– Я так не думаю.
– Вам рано «туда».
– Ни капли.
– Молодость – грех…
Старик помахал перед лицом рукой, чтобы развеять запах
спирта.
– А что не грех?
Карлик продолжал прогонять мух.
– Что Вы делаете?
– Проветриваю, – ответил старик.
– На улице, где сквозняк!
– Уж как-то я так… Извинит..тт..те, не пью…
– Не надо извиняться. Перестаньте махать. Что Вы делаете?
– Что я? А что Вы?
– Вы лучше бы подрезали свой плащ, а то сейчас споткнё-
тесь! – смеясь, заметил я.
Карлик продолжал жонглировать воздухом.
– Да уймитесь Вы, наконец!
– Это я звезды чищу…
– Чего чистите?
– Звезды, – спокойно пояснил старик.
– Разумеется, я выпил лишнего, но звезды не запотеют! —
Я не смог удержаться от смеха.
– Дыши подальше от храма, – сердито сказал старик.
– Да не сердитесь Вы. Выпил, потому что решился на…
– Невозможное, – перебил карлик, словно на чем-то смог
меня поймать, и опустил руки по швам.
– Что-о-о?
– Невозможное, – повторил старик.
В интонации я угадал то сожаление, когда человек пережи-
вает о сказанном вслух.
– Вы пытаетесь меня разгадать?
– Нет, – испугался старик.
– Пожалуй, мне лучше уйти. За эти дни я сильно устал,
а Вы… очень странный.
– Ну, – карлик пожал плечами, – как знаете.
– Вы извините меня, если я Вас оскорбил.
– Прощайте, – старик с чувством подал мне руку.
Я сжал его детскую ладонь.
– Мне нужно идти.
Старик мялся на месте.
– Знаешь, – карлик попытался удержать меня, – я знаю,
кто ты!
– Я?
– Не бойся, я не читаю мыслей. Ты там, – старик указал
на храм.
– Я?
Мое лицо побагровело в темноте.
– Вы!
– Вы уж как-то это оставьте при себе.
– Не волнуйтесь, я молчалив.
– Все-таки это серьезно.
– Еще не все. Она была здесь, – неожиданно выдал старик.
– Что? Вы что, подслушивали?
– Отпусти её…
– Кого?
– Иначе… я боюсь…
– Владислав, Вы… Что сейчас мелете?
– Отпусти, вот отпусти! И увидишь, много увидишь. Ты
еще молод.
– С чего ты взял, что я и… она?
– Она приехала из Швеции, верно?
– Верно, – сорвалось у меня с языка.
– Так отпустишь?
– Кого?
– Ее.
– Какой-то сумасшедший дед, – отрезал я твердо и ушел.
* * *
Ночью я залез в окно. Лика спала. Я поднес ладонь к ее ли-
цу, она дышала тихо, словно совсем не дышала. В углу стоял
дорожный чемодан. Моя тень ложилась на ее постель подобно
кошмару. Я хотел проникнуть в ее сновидения. Я нарушил ее
покой. Мое сердце сжалось… Я ушел, как уходят тени.
Глава 3.
Владислав не смог долго оставаться один. Карлик окинул
печальным взглядом окружающую Москву. Небо сгущалось
в стаю вороньих туч.
«Надо идти», – решил он.
Это незапланированное знакомство глубоко встревожило
старика.
Он собрал свои вещи, застегнул до горла кожаный плащ
и отправился к себе в каморку.
Старик жил рядом с храмом, на Берсеневской набережной,
в пределе церкви Святителя Николы в Берсеневке.
Теперь ночь показалась старику грустной. Ни одной звез-
ды, ни ветра, все застыло, как красивая подделка под стеклом.
Мир превратился в макет, и только художник медленно плыл
по мосту.
Он спустился к набережной. Холодная река казалась чер-
ной. Мелкими шагами он дошел до родной каморки. Деревян-
ная дверь была на засове.
Карлик потянул ручку на себя. Запах красок вылетел наружу.
Владислав потер нос и остановил маленькую ладонь
на лбу. Он задумался. В молодости жил в Хамовниках, потом
была свадьба, затем – спешные обороты семейных сканда-
лов. После – вторая свадьба. Приглашения, выставка авто-
портретов… Когда он успел остаться один? Когда переехал
жить в «шкаф»?
Поднялся ветер. Старик широко улыбнулся. Ему стала ясна
одна простая истина: одиночество заставило его терпеть мно-
гие вещи. Потребность доказывать правоту исчезла. Он стал
молчаливым. А этот парень разбудил в нем мирские чувства,
тягу к прошлому, воспоминания об ошибках.
Он опустил руку в карман и достал кисть. Единственная по-
друга, которая прислушивалась к его боли. Она могла умело
изобразить его просьбу на полотне, но это было так давно, что
сейчас не вспомнишь. Где все портреты? Раскуплены, раздаре-
ны?
Теперь его душа потеряла интерес к миру, и только храмы
волновали дух. Столпы, кубышки, арки, декорированные фа-
сады, семейные усыпальницы, ряды кокошников с килевид-
ным верхом, трапезное крыльцо.
Карлик снова улыбнулся. Ветер бил его по щекам.
Напротив в темной позолоте спал центральный храм Моск-
вы.
Старик оглянулся. Его маленький домик стоял неподвижно,
покрытый ночной сыростью. Он смотрел дальше – сквозь
дом – в прошлое. Накатили слезы.
Он ущипнул себя и засмеялся как ребенок.
Ему показалось, что он, маленький Владислав, открыл
дверь потустороннего мира и прошел в него. Теперь он как бы
из окна наблюдает знакомые сердцу места.
Небо плывет. Синие звезды больше не нуждаются в том,
чтобы их натирать. Река ближе к Кремлю сужается. Архангель-
ский собор величественно дремлет. Люди будто исчезли. Ти-
шина неимоверная. Это знак. В Москве редко бывает тихо.
Значит, умер.
Нет.
Старик опять себя ущипнул.
Улыбка.
Наоборот, ожил. Кто-то разбил его плавный устрой жизни,
и он не желает ругать кого-либо. Владислав слишком добр для
зла. Он давно научился побеждать, не вступая в конфликт,
но сегодня было исключение.
В темноте глаза казались голубыми. «Их можно было бы
изобразить, если бы не лукавство, – подумал старик о новом
друге. – Лицо неприметное, но глаза сразу заметны. Такой
изумруд смущает душу».
Владислав задумался.
Может, дело в руке?
Или в общей странности?
Какой рукой Никита берет чужие вещи?
Когда он обсуждает кражу, раскаивается или нет?
«Угадал», – вслух, громко сказал старик. И как ребенок за-
топал на месте ногами от счастья.
Уставший авантюрист с порванной душой.
«Вот и болит», – объяснил сам себе Владислав.
Он пригляделся в небо. Свод выгнулся в огромный темно-
синий купол.
Потер звезду.
«Добро», – сказал с достоинством карлик и взмахнул в воз-
духе кистью.
Побежал на Патриарший мост. Длинный плащ замед-
лял ход.
Старик немного поворчал на верхнюю одежду, но укорачи-
вать плащ не стал.
Карлик прописал тени в голове. Освежил в памяти встречу.
Сам задавал вопросы.
Сам отвечал.
Старик хотел для себя понять суть молодости. Узнать по-
ближе человека, которого случайно встретил.
Может быть, они давно были знакомы?
А злость на молодом лице пройдет. Его зло ограничено
временем и скоро отпустит душу.
Глава 4.
На циферблате одновременно всплыло четыре ноля. Я сто-
ял укутанный в шарф и следил, как столица погружалась в ту-
манный мрак.
Меня всегда впечатлял вид с Крымского моста. Здесь мож-
но почувствовать город в целом, его тяжелую историю и быт.
Проникнуть в тайные углы прошлого, услышать русскую колы-
бель.
Свет напрасно сочился из разных углов города. Плотный
туман со вчерашнего дня окутал слепотой улицы. Вокруг все
казалось блеклым и неживым, замершим до первого луча
солнца. Последнее придавало особый картинный вид. И лишь
фантазер может почувствовать это. Без воображения и фанта-
зии Москва – обычный город.
Ветер продувал черную парку насквозь, легкие джинсы мо-
тыляло в колене. Мне никуда не хотелось идти. Грузная мысль
кусала меня. Давно я так не думал о ней. Я был уверен, что
в скором времени нас ничего не будет объединять.
Меня кинуло в пот от ее тени. Ведь сначала я увидел имен-
но ее, затем стройная фигура из воска толкнула меня, пройдя
мимо паркового сквера. Неужели искру почувствовал толь-
ко я?
Она лишь удалялась из виду.
Знать бы, что эта тяга не запутает мою жизнь окончатель-
но.
Я наклонился через перила моста. Черная вода лениво
плескалась об углы бетонных плит. Было как-то не по себе.
Одиноко. Странные желания небрежно ступали на поверх-
ность души.
Я сильно устал, потеряв последовательность и согласие
действий внутри сердца. Куда стремится сердце, насмехается
ум, куда же стремится ум, сердце лишь сочувствует и скорбит.
Я посмотрел на часы. Пора. Через час Артем передаст клю-
чи от квартиры, которую мне придется вскрыть. Сейчас он ис-
кусно заливает в глотку алкоголь себе и хозяевам дома в Хим-
ках. Беседует отвлеченно о многих вещах сразу. Без запинок
строчит сладкую быль. Гости умело поддакивают, запивая бол-
товню Артема шампанским. Аккуратно выкладывают заплес-
невелый сыр дор-блю на язык. Тема изысканно чешет, сопро-
вождая слова пальцами рук. Подливает алкоголь, не кривясь,
ест. Впрочем, как всегда. Классическая схема лжи.
Я пошел в сторону Большой Якиманки. Возле посольства
Франции стоял Артем, переминаясь с ноги на ногу. Ресторан
«Александровский зал» находился недалеко от посольства.
– Старичок, мне ужасно холодно. Почему так долго?
– Не ной, барышня.
– Можно быть повежливее?
– Что это за красный бант?
– Это бабочка француза, – Тема деловито указал на дом
посольства и отдернул бабочку.
На нем была приталенная рубашка с одним нагрудным кар-
маном черной отделки.
– Для безупречного стиля, – сказал Артем, заметив, что я
обратил внимание на рубашку.
– Ты вырядился как щегол.
– Все к лицу.
– Не раздражай.
– Вот, – Артем кинул мне ключи. – Химки, дом 78,
квартира 863, Молодежный проспект. Я позвоню, в случае
чего.
– Как гости?
– Э-э-э, – Тема лукаво подмигнул. – Пьяны в трясину. То-
же мне аристократы.
От Артема никто не уходил трезвым.
– Ладно. Хватит трепать языком.
– Я наберу.
* * *
Я поймал такси. Раскинулся на заднем сидении. Попытался
думать о хорошем. Впереди кража. Судорога свела руки. Я по-
тер мокрые ладони.
«Шеф, двойная плата. Очень спешу!»
Таксист послушно кивнул и придавил педаль газа.
Как на карусели замелькали дома и улицы. Во рту было су-
хо, в сердце громко. Я дышал, как уставший до смерти вол. Го-
рячая кровь била в голову.
Когда мы подъехали к дому, шофер резко обернулся и на-
помнил мне о двойной плате.
Я не поскупился и дал ему втрое больше.
Открыл дверь такси. Беглым взглядом обвел окна дома.
Месяц назад мы были здесь с Темой. Он обнюхал каждый угол,
как ищейка, прошмыгнул по всем подъездам. Затем он обошел
два раза дом по кругу, и только потом мы поднялись к нужной
квартире. На темно-бурой двери висели две золотистые циф-
ры: 8, 6 и 3. Тема потер номер пальцем, придав делу некую тай-
ну. Шепотом произнес: «Свершилось!»
Почти весь дом спал, но кое-где горел свет. На качелях си-
дел мальчик с девочкой. Они посмотрели, кто приехал. Я по-
старался спрятать голову в парку, как черепаха, и пошел
к подъезду.
Набрал код. Пальцы не слушались. Дальше будет куда хуже.
Вошел в лифт. Нажал на восьмерку.
Лифт тронулся с места. Куда легче я перенес свой первый
полет на самолете.
Вошел в квартиру. Включил в коридоре свет. Сделал пару
шагов. Осмотрелся. Никого нет.
Вошел в ванную комнату и открыл кран. Попил, умылся.
За дело.
Кухонным ножом вспорол одеяла, подушки, диван, порезал
расписные обои. Творчески разбросал книги и фотографии.
Технично разбил пару декоративных ваз. Переломал полки
в шкафу. Сделал мелкий надкол кафеля в ванной.
Вдоволь наигравшись, я вошел в спальную комнату. Там
стояла огромная кровать в прованском стиле и кресла в белых
цветах. Фактурная отделка стен впечатляла. Овальное зеркало
висело напротив. Я врезал по нему кулаком. На пол посыпа-
лись стекла. Встряхнул руку и ощутил острую боль в кисти. Вы-
тер об одеяло кровь. Вернулся в ванную, чтобы омыть руку под
холодной струей.
Пожалуй, все? Теперь нужно открывать клад. Михаил Арка-
дьевич раз в год снимает суммы с чужих счетов и пересылает
деньги на острова. Рубли в его доме встречаются редко.
По возвращении пьяный Михаил Аркадьевич будет пре-
много шокирован. Полицию он не вызовет. А если вздумает,
то сильно пожалеет. Ему будет сложно объяснить, почему бан-
кир среднего звена хранит столько шальных денег. Да и сам
хмельной хозяин в разбитой квартире явно вызовет сомнения
у ребят из правоохранительных органов. Поэтому Михаилу
Аркадьевичу останется довольствоваться лишь крепким сном.
Чтоб поутру все хорошенько обдумать.
Под кроватью я нащупал напольный шов. Поддел отверт-
кой деревянную доску, особый настил. Высота от пола до по-
толка в каждой из комнат была одинакова, но здесь она явно
отличалась на десять сантиметров. В спальной комнате под
вырезной доской была пустота для хранения ценных вещей.
Кстати, в прованском доме вы никогда не увидите ковролина,
ламината и даже паркета. Только деревянные доски естествен-
ного цвета.
Как об этом пронюхал Артем – неизвестно. Я не спраши-
вал, чтобы не тешить его столь великое самолюбие. Его рабо-
та – находить объекты, моя – «зачищать». Он практически
вне дела. Вдруг что, посадят меня, а Артем Соловьев найдет
себе нового друга.
Я достал загерметизированный кулек. И серьезно был
удивлен весом.
Вдруг в комнате раздался звонок.
Я взял трубку.
– Аркадич?
Я сглотнул слюну.
– Старичок! – раздался дикий смех. – Ты сумасшедший?
Ты почему еще там?
– Артем… Я ненавижу тебя.
– Давай торопись. Они собираются домой. А то тебе при-
дется работать официантом, если провалишь дело.
– С чего бы это?
– Ведь тебя знают все заведения Москвы. А ты наизусть их
меню, – в трубке снова раздался смех.
– Ты зачем позвонил?
– Я звоню с телефона Михаила Аркадьевича. Аркадьевич
звонит сам себе. Сообразил? Хе-хе! Ладно, береги себя.
– До свидания.
Я заторопился. Пакет был довольно толстый, чтобы спря-
тать его целиком. Сделал ювелирный надрез, достал долларо-
вые пачки. Раскидал по карманам. И прямиком на выход.
На улице дышал май. Погода знатно изменилась. Было по-
весеннему тепло.
Я постарался пройти незаметно и завернуть за угол, но ме-
ня все же настиг взгляд любопытной молодежи. Это была та
самая пара, которую я встретил после выхода из такси. Я про-
шел мимо них и, как только завернул за дом, побежал.
Я бежал, принимая страх за радость. Никак не мог успоко-
ить себя. На бегу набрал номер такси, чтобы вызвать к авто-
бусной остановке машину.
Остановка «Монумент» была рядом, но каждый шаг напол-
нялся болью. Я бежал, ведь идти было куда страшней. Быстрый
ход выдавал меня, ночной патруль сразу бы это заподозрил.
К счастью, я никого не встретил.
Рысью запрыгнул в такси. Якиманка.
* * *
В мои планы не входило встретить Артема в Москве. Он
спал. Ему снилась вода. Стандартный сон во хмелю. Я вышел