пореза, чтобы сорваться вниз, обрамляя его шею кровавой цепью.
Они загнанно дышат, смотря друг другу в глаза. Каждый в собственной ненависти. Гермиона даже не касается его тела, держит себя навесу. Она в последний раз смотрит на свое творение на шее и отстраняется, поднимаясь с колен.
— Я не собиралась никому рассказывать о том месте, — вдруг начала она, вытирая об рукав нож, чтобы после положить его в ножны. Гермиона подошла к своей палочке и подняла ее.
Драко так и остался лежать на полу.
Побежденный и униженный.
Совершенно без сил.
Он устал.
Смертельно устал.
— Ты ее хорошо спрятал, защитные заклинания очень крепкие. — девушка обернулась назад, чтобы посмотреть на Драко. — В следущий раз, вызови меня, когда куда-то пойдешь. Я отвечаю за твою жизнь.
Малфой услышал звук аппарации и после бросил ей вслед:
— Сука! Какая же ты сука!
***
Гермиона аппарирует прямо в министерство, применяя на себя заклинание, чтобы высушить одежду и волосы. Стучит каблуками, направляясь в Аврорат. В ее подсознании заезженной пленкой крутится картинка, как она медленно рассекает бледную кожу Малфоя. Она помнит, как зачарованно за этим следила. Ей становится не по себе. Жестокость Гермионы набирает обороты. И она не может остановиться.
Наверное так ей было легче справляться со всем. Своей неограниченной злостью. Вот только на что?
Грейнджер питалась этим на завтрак, обед и ужин. Гранью, через которую она переступала, ощущая вседозволенность наказания, вот только Малфой был безоружен. Ей хотелось показать ему, на что она способна. И что ее нужно слушаться.