–…Успели, слава богу.
Спасенная попыталась высвободиться.
– Так вы…
Громов сдвинул ушанку на затылок, вытер лоб.
– Идемте скорее.
Метель летела в лицо со скоростью света.
– Куда? В полицию?!
Оказывается, он все еще держал ее руку.
– В мою машину. С голыми ногами вы тут за три минуты околеете.
Не слушая возражений, Громов схватил женщину за плечи. Пальто оказалось норковой шубкой – мягкой и столь тонкой, что он бы в такой замерз, даже сидя перед работающей печкой.
Он втолкнул ее в свою машину, сел за руль, бросил шапку назад и провел рукой по коротко стриженной голове.
– Так вы из полиции?
У владелицы «Ситроена» дорожка была включена на автоповтор.
– Нет, не из полиции, – ответил Громов и включил потолочный свет.
Женщина была чуть моложе него.
Красавицей ее никто бы не назвал, но сильным, собранным лицом она напоминала советскую кинозвезду лучших времен. Под глазами лежали тени, в облике было и что-то упрямое и что-то, побуждающее защитить.
Темные волнистые волосы рассыпались по капюшону, лежащему на плечах.
– Я просто ехал мимо и едва не врезался в вашу машину. Почему вы стояли без аварийки?
– Сумку не взяла, – ответила женщина. – Она куда-то завалилась, темно, не могла найти.
– Сейчас принесу, – сказал Громов. – Сидите спокойно.
Достав из «бардачка» диодный фонарик, он выбрался из теплого салона, прошел к «Ситроену», посветил снаружи, увидел нечто светлое на полу за водительским сиденьем. Левая пассажирская дверь тоже не открылась.
Встречные и попутные фары струились плотно, Громов не сразу уловил просвет, чтобы перебежать на ту сторону и быстро забрать сумку.
Она оказалась кожаной, большой – хозяйственного вида, с нашитыми темными украшениями.
– Положите назад, – сказал он, вернувшись в машину. – А то она и тут куда-нибудь завалится.
Не говоря ни слова, женщина бросила кошелку на задний диван.
Шуба распахнулась, темно-серая юбка доходила до половины бедер. Ноги были не голыми; в желтоватом свете плафона искрился тонкий, как паутина, капрон. От одного взгляда на короткие сапожки с каблуками-шпильками Громову стало холодно, он переключил печку на нижний обдув.
Женщина выпрямилась сцепила пальцы. На них не сверкнуло ни одного украшения.
Невысокая ростом, она была немаленькой, заняла собой достаточно пространства.
Громов потянулся к панели перед подлокотником, откинул полу шубки, мешающую дотянуться до переключателя.
– Что вы делаете? – спросила она.
– Включаю вам обогрев сиденья.
– Мне не холодно.
– Вам не может быть не холодно. В вашем манто ходить только летом… и во всем остальном тоже. Уж тем более не выезжать на трассу.
– Мне жарко, – оправдывающимся тоном добавила женщина.
– Так что случилось с вашим ситроэном?
– А вы все-таки не из полиции? – в очередной раз спросила она.
– Нет…
Он вздохнул.
Запах духов в прогретой машине сделался более глубоким.
–…И еще раз нет.
Она молчала.
– Будь я из полиции, показал бы вам удостоверение полицейского. Но я не могу показать удостоверение в том, что я не полицейский, разве нет?
– Да, пожалуй, вы правы…
Детский голос звучал устало.
– Раз вы не из полиции… В общем, я кого-то сбила.
– Я много езжу по трассе и аварий видел достаточно, – сказал Громов. – Чтобы оторвался бампер, надо сбить как минимум лося…
– Бампер? – женщина взглянула непонимающе. – Какой бампер?
– Ваш, – он включил дальний свет. – Вот, глядите.
Сумерки сделались плотнее, фары начали действовать. «Ситроен» был как на ладони. Занесенный снегом, он казался стариком, уронившим вставную челюсть.
– Надо же… а я и не заметила.
– В такие моменты ничего не замечаешь, действуешь на автомате, – Громов вздохнул. – Что-то понимаешь уже потом.
– Я вообще ничего не поняла.
– Так вот, лосей тут никогда не бывало. И, кроме того, если кого-то сбить, одним бампером дело не обойдется. А у вас на кузове ни одной вмятины, только отвалилась эмблема.
– Эмблема не отвалилась. Ее оторвали на парковке у супермаркета, еще в прошлом году, Новую не купила, не собралась и настроения нет.
– Но вы хоть примерно помните, что случилось? – спросил он. – Перед вами что-то возникло?
– Нет, ничего не возникло. Но я точно во что-то врезалась.
– Вы не могли ни во что врезаться, если всего лишь отвалился бампер и не сработала подушка безопасности.
– Ну… не знаю.
Женщина пожала плечами; черная норка переливалась на сгибах.
– Но как все было?
– Как было… Да никак. Ехала-ехала, никого не трогала. Потом вдруг что-то обо что-то стукнуло, загремело, затрещало, я нажала на тормоз, руль вырвался, машина перевернулась задом наперед и погас свет.
– Погас свет?
– Ну да. У меня с проводкой проблемы. Само по себе иногда все отключается. В сервисе разобраться не могут, говорят – когда случится опять, приезжайте и посмотрим. А как я поеду, если все отключилось? Машина постоит-постоит, потом включится. Показать не успеваю.
– А муж не смотрел?
Вопрос был естественным.
У женщины в такой шубе не могло не быть мужа.
– Мужа нет, – ответила она. – Есть зять в Казани. Но он в технике ничего не соображает.
– Я кое-что соображаю, – сказал Громов. – Но с французами никогда дела не имел. У них могут быть свои особенности, к тому же темнеет. Да и вообще, сейчас электричество не поможет. Вы все равно никуда не уедете.
– А что – без бампера нельзя ехать?
Она посмотрела в упор; глаза оказались темно-зелеными.
– Не в бампере дело, а…
– Мотор вроде бы не сломался, – перебила женщина. – Просто заглох, когда выключился свет. Я думала, посижу немного, он снова включится, заведусь и поеду.
– «Посижу немного, свет выключился», – повторил он. – Выключился не сам по себе, а от удара. И как вы собрались ехать? У вас отвалилось колесо. Я в ходовой не специалист, но вашу машину нужно везти в сервис на эвакуаторе.
– Так что со мной случилось? Я уже ничего не понимаю.
– Что случилось…
Громов вспомнил свои автоматические действия и картины, оставшиеся в подсознании.
–…Сидите тут, я посмотрю.
Натянув шапку, он выскользнул в метель.
«Нексия» лихорадочно мигала оранжевыми огнями, наезженная попутными машинами колея заворачивала влево далеко от ее кормы.
На образовавшемся снеговом поле вздымался маленький сугроб.
Подойдя, Громов ткнул ногой и обнаружил колесный диск от грузовика. Размер его был достаточен для того, чтобы игрушечный «Ситроен» потерял устойчивость и пошел вразнос.
Да и его ласточка могла перевернуться, не обладай феноменальной управляемостью, которая позволила объехать слишком поздно увиденное препятствие.
Повезло всем – включая женщину в норке, которая покорно ждала на пассажирском сиденье.
3
– Все ясно, – сказал Громов. – Какой-то камазист потерял диск, вы на него наехали.
– Понятно.
Женщина вздохнула, попыталась поправить волосы, слишком длинные для ее лица.
– Теперь в самом деле вспоминаю: увидела что-то темное, но не успела затормозить. Я ехала очень быстро.
– А куда вы спешили?
Не отвечая, она криво усмехнулась.
– В Казань? – догадался он.
– В Казань, но конкретно сейчас – к ближайшей заправке. У меня горела лампочка.
– Ну вы даете… – Громов покачал головой. – Выехать зимой из Москвы в Казань, тысяча двести километров, в капроновых колготках…
– В эластиковых, – поправила женщина. – Капрон был в прошлом веке. И дались вам мои колготки!
– Не дались! На вас смотреть страшно. В эластике, в сапожках для Эрмитажа и в шубе для итальянской зимы. С неисправной электропроводкой и пустым баком, хотя на трассе всегда надо иметь как минимум половину… Безумство храбрых, иных слов не найду.
– Я не храбрая, я…
Женщина замолчала, запахнула шубу на очень большой груди и отвернулась к окну.
– Вы еще легко отделались.
Он вздохнул.
– Ваша машина повернулась на сто восемьдесят градусов, но удержалась на дороге. Это чудо.
– А у меня еще и дверь заела, – вставила она. – Я вылезти не смогла.
– Дверь у вас не заела, а примерзла, потому что вы долго стояли левым бортом под ветер. Силиконом на зиму не обрабатывали?
Она смотрела непонимающе.
– Ладно, неважно… Но все равно вам чудовищно повезло. Стояли в метель без огней, в вас могла въехать фура и не оставить ничего …
– И, может быть, к лучшему, – тихо сказала женщина.
– Глупостей не говорите! – Громов махнул рукой. – Ладно, вы там сидели и ждали. Теперь ждете в тепле и это хорошо. Ментов давно вызвали?
– Вообще не вызывала. Сказала же – испугалась, сидела в ступоре, очнулась, когда вы постучали в стекло.
Запах духов сделался сильнее. К нему примешался аромат натуральной шубки.
– Значит, вызовем сейчас, – ответил он. – Сначала ментов, потом эвакуаторщика. Разбитую машину без протокола никто не повезет. Кто знает – может, вы скрылись с места происшествия. Менты зафиксируют, что вы налетели на потерянное колесо, и вызовут эвакуатор. Ну, то есть дадут телефон, вызовем сами.
– А они поверят? Полицейские? Что я просто налетела? Не затаскают по судам?
– Не затаскают.
Громов выключил свет.
Оказалось, что за несколько минут существенно стемнело.
– Я буду свидетелем. Дождусь ДПС-ников и дам показания, что видел, как вы налетели на колесо и как я сам чуть в него въехал.
– Но ведь вы ничего не видели!
Женщина воскликнула так искренне, что Громов улыбнулся.
– Разумеется, не видел. Но они этого не узнают. Поверят моим словам.
– И вы будете врать?
– Конечно буду. Я вру всегда.
– Всегда?!
– Почти всегда, когда требуют обстоятельства. По правде живут только нищие дураки и наследственные миллиардеры, нормального человека ведет ложь.
– Любопытный тезис. Над ним стоит подумать.
– Ну ладно, все решено, – он кивнул. – Сейчас сдам назад и встану за диском, как будто прямо перед ним затормозил. После этого вызовем ментов.
– А как? Я не знаю никаких телефонов.
– Я знаю, не волнуйтесь. Пока они приедут, мои следы занесет снегом, да они и не станут сильно разбираться. Им спокойнее не искать пострадавшего, а списать все на какого-то камазиста.
Сказав это, Громов сообразил, что обещание дождаться дорожно-патрульной службы – которая на трассе могла приехать через три часа – неопределенно отдаляет прибытие в Нижний Новгород.
С этим ничего нельзя было поделать.
Свистела пурга, трещал мороз. Температура была приемлема для езды. В крайнем случае она позволяла остановиться и быстро помочиться с обочины.
Но сидение в машине с неработающей печкой означало смерть.
В обе стороны: вперед и назад, сколько видел глаз – простиралась трасса М7. Она была холодной и безжизненной, несмотря на суету.
Женщину приходилось выручать, ломая собственные планы.
Впрочем три-четыре часа мало что стоили в его жизни, напоминающей полет астероида сквозь черную космическую пустоту.
– Вы поможете мне переставить машину? – спросил он, опустив стекло и посмотрев назад.
– Как именно? Что надо сделать?
– Выйти, встать вон там справа на краю обочины, чтобы я видел, где она кончается, и светить покажу куда. Я дам фонарик.
– Сделаю все, что скажете, – ответила она и принялась застегивать шубку.
4
– Теперь ждем, – сказал Громов. – Мы все сделали правильно. Спасибо, что помогли.
Женщина молчала. Она все еще пребывала в ступоре.
– Да, вот еще! – спохватился он. – У вас есть страховка?
– Автогражданка? Есть, конечно, как без нее.
– Я о другом. КАСКО есть?
– А, это… Есть, муж оформил сразу, как купили, в этом разбирался, он у меня юрист… – она сделала паузу. – Был. Потом я три года возобновляла, в одной и той же страховой компании, он говорил, что лучшая из всех. Но никогда не пользовалась, еще ничего не случалось. Вообще ни разу не попадала в аварию.
– Все на свете когда-нибудь случается в первый раз… Полис при себе?
– Нет, лежит дома.
– В Москве, – утвердительно спросил Громов.
– В Москве. Мне говорили, его возить не обязательно.
– Не обязательно, да, – он кивнул. – Но получив на руки протокол, вы должны как можно скорее заявить о страховом случае. Никто не знает, сколько времени займет ремонт, там много тонкостей, одна другой тоньше. Для заявления нужен номер полиса. Вы его, конечно, нигде не записывали – равно как и телефон компании на «восемь-восемьсот»?
– Нет, – женщина покачала головой, не обратив внимания на слова о времени ремонта. – И что мне делать?
– Вы можете кому-нибудь позвонить в Москву? Чтобы попали к вам домой, нашли полис и передали данные? Может, кто-то гуляет с вашей собакой, кормит вашу кошку, поливает ваши цветы, пока вы гостите в Казани?
– Не надо никому попадать. В Казани младшая дочь. Старшая разведена и живет со мной. Собаки нет, я сама хуже собаки. А ее кошку скоро убью, потому что она, сука, мне на кровати все покрывало обос…
Она осеклась, махнула рукой.
– Извините, матерюсь… Это от нервов.
– Понятно. Я сам еле сдерживался, когда вынимал вас из машины.
– А как вы догадались, что в моем доме есть кошка? От меня что, пахнет?
– Пахнет от вас французскими духами, – Громов усмехнулся. – И дорогой норковой шубкой. А кошка… Не знаю, сказал просто так. У многих дома есть питомцы: кошки, собаки, младенцы… Но хорошо, что собаки у вас нет. От них вонь и шерсть.
Потянувшись к панели, он убавил температуру печки.
Вдвоем в машине было гораздо теплее, чем одному.
– Ну ладно, черт с ней с этой кошкой, может, сдохнет, пока я езжу, – заговорила женщина. – В общем, позвоню дочке, продиктует все, что надо. Только получится поздно, она работает на телевидении, у них придурков день это ночь, а ночь это день.
– Когда получится, тогда и получится, – он махнул рукой. – Менты приедут, составят протокол, оставят копию. Дальше уже неважно. Когда достучимся до вашей дочери, будем звонить в страховую.
– Вы что, будете ждать?
Она повернулась к нему всем корпусом, духами запахло еще сильнее.
– Вам делать нечего со мной возиться? Со столичной дурой? Вы куда едете? Тоже в Казань?
– Через Казань, потом дальше на восток. Тоже поздно выехал из Москвы, собирался ночевать. И какая разница, где: в Казани или в Нижнем? Раз уж так вышло.
Женщина выпрямилась в кресле.
Несмотря на нелегкую фигуру, она казалась стройной.
– На трассе все водители братья, – добавил он. – И, как говорилось в одном поучительном фильме советских времен, чужой беды не бывает. Сегодня не помог ты, завтра не помогут тебе. А насчет столичной дуры… Дураков хватает везде. Я однажды поругался с женой …
– А вы женаты? – перебила она.
– Конечно, а вы как думали? Дочери двадцать четыре года, замужем, живет отдельно, сыну двадцать два, холостой и при нас… В общем, поругался, сорвался по делу – тоже зимой под вечер. И вот, на «Р-314»…
– А что это за «Пэ»?
Разговор отдалился от ситуации. Но это казалось нормальным.
– Региональная трасса «Уфа-Оренбург»… Так вот, там есть богом забытое местечко Зирган, трасса раздваивается – не ответвляется, а идет в две стороны, как буква «игрек»… Справа перед развилкой стоит силосная башня, ее видно издалека, водители заранее ориентируются, что надо принять в сторону. Но в тот вечер мела метель, как сейчас, я эту башню проглядел, и… Так что все под богом ходим.
Громов замолчал.
Пурга усилилась, по кузову «Нексии» шуршали ледяные струи.
Снаружи опустилась полная темнота, пробиваемая встречными фарами. Габаритные огни гасли, как угольки, брошенные в снег.