1
Стоя в очереди, Костя украдкой поглядывал на девушку за стойкой и с тоской раздумывал о том, как это было бы здорово знать такое тайное слово, вроде заклинания - скажешь его любой женщине, и она твоя. Костя был молод, но в общем и целом не так чтобы уж совсем юн, и либо ему пора было уже оставить в прошлом такие мечты, заменив их реальным опытом и навыками, либо такие мечты присущи мужчинам в любом возрасте, и бороться с ними в принципе бесполезно. Молодая пара во главе очереди закончила свои дела и отошла, Костя машинально подвинулся вперёд, вот отделился от стойки ещё кто-то, и стоящая непосредственно перед Костей дама начала выгружать на стойку свои непременные бумаги. "Мутабор" - думал Костя. - Хорошее слово - "мутабор". Как в "Калифе-аисте". Шепнул на ухо, и она даже удивиться не успеет, чего это ты ей там вдруг шепчешь. Мутабор".
- Слушаю вас! - девушка вопросительно глядела на ушедшего в себя Костю, и он очнулся.
- Мутабор! - громко, чётко и раздельно произнёс он, совершенно не отдавая отчёта в том, что именно он говорит, и убежденный, что говорит нечто совершенно иное. Чрезмерная уверенность в себе и независимость ещё некоторое время бледнели на его лице под влиянием меняющегося лица самой девушки и разом превратились в дикий ужас, когда та чуть наклонилась вперёд и поинтересовалась:
- Хотите стать аистом?
В первое мгновение Косте вообще показалось, что девушка прочла все его мысли, дивными глазами своими пронизала и высветила его насквозь, вплоть до самых сокровенных картин, которые Костя и сам только предчувствовал в будущем своей фантазии и робко оставлял на потом. На Костю накатила жаркая волна, но мгновенно открутив в мозгу плёнку и восстановив истину, он всё понял. Впрочем, легче ему стало ненамного, и паническая лавина засыпала его бесформенными сугробами диких нечеловеческих объяснений, противоестественных, как химеры. "Господи, если бы это был не банк, а кондитерская, и там продавали такие шоколадные грибы, как в детстве, можно было бы сказать, что она ослышалась, что я имел в виду "мухомор", гриб, это у меня такое чувство юмора..." - и нечто вроде этой полумысли ещё огненными зигзагами полосовало его мозг, когда девушка за стойкой странно улыбнулась и, понизив голос, произнесла:
- Если хотите стать аистом, так и скажите. Аистом быть не стыдно.
2
- Мукабор?
- Мутабор, - поправила Лена. - Как в сказке. Не видела мультфильма?
- Не-а, - Ира с чашкой в руке откинулась в кресле. - Ты же знаешь, я только порнуху смотрю.
- Ну а в детстве?
- Ну а в детстве я в ней снималась. И что дальше?
- Что дальше... Разговорились, познакомились...
- РазговорилИСЬ? ПознакомилИСЬ? Или разговориЛА, познакомиЛАСЬ?
- Разговорила, познакомилась, - легко кивнула Лена.
- Вязала ты его?
- Колготками!
- Из-за мухобора?
- Мутабор. Мутация. В бору.
- Мухобор. Мухи. Борются. И дохнут.
- Пускай. Не из-за него.
- А из-за чего?
- А ты со своим из-за чего?
- Из-за чего я со своим, выяснится на бракоразводном процессе. Я, честно говоря, сама удивляюсь, из-за чего это я с ним. Но из-за чего ты, я удивляюсь ещё больше. А нет, вообще-то так не пойдёт, нет, вижу, вообще-то ты, Ленка, того, извини.
- Не извиню.
- Правда, извини, - Ира наклонилась и положила ладонь подруге на руку. - Это всё язык мой поганый, вырвала б да бросила. Поцелуемся?
- Поцелуемся.
- С языком?
- Нет уж, лучше вырви да брось.
Они поцеловались.
- Ты бы только видела его, какой он тогда стоял, у него взаправду всё на лице было написано. Он потом мне рассказал и про кондитерскую, и про шоколадные грибы, а я и так уже тогда все эти грибы у него на лбу видала. Вот он рассказывает: грибы, и я вспоминаю: точно, как раз грибы и были. Как на табло каком.
Ира покачала головой:
- Мой про грибы бы ни за что. Мой, слава Богу, до грибов и не додумался бы. Как и до мухабора. Хотя табло у него, конечно, будь здоров, втрое шире.
- А он рассказал, в тот же день, почти сразу рассказал. Ему стыдно было, и за то стыдно, что он растяпа такой несусветный, и за то, что он хотел что-то выдумать, чтобы растяпистость эту свою прикрыть. Ты понимаешь, он знает про себя всё, и что рассеянный, и смешной, и всякий, но он решил: пусть у меня не получается быть другим, но мужества быть таким, как есть, у меня хватит. Он считает, что врать бессмысленно, и строить из себя что-то бессмысленно, абсурдно, всё равно никто никому не поверит. Он говорит: ветер может мечтать стать огнём, но притвориться, что он - огонь, ветер всё равно не может. И так же у людей. Я не могу объяснить. Я чувствую.
- Ну а твои-то как отнеслись?
- Мать плохо. Отец никак. Но ты знаешь, у меня бабушка - мать и отец.
- А она хорошо?
Лена подумала.
- Может быть, она считала, что я должна быть счастлива с не совсем таким человеком. С немножко другим. Немножко таким, а немножко другим. Но я счастлива, и она говорит, что мне видней.
- А ты счастлива?
- Да. ДА. Взаправду. Вот те крест. Чтоб я сдохла. Я сразу поняла, что буду счастлива, в тот же день, мне кажется, в ту же минуту. Во всяком случае, я помню минуту, когда поняла. Я сразу почувствовала, что это - МОЁ. Ты знаешь. Ты помнишь, когда ты почувствовала, что это - твоё?
- А как же! Как мой первый раз вставил, так сразу и почувствовала.
- Так, всё! Смерть!
- Стой, чашку поставлю, разобьёшь!
- Смерть тебе и чашке!
- Кресло! Кресло испортишь!
- В кресле этом тебя и похоронят!
Счастливый и ничего не понимающий Костя стоял в дверях и кричал:
- Если вы решили драть взаимные волосья...
- Муж! Муж пришёл любимый! - вопила терзаемая Ира.
- Смерть и ад!
- Если вы решили драть...
- Всё, погибаю, но не сдаюсь! Последнее средство! - Ира набрала полную грудь воздуха. - Мухобор! Мухобор!
Покраснев ещё самую малую чуточку, и без того раскрасневшаяся Лена тут же очутилась сидящей в соседнем кресле, со смущением и надеждой глянула на Костю и мгновенно успокоилась. Ира тоже приняла вертикальное положение, картинно откинулась в кресле и томно произнесла:
- А мы тут, изволите ли видеть, друг дружке рожи чистим... Не желаете ли принять участие?..
- Я заметил, - весело кивнул Костя, садясь напротив, подумал, в свою очередь покраснел и сморщил нос. - Только не мухомор. Му-та-бор. Как в мультфильме. Смотрели?
3
- И что теперь? - спросила Ольга Валерьевна.
Лена только покачала головой, не в силах уже произнести ни слова.
- Но ты же не собираешься...
- Собираюсь, - ответила Лена. - Но не думаю, что смогу.
Она положила голову Ольге Валерьевне на колени, погладила ей лицо, сказала:
- Бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие уши?
И заплакала.
- Лён, но ты хоть не ошибаешься?
Лена помотала головой, на некоторое время затихла, уткнувшись женщине в живот, потом ответила: