– Ладно, заходите, – смилостивилась Натали, – а то эта наверняка уже подслушивает. – И она отступила в сторону, пропуская нас внутрь.
Под словом «эта» подразумевалась соседка напротив. Соседи Натали достались, прямо скажем, беспокойные. Расположение квартир в девятиэтажном панельном доме постройки 70‐х годов прошлого века общеизвестно. Обычно мы поднимались на лифте на седьмой этаж, где располагалась однокомнатная квартирка Натали, и сразу сворачивали вправо, в небольшой темный коридорчик. Двери квартир Натали и беспокойных соседей смотрели друг на друга. И не только двери. Хозяйка соседней трехкомнатной квартиры имела троих детей. Старший сын был нормальным, женат, жил отдельно. Средняя дочь – отличалась резвостью и уже имела маленькую дочь неизвестно от кого, потому что замужем никогда не была. И, наконец, младшенький – вовсе никудышный, периодически садился в тюрьму за воровство, а когда его выпускали, пил и буянил. Помнится, однажды мы сидели у Натали в теплой дружеской компании, отмечая, кажется, 7-ое ноября, как вдруг в дверь раздался отчаянный стук, сопровождаемый громкими воплями соседки. Дверь открыли. Она залетела внутрь и тотчас заперла замок. С воплями, рыданиями и матом сообщила, что за ней гонится с топором младшенький. Дикий стук в дверь, сопровождаемый отменной руганью и угрозами прибить мать, тотчас подтвердили ее слова. Глухие удары, по-видимому, обухом топора, доказывали, что угрозы нешуточные. Однако Коля и Сержик, парни крепкие и весьма спортивные, бесстрашно открыли дверь, отобрали топор и малость наподдали младшенькому, чтобы не наглел. Соседка резво подхватила тотчас угомонившегося сыночка под белы рученьки и уволокла в свою квартиру. В тот раз дело тем и закончилось. К сожалению, подобные стрессовые ситуации повторялись и в дальнейшем, пока младшенький опять не загремел в тюрьму, где вскорости и помер.
Но «милые детки» являлись в некотором роде одной стороной соседской медали. Второй стороной было нездоровое любопытство соседки к личной жизни Натали, что выражалось в постоянном подглядывании в глазок и подслушивании через дверь. Так что Натали, которая терпеть не могла посвящать кого-либо в свою личную жизнь, шифровалась, как какой-нибудь шпион в тылу врага. Если на ночь у нее оставался очередной бойфренд, утром, прежде чем выпустить его из квартиры, она в глазок смотрела в коридорчик, нет ли кого? Что отнюдь не гарантировало сохранение тайны, ибо, стоило ей отпереть дверь, как противоположная дверь тотчас приоткрывалась, и соседка с любопытством таращилась на ее приятеля. Создавалось впечатление, что она просто дежурит у двери сутки напролет. На нервы это действовало ужасно. К счастью, по натуре Натали была типичным сангвиником и старалась относиться к «любопытной Варваре» с долей юмора.
Итак, мы прошли в комнату и устроились возле журнального столика. Раскупорили бутылочку, и Таша в красках поведала о своих страданиях, на сей раз Натали. Стоит отметить, что подробностей относительно ужасного поведения Сержика стало значительно больше, и теперь они выглядели живописней, что ли, в результате чего ее любимый мужчина выглядел настоящим монстром. Что замечательно, обвиняя его в изменах и пренебрежительном к ней отношении, она при этом не уставала повторять, насколько он удивительный: умный, красивый, нежный и, наверное, все же ее любит. Мы сочувственно слушали ее нескончаемый монолог, изредка вставляя реплики. Сейчас ей явно требовались слушатели, а не собеседники. Наконец, окончательно выдохнувшись, она умолкла. В молчании мы продегустировали принесенное вино, потом Натали заметила:
– По-моему, ты излишне драматизируешь ситуацию. Появится твой Сержик, не горюй. Ну, куда он денется?
– Нет, это конец, – возразила Таша. – Я ему такого наговорила…
– Да хватит уже про Сержика, – решила я поменять тему разговора. – Ты-то чего на нас взъелась?
– Да потому что звонить надо и договариваться, прежде чем неожиданно свалиться на голову, – сердито попеняла нам Натали. – Ко мне вот-вот должна приятельница заехать, мы еще неделю назад договорились. Надежда, ты ее знаешь, – обратилась она ко мне. – В институте в одной группе учились. Хотела пообщаться с ней, узнать как дела: тоже вроде бы несчастная любовь и пр. Да и о сокурсниках разузнать намеревалась.
– Извини, мы тогда пойдем, – засуетилась Таша.
– Черт с вами, оставайтесь! – махнула рукой Натали. – В конце концов, она не настолько близкая приятельница, переживу.
Естественно, мы остались. И скоро в дверь позвонили – подошла та самая приятельница, о которой она упоминала. Прежде я несколько раз виделась с ней у Натали на каких-то праздниках, или просто по пятницам, уже не припомню. Звали ее Надежда. Не сказать, чтобы красавица или миленькая, так, ни рыба ни мясо. Но компанейская. Любила петь, танцевать, хорошо смеялась, искренне. Одета была ярко и модно: юбка-спиралька, обтягивающий батник иностранного производства. От природы темно-русые волосы окрашены в ярко-белый цвет, что не слишком ей шло. Однако выглядела она достаточно эффектно, хотя… при некоторых недостатках кожи лица волосы лучше было бы красить в не столь вызывающий блонд.
Каюсь, в кардинальной смене цвета ее волос оказалась повинна именно я. Вообще-то, Надежда была человеком приятным и достаточно воспитанным, но стоило ей выпить, как тормоза у нее ослабевали, и она начинала заигрывать со всеми мужчинами подряд, не обращая внимания, с девушкой они на тот момент, или же нет. Это, конечно, сильно раздражало. Однажды, когда мы с ней пересеклась на 9-е мая у Натали, она вела себя достаточно беспардонно по отношению к нашей общей приятельнице, и я сильно на нее взъелась. Ну, нельзя так хамить и нагло отбивать парня на глазах у его девушки! Я вышла покурить в кухню, через некоторое время там появилась Надежда и тоже закурила. И тут меня понесло. Я принялась проникновенно убеждать ее, насколько к лицу ей будет сделаться блондинкой (тогда у нее был еще русый цвет волос), хотя все было в точности наоборот, и ярко-белый цвет ее бы только портил. Пар я тогда, конечно, выпустила, даже не подозревая, какое впечатление на нее произвели мои слова. Потому что когда мы встретились в следующий раз, Надежда уже была яркой блондинкой, и мне не оставалось ничего другого, как громко восхищаться, насколько ей идет подобный цвет волос. О, женщины…
Надежда тоже захватила с собой бутылочку, и мы окончательно осели у Натали. Примерно через час позвонил Юрик, и сразу был приглашен в компанию. Время незаметно текло в приятной и необязательной беседе. Юрик рассказывал, что в следующем году ему предстоит защищать диплом. Натали с Надеждой над ним слегка подтрунивали. Я припомнила, как несколько лет назад сама Натали писала диплом, и как на почве переутомления у нее малость «съехал чердак». В тот год она еще проживала на старой квартире вместе с мамой и бабушкой. Я зашла навестить пропавшую из поля моего зрения подругу. Моему приходу она вроде бы обрадовалась. Сказала, что диплом у нее практически готов, скоро защита, но она так устала, что голова вообще не варит. Единственный отдых, который она себе тогда позволяла – дуться в карты с бабушкой. Это снимало напряжение. Бабушка у Натали была своя в доску. Иногда вместе с ней они выкуривали по сигаретке, пуская дым в печку, чтобы мать не учуяла (тогда в многоквартирных домах на кухне еще стояли дровяные печи). К моему удивлению, она тут же достала колоду карт и предложила сыграть в кинга. Мы устроились на диване и сыграли несколько партий. Выигрывала, в основном, она. Потом я распрощалась и ушла, пребывая в некотором недоумении.
– Забавно, а я ничего этого не помню, – призналась Натали. – Неужели все время в карты дулась с бабушкой?
– И меня заставила. Ты тогда вообще выпала из реальности. Потом защитила диплом и пришла в себя.
Посмеялись немного над причудами сознания вообще и сознания Натали в частности. И тут опять зазвонил телефон. Ну, кто еще там? – раздраженно вырвалось у Натали. Она поднялась с кресла и сняла трубку. Разговаривала недовольным голосом.
– Дома… Сидим… Ну, не знаю… Сейчас спрошу… – И повернувшись к нам, сообщила: – Это Сержик. Хочет подъехать. Вы как, не против?
Бедная Таша изменилась в лице. Взглянув на нее, я поспешно сказала:
– Да пусть приезжает! В конце концов, мы все уже здесь.
– Приезжай, – обреченно произнесла Натали и положила трубку.
А вечер обещает быть занимательным, подумала я, и не ошиблась.
Когда раздался дверной звонок, Таша внутренне напряглась и застыла как статуя, вероятно, пытаясь унять волнение. Сержик вошел, как ни в чем не бывало поздоровался со всей честной компанией и тут же устроился в кресле. Разумеется, он тоже прихватил с собой вино, и посиделки продолжились. Мы с Натали старательно делали вид, будто понятия не имеем, что они с Ташей вдребезги разругалась. Любопытно было наблюдать за обоими любовниками: Таша изо всех сил пыталась изобразить равнодушие, не давая взыграть эмоциям, а Сержик делал безразличное лицо, будто вчера ночью между ними ровным счетом ничего не произошло. В данный момент это, кажется, вполне устраивало обоих. Как говорится, было и быльем поросло.
Настроение некоторых женщин изменчиво, как морской бриз. Еще сегодня утром Таша пребывала в состоянии глубочайшего горя и переживала настоящую трагедию (ну, может, немного переигрывала), теперь же, устроившись рядом с Сержиком, внимала его словам, словно дельфийскому оракулу, смеялась его шуткам, шутила сама – и была совершенно счастлива. Природная артистичность присутствовала в ней всегда. И если уж она устраивала сцену, или закатывала истерику – то непременно в присутствии зрителей, ну, хотя бы одного. Вот и сегодня, явившись ко мне в самых расстроенных чувствах, она не только не забыла подкраситься, но еще облачилась в летнее цветное платье макси, прикрывавшее щиколотки и нацепила нитку крупного искусственного жемчуга, болтавшуюся ниже пупка. Русые густые волосы и короткая стрижка под мальчика – последний писк сезона – удачно подчеркивали оригинальность ее внешности. Даже длинный породистый нос нисколько ее не портил, придавая своеобразный шарм. У меня даже закралась сакраментальная мыслишка, уж не предвидела ли она заранее, что Сержик может появиться у Натали?.. Нет, это вряд ли. Скорее, очень надеялась, ведь надежда умирает последней.
Надежда, которая до прихода Сержика вела себя вполне прилично, увлеченно расписывала, как съездила к родственникам в Одессу, где накупалась на сто лет вперед, загорела, как черт (она действительно была черной, как эфиопка), и даже умудрилась закрутить роман с москвичом, весь вечер беззастенчиво флиртовала с Юриком. Но едва появился Сержик в облике мачо, тотчас оценила вновь прибывшего красавца и сделала на него охотничью стойку, дав Юрику отставку. Быть может, иногда сам того не желая, Сержик действовал на женщин, как свет лампы на мотыльков, у него был врожденный животный мужской магнетизм.
Немного засиделись и решили потанцевать. Натали поставила пластинку с ритмичной музыкой, и мы дружно, в меру своих способностей, взялись отплясывать чрезвычайно популярный тогда шейк. Дверь на лоджию была распахнута. Несмотря на это в квартире было очень жарко, и неудивительно – на улице плюс тридцать. Скоро я запыхалась и вышла освежиться на лоджию. Вдоль перил стояли ящики с цветами. Из них бесстыже свесились сочно-зеленые плети настурций, усыпанные ярко-оранжевыми цветами, одуряющее пах аллисум; ночная фиалка и табаки, дремавшие в дневное время, с наступлением сумерек начинали источать упоительные ароматы. Разноцветные махровые и игольчатые астры, действительно напоминающие звезды, невольно останавливали взгляд, заставляя любоваться ими помимо воли. Странно, но не любившая лишних забот Натали, всегда трогательно ухаживала за своим балконным садом.
Я курила и смотрела вдаль: с седьмого этажа открывался замечательно живописный вид на протекавшую неподалеку речку Каменку, крутые склоны берегов которой были плотно застроены одноэтажными домиками в окружении сиреневых садов и огородов. Скоро ко мне присоединилась Натали. На лоджии было все же приятнее, чем в квартире – дул легкий освежающий ветерок, – и в помещение возвращаться не хотелось. Мы болтали о том о сем, немного сплетничали о старых знакомых, припоминая, кто за кого вышел замуж, кто уехал из города по направлению, а кто и вовсе пропал из виду. Оказывается, в город ненадолго нагрянул Вова-пионер и интересовался у Надежды телефоном Натали, о чем та сообщила ей только что. Быть может, позвонит, с сомнением сказала Натали.
Еще в студенческие годы она питала к нему простительную слабость: высокий, породистый, с дворянским гонором и вообще «белый человек», – высшая оценка с ее стороны. Без сомнения, она была в него немного влюблена, хотя называла исключительно Вовой-пионером и иронизировала на его счет. Как-то раз я случайно пересекалась с ним, без предупреждения зайдя к ней в гости, это было еще на родительской квартире. Они сидели вдвоем в ее маленькой комнатке, раскрасневшиеся и несколько смущенные моим приходом. Довольно быстро сообразив, что в данной ситуации стала третьей лишней, я простилась и ушла. Невооруженным глазом было видно, что Натали неровно дышит к этому длинному парню, похожему на одного известного актера. Позднее она рассказала мне, что он и в самом деле племянник этого актера, однако судьба его сложилась нелегко. После возвращения на родину из Харбина, отец и его родной брат, дядя Вовы-пионера, были арестованы и сгинули где-то в лагерях на лесоповале. Воспитывала его тетка, у которой были свои дети, и лишний рот оказался в тягость, о чем она не забывала постоянно напоминать мальчику; проживали они в деревянном старом бараке с печным отоплением и удобствами на улице. Поэтому Вова-пионер вырос очень ранимым человеком с кучей комплексов.
Заговорившись, мы совершенно забыли про остальных. И напрасно. Потому что из комнаты сначала послышались громкие женские голоса, а затем женский вскрик и звуки борьбы. Мы переглянулись и бросились в комнату. Представшая нашим взорам картина впечатляла. На ручке кресла, в котором устроился Сержик, восседала Надежда и, наклонившись к нему, обнимала рукой за шею. Вид у нее был взъерошенный и злой. Но еще более взъерошенный и злой вид имела Таша. Глубоко возмущенная наглым поведением Надежды, она стояла возле кресла и высказывала ей все, что про нее думает, в не совсем печатных выражениях.
– Вот ведь паскуда! – в сердцах воскликнула Натали. – Ну что с ней делать? Как напьется, вешается на всех мужчин без разбора. Девочки, прекратите! Надежда, кончай дурить!
– А что такое? – нагло поинтересовалась Надежда, обводя всех невинными голубыми глазами. – Мы просто разговариваем, – и она ласково взъерошила Сержику волосы. – Видите, ему нравится…
Судя по довольной физиономии Сержика, ему действительно очень нравилась сложившаяся ситуация. Он прямо-таки кайфовал оттого, что из-за него ссорятся женщины, а потому в скандал не вмешивался – просто сидел и ждал продолжения. И оно не замедлило последовать. Таша, и так ревнивая по натуре, всего за несколько секунд окончательно впала в ярость и превратилась в настоящую фурию. Ухватив Надежду за руку, она принялась стягивать ее с ручки кресла. Обиженная столь невежливым обращением, та всячески сопротивлялась и, чтобы удержаться, хваталась за Сержика, что еще больше бесило Ташу. В конце концов, ей удалось сдернуть конкурентку с ручки кресла, оторвав от неверного возлюбленного – и та очутилась на полу. Тут уж в ярость пришла Надежда. Ловко вскочив на ноги, она с размаха залепила Таше звонкую пощечину. Та, естественно, не осталась в долгу и тоже отвесила Надежде увесистую оплеуху. «Ах, ты так!» – взвыла Надежда, ухватилась за Ташины жемчужные бусы и рванула их изо всех сил. Нитка, на которую были нанизаны бусины, порвалась – и они горохом посыпались на пол, подскакивая и разлетаясь по всей комнате. Наши возгласы раздались одновременно.
– Ой-ёй-ёй! – воскликнула я. – Что ты наделала… – прошептала Таша. – И как теперь это все собирать? – голос Натали.